Воспитание тишиной

Теперь и крылья мне малы,
И перья, словно из золы —
Взмахни —
Раскрошатся они.

А небо выше и темней,
За небом корабли огней,
За небом звезды лошадей,
Глаза детей.

Но ближе черная земля,
Но ближе горе и семья,
И ниже трав живу здесь я,
И тише я.

Сойти с ума

О, муза, девочка, не дай
Бездарно так сойти с ума,
Тепло, тепло в чужих домах,
Но быстро остывает чай.

И все заметнее углы,
И тоньше, тоньше листьеносцы,
И щиплют бороду морозцы,
И крепки памяти узлы.

О, муза, девочка, не дай
Такого легкого смешенья
Самоубийства и прощенья,
Когда так хочется за край.

И недоверчивее дети,
И всё болтливее душа,
И всё свершается спеша,
И нет тебя на белом свете.

Яблоки

Опали листья, яблоки остались.
Земля так непонятно холодна.
Ни солнцем, ни дождем не надышались,
А время свое выбрали до дна.

Сомкни уста, жалей для мира слёз,
Коль Бог не понял, не поймут и люди,
И в утешенье, вспомни, как ты рос
Сквозь Ночь из тех, Кто Никогда Не будет.

Одной иглой

Грудь, как застывшая слеза,
Свечи капель,
Морская сонна звезда,
Слюн акварель.
Ключицы, брови – всё вразлет
И всё вразброс,
Как слово – захватить твой рот,
Взбить крем волос.
И в колокольчиках подмышек
Быть звонарем —
Пусть небо тоже слышит, слышит,
Что мы вдвоем.
Какая власть у этих рук
Над головой.
Два насекомых хрупких вдруг
Проколоты одной иглой.

Глухонемые

Ветки, ветки – глухонемые,
Ветер вырвал им языки.
Обнаженные и больные,
Все мы – жалкие старики.

Разоренной надежды улей
Сожалений займет оса.
Те, что жили здесь, улизнули
В сине-яблочные небеса.

Обесцвечены, искалечены
И оставлены умирать.
Что же было в нас бесконечного? —
Только жажда любить, желать.

Не то яблоко

Ты ошиблась яблоком,
Ты дала не то.
Я теперь не знаю,
Где добро, где зло.

Последний солдат

Нас было триста,
А их была тьма,
Но у нас была истина,
А за ними – зима.