Лекарство от смерти

– Дура-а-ак! – вдруг орет она таким громким голосом, что ты подскакиваешь на месте и врезаешься еще в кого-то. И тебя снова толкают.

– Ты – не высокий лорд. Кто ты? – подошедший сзади мальчишка кладет руку тебе на плечо.

Так вот что пришло ему в голову! Это тебя, тебя он посчитал высоким лордом и испугался!

Ну да. А что он еще мог бы подумать? На его месте и ты бы подумал то же самое. Маги от последствий своего эликсира лечить не умеют. А раз его вылечили, значит, вылечивший – высокий лорд: кто, кроме истинного мага, еще на такое способен?

Отсюда и ужас, примешивающийся к радости. Мало ли, чего изволит потребовать высокий лорд за чудесное исцеление? Кто знает, зачем он вообще тебя вылечил? Еще не сказано, что это великая удача и непомерное счастье, может, лучше было бы подохнуть калекой…

Вот-вот. А теперь он заметил, что тебя толкают, как всех прочих. С высокими лордами этого не случается, люди инстинктивно обходят истинных магов стороной. Значит, сейчас он решит, что ты – обыкновенный маг, его более удачливый соперник. А заодно решит, что кто-то придумал способ исцеления от последствий отравления эликсиром.

– Пойдем отсюда, – предлагаешь ты.

– Пойдем, – соглашается он. И тотчас взрывается градом вопросов: – А ты правда меня спас? Как тебе это удалось? Ты прошел посвящение и стал целителем? Так быстро? И сразу же научился исцелять таких, как я? А почему нам сказали, что это невозможно вылечить? Или ты только сейчас придумал и не успел поделиться с учителем? Можно я стану тебе прислуживать? Я что хочешь делать могу!

– А… как ты себя чувствуешь? – спрашиваешь ты, слегка ошарашенный этим ворохом вопросов.

– Так, словно никогда не пил этой отравы, – радостно хлопает себя по груди он. – А ты не можешь сделать так, чтобы я хоть чуточку стал магом? Ну хоть капельку…

– Не знаю… – честно отвечаешь ты. – Я никогда не пробовал. Я ведь и сейчас не знал, что с тобой будет. Ты мог умереть…

– Лучше смерть, чем так мучиться! – отвечает он и с надеждой смотрит на тебя.

– Я не знаю, – повторяешь ты. – Я попробую. Когда-нибудь…

Он улыбается. Хорошей такой, счастливой улыбкой. А где-то в глубине твоей души, сквозь яростные слезы улыбается старик. И кому-то грозит кулаком. Ты даже догадываешься – кому. И ничего не имеешь против.

– Пойдем, – говоришь ты.

– Пойдем, – соглашается он. – А куда?

И только тут до тебя доходит, что ты натворил. Ты ведь идешь в чужой дом, идешь как проситель… привести с собой еще кого-то – сложное дело. Ну ладно, господин Вагрит, да будут к нему благосклонны все Боги, сколько их ни на есть, написал свое второе письмо так, что ты можешь рассказать господину Тэйну что угодно. Можно просить и за обоих. Неужто не найдется у столичного трактирщика лишнего местечка на кухне или в посудомойне? Быть такого не может! Но вот только… твой новый приятель, верно, очень удивится, отчего это новоявленный великий целитель вместо того, чтоб со всех ног спешить к своему наставнику и взахлеб рассказывать ему о чудесном методе исцеления, устраивается работать в трактир. А уж то, что мальчишка не утерпит и расскажет о своем чудесном спасении, да притом распишет его во всех красочных подробностях… у господина Тэйна мигом появятся вопросы. Не может не появиться вопросов. Даже будь он обычным трактирщиком, появились бы… А ведь господин Тэйн очень необычный трактирщик. И что ты ответишь бывшему агенту службы «Старшие Братья»? Как ты исцелил своего нового приятеля? Да ведь он даже и не приятель тебе – шел мимо, увидел, исцелил… сам не понимаю, как вышло… такое, знаешь ли, вряд ли устроит службу… А спрашивать они умеют не хуже магов.

И что же теперь делать? Отправить этого паренька домой? Так ведь не пойдет он. По глазам видно, что не пойдет. Не станет возвращаться, как не вернулся в свое время и ты сам. Даже калекой – не вернулся. А ведь он теперь, твоими трудами, – не калека.

Сбежать от него, что ли? Ага. Сбежишь от такого. Он, пожалуй что, побыстрей тебя самого бегает. А потом… ну сбежишь, а дальше что? Станет он каким-нибудь проходимцем или бандитом, прибьется к какой-нибудь шайке, будет грабить тех, кто послабей… и зарежут его в какой-нибудь потасовке. И зачем ты его тогда исцелял, спрашивается? Чтоб он жил как сволочь и погиб как дурак? Нет уж… исцелил, будь добр – позаботься. Ты же все-таки старше, хоть вы и одногодки. Ты старше его на целую жизнь. Глупую, бестолковую, искалеченную жизнь. Так неужели ты позволишь ему прожить такую же?

Так думай же! И думай быстро. До трактира господина Тэйна не так далеко.

– Пойдем в трактир, перекусим, – наконец решаешься ты.

«А пока будем жевать, я что-нибудь придумаю!»

– А ты берешь меня на службу? – робко спрашивает он.

– Беру, – решительно киваешь ты.

– Тогда идем, – улыбается он. – Хозяину слугу кормить положено. А то у меня своих денег нету.

– Ничего. Скоро будут, – обещаешь ты и делаешь шаг.

Ты еще не знаешь, как сложится твоя дальнейшая судьба, даже о том, что случится через какой-то час, ты имеешь весьма смутное представление. Что ж, зато ты очень хорошо знаешь, чему посвятишь эту свою жизнь. Твой новоявленный слуга в своем коротком сбивчивом монологе ненароком подсказал тебе это.

* * *

В руке мастера Холлерга щелкнула зажигалка. Небрежным жестом поднеся ее к спиртовке, он зажег небольшой огонек, щипцами поправил фитиль и приступил к своему маленькому тайному ритуалу. Никакой магии в этом ритуале не было. Ни могущества, ни здоровья он не добавлял. Да и на окружающую реальность не влиял абсолютно. И все же…

Даже самые невероятные тайны – ничто в сравнении с ним. Быть может, потому, что ни одна тайна не доставляет такого удовольствия, такого неподдельного искреннего восторга…

На узеньком клочке бумаги одно за другим выстроились имена… Имена тех, с кем сегодня пришлось общаться мастеру Холлергу, и тех, о ком он лишь ненароком припомнил… тех, кому он жаловался, тех, перед кем ныл и унижался, тех, кому он сплетничал, и тех, о ком были эти сплетни… тех, с кем он сегодня путешествовал в этой отвратительной повозке, и многих, многих других… Имена писались привычно, машинально и бездумно…

Думал мастер Холлерг совсем о другом.

Да если б только его сегодняшние собеседники знали, с кем имеют дело! Да разве бы они посмели проявлять свою всегдашнюю снисходительность? Разве у них открылись бы рты для произнесения всех этих утешительных глупостей? Утешать его! Его! Его, кому сам Великий магистр, осознав наконец, кто является лучшим алхимиком Ордена, предложил принять участие в заговоре!

Этим бесталанным лизоблюдам даже неведомо, что есть какой-то заговор! Если б они только знали! Но чернь не посвящают в дела мудрецов. И вот – во имя сохранения великой тайны! – он вынужден строить из себя шута, хлюпика, нытика и неудачника… Он, кому сам Великий магистр ни в чем отказать не смеет! Потому что знает, что без мастера Холлерга заговор обречен!

Стоило ему лишь намекнуть, что он был бы не против изведать ласк дочери Великого магистра – и в ту же ночь красавица оказалась на его ложе! Кто из этих никчемных, ни на что не годных людишек, которых и магами-то назвать сложно, может чем-либо подобным похвастаться?

А потрясающее утро после той ночи, утро, когда Великий магистр не поленился нанести ему визит и справиться, как прошла ночь, нет ли каких жалоб? Тайный утренний визит Великого магистра понравился Холлергу едва ли не больше самой ночи, хотя жалоб и впрямь не было. Доченька как следует постаралась для папы. Впрочем, ничего нового в ее ласках для Холлерга не было. Куда ярче было осознание самого факта, что она – дочь Великого магистра, а не какая-нибудь заурядная шлюшка – оказалась в его постели…

Да. Это и был триумф!

Впрочем, его маленький тайный ритуал доставляет ему куда большее наслаждение… рука Холлерга вывела имена Великого магистра и его дочери. Холлерг посмотрел на огонек спиртовки и мстительно улыбнулся, вновь припоминая своих сегодняшних попутчиков. Ни одному из них не доведется узнать о заговоре до того, как он будет осуществлен, и лишь немногие из них его переживут. Холлерг еще подумает, кто это будет. Но только не Боллари. Никак уж не Боллари. Этот унылый урод умрет в полном сознании, зная, кто и за что его убивает. Что же касается тех, кто выживет… это сейчас он жалуется, а они похлопывают его по плечу, сочувствуя, обещая поддержку и прочие глупости… он им еще припомнит это сочувствие, когда они приползут к его ногам, моля о милосердии…

Если бы они только знали, насколько он больше их всех, вместе взятых… Ему ведь доверены такие тайны Ордена, что их даже не всякий магистр знает. Даже не всякий магистр из тех, что примкнули к заговору! Ведь именно ему, мастеру Холлергу, доверено готовить особый, тайный эликсир, о котором, кроме него и Великого магистра, знают лишь те, кому предстоит его отведать, а они – не в счет, потому как к Ордену не относятся… а ведь без этого эликсира заговор обречен так же, как без того яда, что он уже приготовил для Владыки Зари.

Что ж, есть у него еще и такой яд, о котором даже Великий магистр не знает. Потому что этот яд приготовлен для самого Великого магистра.

Великий магистр перехитрил Владыку Зари, он его отравит и даст знак к началу восстания. К магам присоединятся и младшие высокие лорды – то есть им-то кажется, что это маги выполнят для них грязную работу, освободят их от отцов и старших братьев, расчистят дорогу наверх… Именно для них, для самых отчаянных из них, и готовится тот невероятный эликсир, который – вопреки всем современным алхимическим теориям! – способен непомерно повышать силу истинного мага. Десять младших высоких лордов получат это зелье. Их тщательно отбирали. Все они презирают обычных магов, беспечны, ленивы, не любопытны и склонны желать для себя трона Владыки. К тому моменту, когда они истребят друг друга и прочих высоких лордов, в игру вступит Великий магистр. Его лозунгом будет спасение царства от смуты. К тому моменту оставшиеся в живых младшие высокие лорды сполна прочувствуют все побочные действия тайного эликсира и будут уже ни на что не годны. Их можно будет брать голыми руками, что Великий магистр и сделает. А преступлений, которыми они себя запятнают, к тому моменту будет столько, что Великому магистру почти не придется оные преступления придумывать или создавать искусственно. Всеобщее возмущение и однозначный смертный приговор для проклятых магов крови… всенародное одобрение и даже ликование при таком раскладе просто несомненны. Великий магистр займет освободившийся трон. Мастер Холлерг подождет еще немного. До тех пор, пока победа магов не станет несомненной. А потом Великий магистр умрет и даже не заметит этого. Холлерг просто обязан это сделать, старик, несомненно, решит, что Холлерг ему больше не нужен – а ставший ненужным и знающий при этом слишком много лишнего долго на свете не задерживается.

Мастер Холлерг малость поразмыслил, не оставить ли дочь Великого магистра при себе наложницей. Если сообщить ей, что он отравил ее отца, – это может дать интересный эффект… Впрочем, тогда она уже не будет дочерью Великого магистра… да и магией она владеет так, что… проще ее отравить вместе с родителем. Да… многих придется отравить. Многих.

Холлерг поморщился и вписал в свой список ее имя еще раз. А потом имя того, у кого вчера одолжил денег. Ему вовсе не нужна была эта жалкая мелочь, но ведь если не просить, если не выглядеть жалким, кто-нибудь может счесть тебя сильным, а это преждевременно. И опасно. До тех пор, пока тебя считают никчемным и слабым, но все же полезным, – ты в безопасности. Но… как же это противно… как же он их всех ненавидит!

Пробежав глазами выстроившиеся, словно на параде, имена, мастер Холлерг довольно кивнул и медленно, с наслаждением, поднес бумагу к огоньку спиртовки. Еще с давних пор, со времен магической школы, для него не было большего наслаждения, чем вот так вот, написав на клочке бумаги имена обидчиков, медленно поднести его к пламени и смотреть, смотреть жадно, задыхаясь от непередаваемого наслаждения, как корчатся в пламени ненавистные имена…

Почему-то возможность уничтожить обидчиков физически, даже сжечь их, всласть полюбовавшись мучениями, не давала такого же эффекта.

Совсем не то удовольствие.

Совсем не то.

Клочок бумаги обжег пальцы.

Вот и все. Мастер Холлерг с наслаждением вздохнул. И тут же поморщился. Такое уже случалось. Не часто, но… какое-то имя он позабыл вписать. Позабыл. А теперь это будет мучить его до следующего раза. Проклятье! Вспомнить бы, хоть кто это! А то ведь эта соринка так и останется в глазу. А у соринки, длительное время пролежавшей в глазу, есть шанс превратиться в бревно.

«Кто же это? Кто? – думал мастер Холлерг. – Где это я с ним столкнулся? Когда? Почему сразу не вспомнил? Боллари? Я вписал Боллари? Да. Вписал. Одним из первых. Так кого же я все-таки забыл?»