Любовь! Любовь? Любовь…

* * *

Не случайно сказано: «Ступень, вторично проходимая, значительно труднее». Так и в любви земной, кажется, что человек пережил всю гамму радости и страдания от этого чувства, и уже ничто не выведет его из равновесия, но стоит дать чувству свободу, и оно опять захватывает, даруя новые, еще невиданные восторги, которые потом оборачиваются столь же невиданными разочарованиями разбитых надежд. Показывая нам беспредельность чувства, как и мироздания.

Именно поэтому каждый следующий этап жизни должен быть озарен любовью более бескорыстной, лишенной привязанности, если можно так сказать: чувством ради чувства, когда грубость человеческая уже не сможет понизить вибрации высокой Любви, именно так можем приблизиться к пониманию любви Владык, любви космической.

А тем, кто привязан к своим возлюбленным, также и тем, кто ненавидит врагов, можно сказать закон Космоса – все точки в пространстве пересекаются; иначе говоря, то, что здесь считается как «я» и «они» на Высших Сферах может сказаться единой Сущностью.

* * *

Ложь на Высших мирах не существует, значит и человеку, идущему путем эволюции ни к чему постигать такую «науку». И только желающий странствовать по подвалам бытия пусть прилагает энергию в этом направлении.

Если даже среднему человеку говорить ложь доставляет некоторый дискомфорт, то неужели трудно представить, что есть люди высоконравственные, для которых ложь будет доставлять даже физическую боль?

Блаватская пришла – посчитали фантазеркой, Рерихи на опыте доказали – их не захотели слушать. Пусть даже по-человечески посчитают фантазией, даже в этом случае стоит ознакомиться, пусть как фантастика увидится многими путь эволюции, и все-таки, даже так сознание человеческое раздвинет свои горизонты.

* * *

Бедность не от недостатка денег, а от обилия желаний. Есть поговорка – всякое благополучие принадлежит душе довольной своей долей: для того, кто носит башмаки, не вся ли земля покрыта кожей?

* * *

Проезжал мимо кладбища, действительно, ограда обособленности материи. Даже здесь, оставив тело земле, люди пытаются обособиться – моя (моего) могила – и устраивают забор (наверное, чтоб не сбежал!?).

* * *

Опять-таки, возвращаясь к вопросу о вреде сквернословия, можно понять, что не само слово является осквернителем, а та мысль, так сказать, душа слова – изобразительный знак, которой есть само слово; а если по-другому, то как тогда понять, что слова других языков, совпадающие по звуку с нашими матерными словами, несут в себе совершенно приличный смысл и соответственно не имеют притягательности злого начала. И так тоже можно уяснить первенство мысли во всем. Сказал Учитель – слова есть корабли мысли.

* * *

Желающим чудес и проявлений Тонкого Мира для удовлетворения своего любопытства или для удовольствий, можно сказать слова из «Агни Йоги»: «В то время, когда один посылает сердце свое во спасение ближних, другой утопает в явлениях Тонкого Мира… Психизм есть окно в Тонкий Мир, но учитель скажет школьнику: «Не оборачивайся часто к окну, но смотри в книгу жизни».

* * *

В древности милостыню творили к монахам, чтобы они могли, не отвлекаясь, направлять всю внутреннюю энергию в молитвенном служении высшим силам, возвращая людям милость духовную, теперь милостыня стала бизнесом ничтожеств; а священники проводят время шатаясь по коридорам власти.

В древности отшельники уединялись от мира для развития и устремления своего сознания, теперь есть наказание одиночеством для самых жестоких преступников.

* * *

Сказал Иисус – И мы встретимся там, куда палачи не приходят.

* * *

Кто любил, тот сможет понять смысл сказки «Лягушка-царевна». Действительно, созревший для любви дух посылает в пространство стрелу своей любви, которую находит обычная девушка. Но влюблённое сердце дорисовывает милые черты до идеала, иначе говоря, до царевны. И, забывая, что перед ним обычный человек, со своими слабостями, он спешит сжечь кожу обычности, и, вскоре, наступает момент, когда необходимо отправляться на поиски своей любви в «три-девятое» царство, ибо спутница не была готова к гармонии высокого чувства, и по-человечески решила любовь как порабощение воли.

Но поиск идеала поведёт Ивана-царевича через многие страдания и испытания, развивая его душу-сознание, и доведёт его до «три-девятого» царства – Высшего мира (мира мысли), где плоть не искажает идеалы и разум не затмевает сердце.

Граф Толстой о жизни и смысле бытия

Некоторые люди внушают себе, что менталитет Востока отличен от Российского, и поэтому считают, что восточные писания будут их только запутывать, что ж, и для вас есть слово, уверен, никто не сомневается в глубине и широте мысли истинно русского мыслителя Льва Николаевича Толстого. Ниже приведен фрагмент из лекции, прочитанной им в Москве перед местным Психологическим обществом:

«…Идея жизни вначале предстает перед человеком как наиболее простое и самоочевидное дело. Однако, как только человек начинает поиски этой жизни в любом месте так называемого тела, он сразу же встречается с непреодолимыми трудностями. Жизнь находится не в волосах и не в ногтях; не в ногах, и не в руках, которые могут быть ампутированы; она не в крови, не в сердце и не в мозге. Она повсюду и она нигде. Дело обстоит так: жизнь не может быть найдена ни в одном из мест своего пребывания. Затем человек начинает искать жизнь во времени; и опять-таки, это выглядит сперва очень простым делом… И все же опять, он начнет свою погоню не раньше, чем поймет, что дело здесь обстоит намного сложнее, чем он полагал. Я прожил уже пятьдесят восемь лет, так утверждает церковная запись о моем крещении. Но я знаю, что из этих пятидесяти восьми лет я проспал свыше двадцати. Как же тогда: Прожил ли я эти годы, или же нет? Отнимите те месяцы, когда моя мать была беременна мною, а также те, которые я провел на руках моей няньки, – не назовете ли вы и это время также жизнью? Опять-таки, об оставшихся, тридцати восьми годах я знаю, что добрую их половину я проспал, переезжая с места на место; таким образом, я не могу больше сказать в этом случае, жил ли я в течение этого времени или нет. Я мог жить немного, и расти немного. И снова человек обнаруживает, что во времени, как и в теле, жизнь есть повсюду, и все же нигде. И теперь естественно возникает вопрос: откуда же тогда эта жизнь, которую я не могу нигде обнаружить… Несомненно, я занимался поисками чего-то другого, а не моей жизни. Таким образом, раз мы должны были искать, где находится жизнь, если вообще должны были это делать, тогда нам следовало вести эти поиски не в пространстве и не во времени, не как поиски некой причины или следствия; нам следовало искать нечто распознаваемое внутри себя, совершенно отличное от пространства, времени и причинности.

Все, что остается нам в таком случае – это самопознание. Но как я распознаю жизнь в себе самом?

Вот как я познаю ее. Для начала я знаю о том, что живу; и что я живу, желая для себя всего, что хорошо, и хочу этого с тех пор, как я себя помню, и по сей день, и с утра до вечера. Все то, что живет вне меня самого, важно в моих глазах, но лишь в той степени, насколько оно способствует созданию того, что создает мое благосостояние. Вселенная важна, на мой взгляд, только потому, что она может принести мне удовлетворение.

Между тем, с этим моим знанием о моем существовании связано и кое-что еще. Я чувствую, что неотделимо от жизни и другое знание, тесно связанное с ней; а именно, что помимо меня самого, я окружен целым миром живых созданий, обладающих, как и я сам, тем же самым инстинктивным пониманием своих особенных жизней, и что все эти создания живут ради своих собственных целей, которые чужды мне; что эти создания не знают и не стремятся узнать ничего о моих претензиях на некую исключительную, особенную жизнь, и что все эти создания, чтобы достигнуть успеха в своих целях, готовы в любой момент уничтожить меня. Но это еще не все. Наблюдая умирание созданий, во всем похожих на меня, я также знаю, что и меня в том числе – это прекрасное МЕНЯ, единственное, в котором представлена жизнь – также ожидает скорое и неизбежное разрушение.

Все это выглядит так, как если бы в человеке было два «Я»; и они никогда не могли жить вместе в мире; как если бы они находились в вечной борьбе, и всегда пытались изгнать одно другое.

Одно «Я» говорит:

– Я одно живу, так как должно жить, все же остальное лишь кажется, что живет. Поэтому весь смысл вселенной состоит в том, чтобы было удобнее жить этому Я.

Другое «Я» отвечает:

– Вселенная существует вовсе не ради тебя, но для своих собственных задач и целей, и она мало озабочена тем, чтобы знать, счастливо ли ты или нет.

Жизнь после этого омрачается!

Одно «Я» говорит:

– Я хочу лишь удовлетворения всех моих желаний и потребностей, и именно для этого мне нужна вселенная.

Другое «Я» отвечает:

– Все животные живут лишь ради удовлетворения своих желаний и потребностей. Эти желания и потребности животных удовлетворяются за счет других животных и с ущербом для них; отсюда и бесконечная борьба между животными видами. Ты – животное, и потому ты должно бороться. И все же, сколь бы не преуспело ты в своей борьбе, остальные борющиеся создания рано или поздно одержат над тобой верх.

Становится хуже! Жизнь наполняется кошмаром…

Но самое ужасное то, что одно «Я» говорит:

– Я хочу жить всегда.

А другое «Я» на это отвечает:

– Вне всякого сомнения, ты можешь умереть через несколько минут, как умрут также и все те, кого ты любишь, ибо и ты, и они – все вы претерпеваете разрушение с каждым движением ваших жизней, приближая таким образом все ближе страдания, смерть, все то, что ты так ненавидишь и чего боишься больше, чем чего бы то ни было.

Хуже уже некуда…

Изменить такое состояние невозможно… Можно не двигаться, не спать, не есть, даже не дышать, но никто не может не думать. Я думаю, и эта мысль, моя мысль отравляет жизнь мне, как некой личности, на каждом шагу. Человек может начать сознательную жизнь не раньше, чем это сознание станет повторять ему непрестанно, без передышки, снова и снова, одну и ту же вещь.

– Жить той жизнью, которую я вижу и чувствую в своем прошлом, жизнью, которую ведут животные и многие люди, жить таким образом, благодаря которому ты стал тем, кто ты есть сейчас, – дальше невозможно. Если бы ты попытался сделать это, ты никогда бы не смог избежать борьбы со всем миром созданий, которые живут так же, как и ты – ради своих личных целей; и в дальнейшем эти создания неизбежно убьют тебя…

И с этим ничего не поделаешь. Остается лишь одно, и это всегда приходится делать тому, кто, начиная жить, переносит свои цели вовне самого себя и стремится достигнуть их… Но сколь бы далеко не поместил он их от своей личности, как только его ум проясняется, никакая из этих целей не сможет его удовлетворить.

Бисмарк, объединивший Германию и ныне правящий в Европе (если в его уме есть хоть какое-то понимание последствий его деятельности), должен понимать – как понимает его личный повар, приготавливающий обед, который будет с аппетитом съеден в урочный час – то же самое неразрешенное противоречие между суетностью, тщеславием и глупостью всего того, что он сделал, и вечностью и разумностью того, что существует всегда. Если они лишь взглянут на это, оба они увидят это с одинаковой ясностью; во-первых, что сохранение в неприкосновенности обеда князя Бисмарка, так же как и могущественной Германии, происходит единственно по следующим причинам: первого – благодаря полиции, а второго – благодаря армии; и лишь до тех пор, пока над ними обеими сохраняется тщательный надзор. Потому, что есть голодные люди, которые охотно съели бы этот обед, и народы, которые с радостью стали бы столь же могущественны, как Германия. Во-вторых, что ни обед князя Бисмарка, ни мощь Германской империи, не только не соответствуют целям и назначению универсальной жизни, но что они находятся в вопиющем противоречии с ними. И, в-третьих, что как тот, кто варит обед, так и мощь Германии, очень скоро умрут, и что так же скоро исчезнут и обед, и германия. И сохранится одна лишь вселенная, которая никогда не уделяла ни одной мысли ни обеду, ни германии, и в наименьшей степени думала о тех, кто «сварил» их.