Откуда взялись казаки. История казачества

Многие историки, связывают появление казаков на исторической сцене с периодом татаро-монгольского нашествия на Русские земли. Империя Чингисхана, впоследствии, была разделена на улусы, принадлежащие его сыновьям, которые далее развивались, не зависимо друг от друга. Русские земли были поделены на три отдельные части, занимаемые Великим Княжеством Московским, Великим Княжеством Литовским и земли бывшего Галицко Волынского Княжества, которые после смерти Даниила Галицкого были поделены между Литвой, Польшей и Венгрией.

Таким образом, становятся понятными мотивы в произведениях историков рассказывающих о русских людях, проживающих в Польше или Молдавии, и становится ясно, как эти люди попали в чужие страны, являющиеся потенциальными врагами Русского государства.

Как мы знаем, великое княжество Литовское было наследственным владением Ягайлы, тогда как в польском государстве, или в «Речи Посполитой», корона предоставлялась каждый раз избранному Польской радой королю, причем на протяжении более чем ста лет таковыми избранниками неизменно были великие князья Литовские, совмещавшие в своем лице власть над обоими государствами. Польский король Сигизмунд-Август был последним Ягеллоном, так как он остался бездетным, хотя был женат несколько раз.

В виду отсутствия наследника Сигизмунда-Августа и прекращения рода Ягайлы, Сигизмунд-Август подарил свое наследственное владение польской короне. В 1569 году в городе Люблине был собран общий для Литвы и Польши сейм, после которого под давлением Польши к ней были присоединены Юго-Западная и Северо-Западная Русь, в которую выехали польские чиновники.

Этой Люблянской унией закончилось отдельное существование Великого княжества Литовского. Литовское дворянство, как высшее, так и низшее, совершенно ополячилось и окатоличилось; с тех пор Латинство окончательно стало в Западной Руси панской верой, а Православие – холопской [77]. В половине этого столетия мы видим появление казаков в разных краях русского мира, противоположных по местоположению и принадлежащих разным государствам.

Таким образом, мы видим казаков в украинских староствах Великого княжества Литовского. На берегах Днепра сначала в звании промышленников, ходивших на пороги ловить рыбу. Потом в звании военных людей составлявших дружины Дашкевича и Димитрия Вишневецкого, потом организованных литовским правительством в виде военного сословия под особою командою и в то же время самовольно основавших за днепровскими порогами вольное военное братство под названием Запорожской Сечи.

То же явление мы встречаем в восточной Руси. Казаки являются и на отдаленном севере, и на юге. На севере, в странах, прилегавших к морю, жители начинают делиться на тяглых, бобылей и казаков. Тяглые были хозяева, владевшие вытями, приносившими доход, с которого они вносили в казну налоги. Бобыли – бедные люди, бывшие не в состоянии держать целой выти и владевшие только дворами, с которых вносили небольшой налог. Казаками же назывались люди совершенно бездомовные, не имеющие постоянного места жительства, и переходившие по найму от одного хозяина к другому, из одного села в другое.

На юге казаки имели другое значение. Тут они были люди военные, подобно тем, которые появились в поднепровских странах. Различие это понятно. На севере, где все было спокойно, гулящие не тяглые люди могли заниматься мирными промыслами, шатаясь с места на место. На юге, где беспрестанно можно было ожидать татарских набегов, подобные гулящие люди должны были ходить с оружием и приучиться к воинскому образу жизни.

Появление казачества порождало раздвоение в русской общественной жизни. Одна часть стояла за государство и вместе с тем за земство, хотя и подавляемое государством. Другая, становилась враждебно к государству, и стремилось положить своеобразные зачатки иного земства. Идеалом казачества была полная личная свобода, не стесняемое землевладение, выборное управление и самосуд, полное равенство членов общины, пренебрежение по преимуществам происхождения и взаимная защита против внешних врагов.

Этот идеал ясно высказывается в истории малорусского казачества в ту эпоху, когда оно уже успело разлиться на целый народ. В Московской Руси черты такого идеала выразились слабее, но здесь и там, пока этот идеал мог быть, достигнут, казачество не иначе должно было проявиться как в форме военной, наезднической и даже разбойнической. С одной стороны, соседство татар вызывало необходимость беспрестанно вести войны.

Защищаясь против врагов, казаки неизбежно стали, и нападать на них. Удачные нападения давали им добычу, а приобретение добычи увлекало их к тому, чтобы вместо мирных земледельческих и промышленных занятий жить и обогащаться войною, к этому присоединялись и религиозные воззрения. Так как враги их были не христиане, то нападения на них и грабежи считались не только нравственно позволительным, но и богоугодным делом.

С другой стороны, так как казачество составлялось из людей, недовольных государственным строем, то отсюда вытекала вражда и к государственному управлению и ко всему обществу, признававшему это управление. В казаки шли люди бездомовные, бедные, «меньшие», как говорилось тогда, и вносили с собою неприязнь к людям богатым, знатным и большим. Отсюда-то происходило, что казаки или шайки, называвшие себя казаками, со спокойною совестью нападали на караваны и грабили царских послов и богатых московских гостей.

Но казаки, несмотря на все это, были русские люди, связанные верою и народностью с тем обществом, из которого вырывались. Государству всегда оставалась возможность с ними сойтись и если не сразу подчинить их, то до известной степени войти с ними в сделку, дать уступки и, по возможности, обратить их силы в свою пользу. Недовольные государственным строем, казаки были все-таки не более как беглецы, а не какая-нибудь партия, стремившаяся сделать изменения или переворот в обществе.

Убежавши с прежних мест жительства на новые, казаки могли быть довольны, если в этом новом жительстве им не мешали и оставляли с приобретенными льготами, до остальной Руси им уже было мало дела, по крайней мере, до тех пор, пока какие-нибудь новые потрясения не поворачивали их действительности к прежнему их отечеству. От этого, как только царская власть обращалась с ними дружелюбно, они готовы были служить ей, но, только остерегаясь, чтобы у них не отняли их льгот.

Шайки, составленные из донских казаков и разных русских беглецов, нашли себе приют на Волге, нападали на послов, на казну и товары. Разбои эти возрастали с каждым годом. Правительство посылало против них отряды, приказывало хватать и вешать, но нелегко было с ними расправиться, потому что, заслышав приближение царских сил, они скрывались в ущельях и пустынях.

В 1579 году они напали под предводительством атаманов Кольцо, Барбоши и других на ногайский город Сарайчик и разорили его до основания. По жалобе ногаев царь осудил Кольцо с товарищами на смерть, но поймать главных предводителей не могли и казнили только нескольких попавшихся. Вслед затем толпа казаков, и с ней осужденный на смерть Кольцо, явилась в пермской стране.

Надо сказать, что Крым не всегда был противником Руси, и князь Иван III нашел себе союзника в крымском хане Менгли-Гирее, враге Золотой Орды. Собственно говоря, великий князь московский на деле был уже независим от Орды. Кроме русского войска, московский государь использовал татарскую силу, отправив на Литву под начальством бывшего казанского царя Махмет-Аминя, которого он по желанию Казанцев недавно заменил другим. Со своей стороны, неизменный союзник Ивана Менгли – Гирей сделал нападение на Южную Русь.

После разрушения Греческой империи и после основания в Крыму царства Гиреев беспрестанные грабежи и набеги татар не допускали свободного мирного развития жизни в этом крае. И вызывали в нем необходимость наличия населения с чисто воинственным характером, способного отражать набеги татар. В конце XV века введен был в Руси польский обычай отдавать города с поселениями под управление лиц знатного рода, под названием старост.

В начале XVI века появляются Черкасское и Каневское староства, а в них военное сословие под названием казаков. Самая страна, занимаемая этими староствами, названа «Украиной»; название это переходит на все пространство до Днестра, именно на землю древних угличей и тиверцев, а потом, по мере расширения казачества, распространяется и на Киевскую землю, и на левый берег Днепра (Слово «угличи» от слова «угол», вероятно, однозначно со словом «украина», «у края». «Украина» слово древнее, встречается в XII веке).

Черкасские и Каневские старосты, а за ними и другие старосты в Южно русском крае, например Хмельницкие и Брецлавские, для безопасности своих земель должны были учредить из местных жителей военное сословие, всегда готовые для отражения татарских набегов. Необходимо было вместе с тем дать этому сословию права и привилегии вольных людей, так как, по понятиям того века, воин должен был пользоваться сословными привилегиями перед земледельцами.

Организаторами казацкого сословия в начале XVI века являются преимущественно два лица: черкасский и каневский староста Евстафий Дашкович, и хмельницкий староста Предислав Лянкоронский. Но в, то время, когда собственно в Украине образовывалось местное военное сословие под названием казаков и состояло под начальством старост, началось и в других местах Южной Руси стремление народа в казаки. Таким образом, из Киева плавали вниз по Днепру за рыбой промышленники и также называли себя казаками.

Они, будучи промышленниками, были вместе с тем и военными людьми, потому, что пребывание их в низовьях Днепра для своего промысла было небезопасно и требовало с их стороны уменья владеть оружием для своей защиты от внезапного нападения татар. Развитию казачества более всего содействовал предприимчивый и талантливый преемник Дашковича, черкасский и каневский староста Димитрий Вишневецкий.

Он увеличивал число казаков приемом всякого рода охотников, прославился со своими казаками геройскими подвигами против крымцев и поставил себя по отношению к польскому королю почти в независимое положение. Его широкие планы уничтожить крымскую орду и подчинить черноморские края московской державе разбились об ограниченное упрямство царя Ивана Грозного. В 1563 году Вишневецкий со своими казаками овладел, было Молдавией, но затем изменнически был схвачен турками и замучен.

Поход Вишневецкого на Молдавию проложил путь другим казацким походам в эту страну под начальством Сверчковского и Подковы. Однако эти походы прекратил Стефан Баторий, который по настоянию турецкого султана, велел своему брату, седмиградскому воеводе выступить против Подковы и направил против него несколько польских отрядов. Затем во Львове, сдавшемуся представителю Батория князю Збаражскому, Подкове, отрубили голову.

Таким образом, казаки разделились на два рода городовых, или украинских, и запорожских, или сичевых. Первые, по месту своего жительства, должны были над собою признавать польские власти; вторые были совершенно независимы. Между теми и другими была тесная связь: очень многие из городовых казаков проводили несколько лет в Сичи и вменяли это себе в особую доблесть и славу. Польские паны своими поступками содействовали расширению казачества, не предвидя гибельного влияния, какое оно, при тогдашних условиях, носило в себе для строя польского общества [78].

Запорожская сечь

Многие Россияне помнят из школьной программы незабываемые произведения Николая Гоголя: «Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои. Ни зашелохнет; ни прогремит. Глядишь, и не знаешь, идет или не идет его величавая ширина, и чудится, будто весь вылит он из стекла, и будто голубая зеркальная дорога, без меры в ширину, без конца в длину, реет и вьется по зеленому миру…» [79].

Еще в 1533 году Евстафий Дашкович на польском сейме в Пиотркове представлял необходимость держать от правительства казацкую сторону на Днепровских островах. Но на сейме не последовало по этому поводу решения. В пятидесятых годах XVI века Димитрий Вишневецкий построил укрепление на острове Хортице и поместил там казаков. Появление казацкой селитьбы поблизости к татарским пределам не понравилось татарам, и сам хан девлет-Гирей приходил выгонять казаков оттуда.

Днепровские казаки были в союзе с Москвой, которые тогда усиливались с каждым годом. Предводитель казаков князь Димитрий Вишневецкий, один из потомков Гедемина, человек храбрый, предприимчивый пользующийся уважением подчиненных. Он просил прислать ему войско и предлагал московскому царю свою службу со всеми казаками, с городами Черкассами, Каневом, с казацкой Украиной на правом побережье Днепра. Вишневецкий считался подданным великого князя литовского и короля польского Сигизмунда – Августа, но не выполнял приказов короля и действовал независимо со своими казаками.

Из Москвы в 1557 году к казакам был послан дьяк Ржевский с отрядом. Он соединился с тремястами казаками, разорил Ислам – Кермень и Очаков, разбил татар и бывших с ним турок. По удалению Ржевского Девлет-Гирей пошел с ордою на Вешневецкого, который тогда укрепился на острове Хортице. (то был зародыш Запорожской Сечи, которая через несколько лет утвердилась ниже Хортицы, на другом острове Тамановке). Вишневецкий двадцать четыре дня отбивался от хана и, наконец, прогнал его.

Вишневецкий отразил хана, но, покинутый в своих предприятиях царем Иваном, покорился воле Сигизмунда-Августа и затем вывел казаков с низовий Днепра. Тем не менее казаки не оставили пути, намеченного Дашкевичем и Вишневецким, и через несколько лет после того явилась Запорожская Сича (В 1568 году она уже не существовала). Река Днепр своенравна в своем течении, но возможна для безопасного плавания только до порогов, за которыми плавание на протяжении 70 верст делается очень опасным, а иногда и невозможным.

Пороги. Здесь русло Днепра в разных местах пересекается грядой скал и камней, через которые с различной силой прорывается вода. Всех порогов на Днепре считается до десяти: Койдацкий, Сурский, Лоханский, Звонецкий, Тягинский, Ненасытинский (самый опасный), Волнигский, Будило, Лишний и Гадючий, или Вальный, и, кроме того, несколько «забор», – так называются камни, которых гряда не доходит от одного берега до другого. Из них самая значительная Воронова забора находится в 6 верстах от Ненасытинского порога.

По окончании порогов, Днепр проходит через гористое ущелье, называемое «Волчьим Горлом». А потом, разливается шире, и делается уже судоходен, до самого устья. Но по всему своему течению разбивается на множество извилистых рукавов, образующих бесчисленные острова и плавни. Первый из островов, вслед за Волчьим Горлом, есть возвышенный и длинный остров Хортица. За ним следуют другие острова различной величины и высоты.

С половины XVI века этот островной край, называемый тогда «Низом», стал приютом всех, беглецов которым было немилым житье на родине, и всех удальцов, кому, по широкой натуре, были по вкусу опасности и удалые набеги. Запорожская Сечь образовалась, прежде всего, на острове Томановке, близ впадения в Днепр реки Конки. Напротив этого острова на левом берегу рос огромный лес, называемый «Великий Луг».

Затем Сечь переносилась ниже на Микитин Рог, а потом еще несколько ниже и надолго основалась близ нынешнего села Капуловки. Главный центр ее был на одном из островов, до сих пор называемом Сечью. Казаки, поселившиеся в Сечи, носили название «запорожцев»; а весь состав их назывался «кошем». Они выбирали вольными голосами на «раде» (сходке) главного начальника, называемого «кошевым атаманом».

Кош разделялся на «курени», и каждый курень состоял под начальством выбранного «куренного атамана». Поселения низовых казаков не ограничивались одною Сечью. В разных местах на днепровских островах и на берегах образовались казацкие селитьбы и хутора. Таким образом, за порогами создалось новое морское общество с военным характером, населяемое выходцами и беглецами из Южной Руси. Совершенно независимыми от властей, управляющих Южной Русью, так как пороги препятствовали этим властям добраться до поселенцев.

Сначала жители Запорожья состояли из одних только мужчин, для которых война была главной целью переселения за пороги, и значительная часть этих людей, не имела намерения оставаться там навсегда. Побывав на Запорожье, повоевав с татарами или совершив какой-нибудь морской поход, они возвращались на родину. Другие же, отправлялись на Запорожье, на время, не воевать, а для звериной охоты и рыбной ловли, они стали переселяться туда семьями и заводить хутора или «зимовники. В саму Сечь женщин никогда не допускали.

Об укладе жизни казачества многие помнят из школьной и учебной литературы по произведениям Н. Гоголя: «– Теперь благослови, мать, детей своих! – сказал Бульба, – Моли бога, чтобы они воевали храбро, защищали бы всегда честь лыцарскую, чтобы стояли всегда за веру христову, а не то – пусть лучше пропадут, чтобы и духу их не было на свете! Подойдите, дети к матери: молитва материнская и на воде и на земле спасает.

Казаки сошли с коней своих, взошли на паром и через три часа плавания были уже у берегов острова Хортицы, где была тогда Сечь, так часто переменявшая свое жилище. Но первый, кто попался им навстречу, это был запорожец, спавший на самой середине дороги, раскинув руки и ноги. Тарас Бульба не мог не остановиться и не полюбоваться на него.– Эх, как важно развернулся! Фу ты, какая пышная фигура! – говорил он, остановивши коня.

В самом деле, это была картина довольно смелая: запорожец как лев раскинулся на дороге. Закинутый гордо чуб его захватывал на пол аршина земли. Шаровары алого дорогого сукна были запачканы дегтем для показания полного к ним призрения. Полюбовавшись, Бульба пробирался далее по тесной улице, которая была загромождена мастеровыми, тут же, отправлявшими ремесло свое, и людьми всех наций, наполнявшими это предместье Сечи, которое было похоже на ярмарку и которое одевало и кормило Сечь, умевшую только гулять да палить из ружей.

Наконец они миновали предместье и увидели несколько разбросанных куреней, покрытых дерном или, по-татарски войлоком. Иные уставлены были пушками. Нигде не видно было забора или тех низеньких домиков с навесами на низеньких деревянных столбиках, какие были в предместье. Небольшой вал и засека, не хранимые решительно никем, показывали страшную беспечность, несколько дюжих запорожцев, лежавших с трубками в зубах на самой дороге, посмотрели на них довольно и равнодушно не сдвинулись с места.

Тарас осторожно проехал с сыновьями между них, сказавши: «Здравствуйте, панове!» – «Здравствуйте и вы!» – отвечали запорожцы. Везде, по всему полю, живописными кучами пестрел народ. По смуглым лицам видно было, что все они были закалены в битвах, испробовали всяких невзгод. Так вот она, Сечь! Вот то гнездо, откуда вылетают все те гордые и крепкие, как львы! Вот откуда разливается воля и козачество на всю Украину!

Им опять перегородила дорогу целая толпа музыкантов, в середине которых отплясывал молодой запорожец, заломивши шапку чертом и вскинувши руками. Он кричал только: «Живее играйте музыканты! Не жалей, Фома, горилки православным христианам!» И Фома, с подбитым глазом, мерял без счету каждому пристававшему по огромной кружке. Около молодого запорожца четверо старых запорожцев вырабатывали довольно мелко ногами, вскидывались, как вихрь, на сторону, почти на голову музыкантам, и, вдруг опустившись, неслись вприсядку и били круто и крепко своими серебряными подковами плотно убитую землю.

Уже около недели Тарас Бульба жил с сыновьями своими на Сечи. Остап и Андрий мало занимались военною школою. Сечь не любила затруднять себя военными упражнениями и терять время; юношество воспитывалось и образовывалось в ней одним опытом, в самом пылу битв, которые оттого были почти беспрерывны. Промежутки козаки почитали скучным заниматься изучением какой-нибудь дисциплины, кроме разве стрельбы в цель да изредка конной скачки и гоньбы за зверем в степях и лугах; все прочее время отдавалось гульбе – признаку широкого размета душевной воли. Вся Сечь представляла необыкновенное явление. Это было какое-то беспрерывное пиршество, бал, начавшийся шумно и потерявший конец свой.

Сечь состояла из шестидесяти с лишним куреней, которые очень походили на отдельные, независимые республики, а еще более походили на школу и бурсу детей живущих на всем готовом. Никто ничем не заводился и не держал у себя. Все было на руках у куренного атамана, который за это носил название батька. У него были на руках деньги, платья, весь харч, саламата, каша и даже топливо, ему отдавали деньги под сохран.

Нередко происходила ссора у куреней с куренями. В таком случае дело тотчас доходило до драки. Курени покрывали площадь и кулаками ломали друг другу бока, пока одни не пересиливали, наконец, и не брали верх, и тогда начиналась гульня. Такова была эта Сечь, имевшая столько приманок для молодых людей…». Это красочное описание Николаем Гоголем быта запорожцев дает наиболее яркую картину, что представляла собой Запорожская вольница.

Храброе войско запорожских «лыцарей», беспрерывно пополняемое беглым и удалым людом, играло выдающуюся роль в борьбе против иноземных захватчиков – шляхетской Польши и особенно султанской Турции и Крымского ханства [80]. В годы правления царя Петра существование Сечи, было прекращено, после предательства гетмана Ивана Мазепы, задумавшего со старшиной доставить Малороссии независимость и свободу, в которой стремление начинает грабежом и расправою над знатными и богатыми людьми.

Кошевой Костя Гордиенко, приставши к Мазепе, увлек все товарищество, запорожцы обесчестили присланных к ним царских стольников, которые привезли милостивую царскую грамоту, денег на войско и в подарок старшинам. Замечательно, что запорожцы, всегда державшиеся интересов черни в борьбе с казацкою старшиною, и на этот раз заявили такое требование, которое было противно как Петру, так и Мазепе, чтобы весь народ был вольными казаками как в Сечи.

Гордиенко отправился затем с запорожцами в Малороссию, к нему начала приставать чернь из Переяславского полка. Гордиенко провозглашал всеобщую казачину и приказывал народу на обеих сторонах Днепра собираться и бить старшин. Тогда по приказанию Петра полковник Яковлев из Киева двинулся на судах вниз по Днепру, разбил полчища, собравшиеся у Переволочны, доплыл до Сечи и после упорного сопротивления взял ее приступом.

Большая часть из находившихся в Сечи запорожцев пала в битве, до трехсот человек взято в плен и казнено по приказанию Петра. Но в Сечи оставалась тогда небольшая часть всего запорожского коша, остальные с Гордиенко и со всей старшиной успели пробраться через Малороссию, разбили русский отряд полковника Кампеля, и соединилась с Карлом. Окончательно Запорожская Сечь была ликвидирована в 1775 г.