Сердце Москвы. От Кремля до Белого города

После Николая I Кремль в течение второй половины XIX в. оставался, по сути дела, без перемен. Только уже в самом конце века на открытом месте, вдали от древних его строений, было решено поставить памятник царю-освободителю Александру II. Памятник возвели в 1890–1898 гг. на краю крутого склона холма в восточной части Кремля, против Малого Николаевского дворца, где родился император. Памятник представлял собой сложную композицию (архитектор Н.В. Султанов) из массивной высокой шатровой сени, под которой стояла фигура царя (скульптор А.М. Опекушин), с трех сторон ее обходила галерея на колоннах с 33 мозаичными медальонами русских князей, царей и императоров – от Владимира до Николая Павловича (художник П.В. Жуковский).

До большевистского переворота октября – ноября 1917 г. Кремль жил тихой жизнью, оживляясь только в редкие приезды императорского двора в Первопрестольную. Он был тогда духовным центром с самым почитаемым православным храмом – Успенским собором, где находилась и самая почитаемая икона – Владимирская Богоматерь, с двумя старинными монастырями, в одном из которых – Чудовом – хранились мощи святого митрополита Алексия. Кремль, часть города Москвы, был полностью открыт для всех желающих. Нельзя забывать, что Кремль и тогда являлся крупным музейным центром. Для того чтобы посетить императорские дворцы, надо было только взять бесплатный билет в Дворцовой конторе и также бесплатно осмотреть Синодальный дом с его богатейшей ризницей.

Однако в советское время все изменилось: с 1918 по 1955 г. Кремль был закрыт, да и теперь большая часть его недоступна для посещения и осмотра.

Взятие власти в 1917 г. в Москве проходило не так, как в Петрограде: в Москве нашлись здоровые силы, способные противостоять узурпаторам законной власти, которые только на восьмой день после ожесточенных боев, не останавливаясь перед самыми крайними мерами, одержали победу.

Как только было получено известие о взятии власти в Петрограде, их московские товарищи объявили об организации вооруженного восстания и отправили указания занять стратегически важные пункты города – телефон, телеграф, почтамт и др. Городской голова заявил, что Московская городская дума является единственно легитимной властью в городе и она, естественно, не подчинится противозаконным распоряжениям большевиков. В Москве сосредоточились запасные формирования, дисциплина была расшатана, офицеры не имели никакого авторитета, и большевики легко привлекли солдат на свою сторону. Одними из самых активных участников восстания были так называемые двинцы, дезертиры-правонарушители, переведенные из тюрьмы города Двинска в московскую Бутырскую и выпущенные оттуда.

Кремль находился сначала под властью большевиков, но 28 октября его комендант, не имевший связи со своим центром, открыл ворота для законных формирований, состоявших в основном из юнкеров и студентов. Юнкера вошли в Кремль, начали выводить солдат из Арсенала и разоружать их. В это время со стороны солдат, не сдавших оружие, раздались ничем не спровоцированные выстрелы – было убито несколько юнкеров, остальные в панике бросились бежать. Строй юнкеров рассыпался, и стоявшие позади и охранявшие их броневики и пулеметы были вынуждены открыть огонь по большевистским солдатам. Советские историки полностью исказили факты и представили дело так, что «невинных» солдат «зверски» расстреляли студенты и юнкера.

Миролюбивая позиция командира Московского военного округа полковника К.И. Рябцева (которая позднее послужила его обвинению и расстрелу белыми) отнюдь не могла способствовать обузданию бунтовщиков, и беспощадная война, продолжавшаяся до 2 ноября, развернулась на улицах города. Большевики пустили в ход орудия, в том числе тяжелые, разместив их на командных высотах. Они не остановились перед обстрелом Кремля: 31 октября мастерским тяжелой и осадной артиллерии была поставлена «боевая задача: обстрелять Кремль, для этого выбрать, занять позицию и немедленно приступить к обстрелу»; 1 ноября приказали «открыть рано утром огонь по Кремлю, заняв предварительно теми орудиями, какие стоят на Москве-реке, угол Волхонки и Моховой, а также место около большого Каменного моста». Командир артиллерийского расчета вспоминал, что «артиллеристы были восхищены выбором позиции… Кремль был виден как на ладони… словом, в любую точку без единого промаха можно было класть снаряды».

Сначала «Бюллетень военно-революционного комитета» сообщил, что «во время обстрела сильно повреждены Кремль, Чудов монастырь и Успенский собор», но вскоре большевики спохватились, заявив, что повреждения, нанесенные кремлевским памятникам, совершенно незначительны: «…ни одно здание, имеющее археологическую ценность, не разрушено до основания или хотя бы частью».

Представители противной стороны придерживались, однако, другого мнения.

Вот свидетельства очевидцев. Н.П. Окунев, простой москвич, дневник которого чудом уцелел и был издан в 1997 г., писал, что «в Кремль не пускают, но я уже видел страшные язвы, нанесенные ему кощунственными руками: сорвана верхушка старинной башни, выходящей к Москве-реке (ближе к Москворецкому мосту), сбит крест с одной из глав „Василия Блаженного“, разворочены часы на Спасской башне, и она кое-где поцарапана шрапнелью, наполовину разбита Никольская башня, и чтимый с 1812 г. за свою неповрежденность от взрыва этой башни французами образ св. Николая Чудотворца уничтожен выстрелами без остатка. Как же это щадили его татары, поляки и французы? Неужто для нас ничего святого нет? Должно быть, так. По крайней мере, я слышал, какой-то солдатишко, идя по Мясницкой, ораторствовал, „что там ихний Кремль, жись-то наша чай дороже“. Подумаешь, до чего может дойти русский мужик своим умом!.. В Кремле снаряды попали в Успенский собор, в Чудов монастырь, в церковь 12-ти Апостолов, в Малый дворец, и вообще, должно быть, пострадал наш Святой и седой Кремль больше, чем от нашествий иноплеменных». Известный искусствовед А.М. Эфрос по горячим следам писал, что «при бомбардировке не осталось нетронутым ни одно кремлевское сооружение: следы – от пулевых пробоин до снарядных зияний – есть на каждом. Меньше всех пострадал как раз наименее значительный в художественном отношении Большой Кремлевский дворец. Сильнее всего разворочен Чудов монастырь. Его стены, окна, крыльцо представляли сплошную рану. Стены пробиты насквозь, искрошены наличники окон, разбиты колонны крыльца; внутренние части монастырских помещений, главным образом архиерейские покои, чрезвычайно пострадали».

Митрополит Евлогий, участник Поместного собора 1917 г., выбравшего в Успенском соборе патриарха, вспоминал, что он увидел, выходя оттуда: «Когда мы вышли из собора, я удивился разрушению кремлевских церквей. Октябрьский штурм был беспощаден… Дыры на куполе Успенского собора, пробоины в стенах Чудова монастыря. Пули изрешетили стены собора Двенадцати Апостолов. Снаряды повредили соборы Благовещенский и Архангельский. Удручающая действительность… Веяние духа большевистской злобы и разрушения – вот что мы почувствовали, когда в высоком духовном подъеме вышли из Успенского собора… Полной радости не могло быть, только молитвенная сосредоточенность и надежда, что Патриарх, быть может, остановит гибельный процесс. По древнему обычаю после интронизации Патриарх должен торжественно объехать Кремль, благословляя народ. Эта процессия обставлялась когда-то с большой пышностью. Теперь патриарший объезд Кремля являл картину весьма скромную. Патриарх ехал на извозчике с двумя архимандритами по сторонам; впереди, тоже на извозчике, – „ставрофор“, т. е. крестоносец, иеродиакон с патриаршим крестом. Несметные толпы народа при приближении Патриарха Тихона опускались на колени. Красноармейцы снимали шапки. Патриарх благословлял народ».

Даже один из большевиков – народный комиссар просвещения А.В. Луначарский – подал было в отставку при известии о бомбардировке Кремля, но «подвергся по этому поводу серьезной „обработке“ со стороны великого вождя (Ленина. – Авт.)». Между прочим, Луначарскому были сказаны такие слова «вождем пролетариата»: «Как вы можете придавать такое значение тому или другому старому зданию, как бы оно ни было хорошо, когда дело идет об открытии дверей перед таким общественным строем, который способен создать красоту, безмерно превосходящую все, о чем могли только мечтать в прошлом?»

М. Горький писал в те дни о захвате власти «бешеными догматиками, такими как Ульянов и Троцкий, которым безразлична судьба России. Они выбрали русский народ в качестве материала для своих социальных опытов». Умный и прозорливый наблюдатель ноябрьских событий в Москве, известный историк Ю.В. Готье записал в ноябре 1917 г. в дневнике: «Большевики везде взяли верх, опираясь на невежественных и развращенных солдат; трогательный союз пугачевщины с самыми передовыми идеями; союз этот не может дать благих результатов; но сколько ужасов, страданий и опустошений нужно, чтобы несчастный русский народ перестал убивать себя систематическими преступлениями и нелепостями?»

Святейший синод объявил 28 ноября 1917 г. во всех церквях России «сбор на восстановление и исправление кремлевских храмов, пострадавших во время междоусобной войны». Чем закончился этот сбор, сведений не осталось…

В следующем, 1918 г., спасаясь из «пролетарского» Петрограда, оказавшегося ненадежным, новое правительство во главе с Лениным тайно переехало в Москву. Троцкий вспоминал, что против этого решения восстали почти все ленинские соратники, но, как часто бывало, Ленин оказался прав. Оппозицию переезду «возглавлял Зиновьев, выбранный к этому времени председателем петроградского совета. С ним был Луначарский, который через несколько дней после октябрьского переворота вышел в отставку, не желая нести ответственность за разрушение (мнимое) храма Василия Блаженного в Москве, а теперь, вернувшись на свой пост, не хотел расставаться со зданием Смольного, как „символом революции“. Другие приводили доводы более деловые. Большинство боялось главным образом дурного впечатления на петербургских рабочих. Враги пускали слух, что мы обязались сдать Петроград Вильгельму. Мы считали с Лениным наоборот, что переезд правительства в Москву является страховкой не только правительства, но и самого Петрограда. Искушение захватить одним коротким ударом революционную столицу вместе с правительством и для Германии и для Антанты не могло не быть очень велико. Совсем другое дело – захватить голодный Петроград без правительства. В конце концов сопротивление было сломлено, большинство Центрального Комитета высказалось за переезд, и 12 марта (1918) правительство выехало в Москву».

Оно разместилось в уникальном по безопасности месте – Кремле, окруженном высокими стенами, хорошо охраняемыми латышскими стрелками. Избежав опасности быть остановленным в пути матросами, возомнившими себя хозяевами положения и остановленными только пулеметами латышей, охранявших поезд с беглецами, Ленин приехал 10 марта 1918 г. в Москву и, переночевав в гостинице «Националь» на углу Моховой и Тверской улиц, в полдень следующего дня появился в Кремле, где его, как оказалось, никто не ждал – настолько тайно был совершен переезд. Он тут же стал присматривать помещения для себя и своих соратников, осведомился, сохранились ли сокровища Оружейной палаты и царских дворцов, и на всякий случай приказал усилить охрану и даже озаботился подземными ходами, лично назначив трех человек, которым разрешил осмотреть их.

Тогда же начались ремонт Кремля, восстановление поврежденных обстрелом зданий и приспособление их для нужд новых хозяев. Здания заняли солдаты и чиновники, а так как новые хозяева передвигались только на автомобилях, конфискованных везде, где только было можно, их свезли в Кремль, где устроили три крупных автомобильных хозяйства: 1-й автобоевой отряд имени Я.М. Свердлова, гараж особого назначения (ГОН) и гараж военной школы имени ВЦИК. С того времени и до середины 1940-х гг. особым уважением большевиков пользовались американские автомобили марки «Паккард» с весьма характерным сигналом, который безошибочно узнавали москвичи, спешившие убраться с проездной части улиц, по которым проносились вереницы этих автомобилей. В Кремле, уникальном, музейном, священном месте, долгое время хранились большие запасы автомобильных топлива и масел, что могло быть постоянным источником губительных пожаров: «Хранение горючих жидкостей под общежитием курсантов школы имени ВЦИК, а в особенности бензохранилища Автобоевого отряда в основании памятника, вмещающего более 1000 пудов бензина, ежеминутно угрожает взрывом со всеми ужасающими последствиями такового, вплоть до взрыва всей территории Кремля». Бензохранилища вывели только в начале 1940 г.

Вскоре после переселения коммунистов в Кремль он превратился в помойку. Вот строки из приказа управляющего делами Совета народных комиссаров от 14 октября 1918 г.: «Грязь на дворах и площадях, домах, лестницах, коридорах и квартирах ужасающая. Мусор от квартир не выносится неделями, стоит на лестницах, распространяя заразу. Лестницы не только не моются, но и не подметаются. На дворах неделями валяется навоз, отбросы, трупы дохлых кошек и собак». Приходилось грозить, что новые жители «будут отвечать перед суровым революционным законом».

В 1918 г. починили куранты, заигравшие коммунистический гимн «Интернационал», и тогда же начали снос памятников – Ленин лично накинул веревку на васнецовский крест-памятник, поставленный на месте убийства великого князя Сергея Александровича, и вместе с толпой своих приспешников свалил его. В том же 1918 г. сняли фигуру императора в ансамбле памятника Александру II. Особенное раздражение вызывали насельники кремлевских монастырей: они, видите ли, «подчинялись собственному уставу и своим властям. С нашими правилами и требованиями считались мало, свою неприязнь к Советской власти выражали чуть не открыто». Комендант Кремля матрос Мальков пошел к Свердлову, который с одобрения Ленина тут же приказал всех выселить: «Давно, говорит, пора очистить Кремль от этой публики». Монастыри закрыли, подлинных хозяев выгнали и в наглухо запечатанной цитадели устроили квартиры для наиболее приближенных к власти, откуда они, потеряв доверие, немедленно выселялись либо на улицу Грановского в так называемый 5-й Дом Советов, либо позже в мрачный «Дом правительства» на улицу Серафимовича, либо на тот свет…

После переезда в Москву Ленин жил в Кавалерском корпусе, где ранее квартировали кремлевские служащие, на Дворцовой улице (она еще называлась Комендантской, а в советское время Коммунистической), которая находится рядом с Троицкой башней и проходит параллельно Кремлевской стене. Вместе с ним поместился и Троцкий, который вспоминал: «…с Лениным мы поселились через коридор… мы по десятку раз на день встречались в коридоре и заходили друг к другу обменяться замечаниями, которые иногда затягивались минут на десять и даже на четверть часа – а это была для нас обоих большая единица времени. У Ленина была на тот период разговорчивость, конечно на ленинский масштаб. Слишком много было нового, слишком много предстояло неизвестного, приходилось перестраивать себя и других на новый лад. Была поэтому потребность от частного переходить к общему, и наоборот. Облачко брест-литовских разногласий рассеялось бесследно. Отношение Ленина ко мне и членам моей семьи было исключительно задушевное и внимательное. Он часто перехватывал наших мальчиков в коридоре и возился с ними». Кавалерские корпуса разрушили перед постройкой Дворца съездов, за исключением небольшого строения у перехода с Зимним садом Большого Кремлевского дворца, на котором находится мемориальная доска (не в память Троцкого).

С апреля 1918 г. Ленин переселился в здание Сената, на третий этаж, где у него были кабинет и квартира из четырех комнат. Здесь был открыт музей, который переместили в Горки Ленинские.

В Кавалерских корпусах имели квартиры также В.Д. Бонч-Бруевич (управляющий делами Совнаркома), М.И. Калинин, В.М. Молотов, Г.Е. Зиновьев, А.И. Микоян, А.А. Андреев, А.А. Жданов, Н.А. Вознесенский.

Другие видные большевики устроились в Большом Кремлевском дворце: в так называемой Детской половине (часть дворца, выходящая на правую сторону Императорской площади) были квартиры Я.М. Свердлова, А.И. Рыкова (в 1919–1924 гг.), Л.М. Кагановича, а в Апартаментах (напротив, рядом с Оружейной палатой) – А.И. Рыкова (с 1924 г. до сентября 1936 г.) и К.Е. Ворошилова.

Сталин поменял несколько квартир в Кремле. Сразу после переезда в Москву он, как и Ленин с Троцким, поселился в Кавалерском корпусе, на втором этаже, потом во Фрейлинском коридоре Большого Кремлевского дворца, а в январе 1921 г. ему дали (при помощи Ленина: Троцкий писал, что «в Кремле, как и по всей Москве, шла непрерывная борьба из-за квартир, которых не хватало») квартиру, в которой ранее жила И.Ф. Арманд, в Потешном корпусе (№ 6), ближайшем к Троицкой башне, на Дворцовой улице.

После самоубийства жены Сталин обменялся квартирами с Бухариным, позднее переехав на первый этаж здания Сената, но бывал там нечасто, уезжая, как правило, в подмосковную «ближнюю» дачу в Волынском.

Кремлевская звезда, выполненная из рубинового стекла

Сталин усилил охрану своей резиденции и приказал построить на месте двух древнейших монастырей – Чудова и Вознесенского – большое здание для школы кремлевских курсантов-охранников. Тогда, в конце 20-х – начале 30-х гг., снесли ценнейшие памятники русского искусства, но исчезли не только эти два монастыря, но еще и несколько церквей – Благовещения и Святого Константина и Елены и вместе с ними Спасский собор. Для собраний коммунистов уничтожили два великолепных зала в Большом Кремлевском дворце – Александровский и Андреевский – и устроили один длинный (длиной более 80 м и шириной около 20 м), узкий и некрасивый зал. Новое место для собраний необходимо было снабдить еще и хозяйственными постройками и прочим в том же роде: для этого снесли древний собор Спаса на Бору, стоявший во дворе Большого Кремлевского дворца, и лестницу Красного крыльца у Грановитой палаты, где выстроили заурядное двухэтажное здание столовой, нарушившее строгий облик Соборной площади.

При Сталине добрались и до верхушек кремлевских башен: приняли решение «к 7 ноября 1935 г. снять 4 орла, находящиеся на Спасской, Никольской, Боровицкой, Троицкой башнях Кремлевской стены… К тому же сроку… установить на указанных 4 башнях Кремля пятиконечные звезды с серпом и молотом». Звезды сначала изготовили из уральских самоцветов – аметистов, топазов, аквамаринов по рисунку художника Е.Е. Лансере с поправками не художника и не искусствоведа, а генсека И.В. Сталина. Только на позолоту пошло тогда 70 кг золота. Делали их на авиазаводах под непосредственным руководством оперативного отдела НКВД. Через два года звезды потускнели и их пришлось заменить. В 1937 г. по рисунку художника Ф.Ф. Федоровского сделали звезды из рубинового стекла с мощными, от 3,5 до 5 кВт, лампами внутри, и к ноябрю они уже стояли на пяти кремлевских башнях. Давно необходимо было бы убрать эти символы советского прошлого и заменить их историческими двуглавыми орлами.

Любопытно отметить, что Кремль при советской власти был не только местом для работы и жительства коммунистических чиновников, но и местом хранения золотого запаса – они не желали на всякий случай далеко удаляться от него… Но уже через пять дней после начала войны с фашистами его поспешили вывезти из Москвы – почти сразу же после начала войны коммунисты не очень-то надеялись на способность Красной армии обеспечить сохранность золотого запаса.

Уже в половине девятого утра первого дня войны ввели «усиленную охрану и оборону Кремля», а 26 июня начали работы по его маскировке. Первая бомбардировка произошла 22 июля – бомба в четверть тонны весом попала в Большой Кремлевский дворец, пробила перекрытие Георгиевского зала, но, к счастью, не разорвалась, а во время других налетов бомбы попали в Арсенал, часть его была разрушена, и тогда было убито и тяжело ранено более почти 100 человек. С ноября 1941 г. фашисты, учитывая малую эффективность зажигательных, перешли только на фугасные бомбы. Тогда бомбардировки были очень частыми, случалось по 5–6 тревог в сутки, и бомбы иногда сваливались и без объявления тревог.

Последняя бомбардировка произошла 28 марта 1942 г., и надо сказать, что в общем бомбардировки не произвели в Кремле серьезного ущерба. Было сброшено более 150 зажигательных и 15 фугасных бомб, из которых только одна не взорвалась.

Значительно более серьезный ущерб произвели действия наших руководителей в мирное время: при Хрущеве, которого уже не удовлетворял зал для заседаний в Большом Кремлевском дворце, понадобилось еще большее помещение для съездов коммунистов. В 1961 г. на месте старого здания Оружейной палаты, Кавалерских, Гренадерского и Офицерского корпусов возникло сооружение из серых бетонных блоков, вылезшее из-за Кремлевской стены рядом прямоугольных окон. Дворец съездов, как его назвали, предназначался для очередного XXII съезда коммунистов, и как раз к открытию его здание было готово.

После развала Советского Союза Кремль начал обновляться, но в хорошем смысле этого слова: сломали нелепое здание столовой и восстановили великолепное Красное крыльцо, а в здании Большого Кремлевского дворца возникли вновь оба зала – Андреевский и Александровский.

Однако надо сказать, что национальная архитектурная и историческая сокровищница, по сути дела, остается недоступной для посетителей: насмешкой звучит статья действующей Конституции России: «Каждый имеет право на участие в культурной жизни и пользование учреждениями культуры, на доступ к культурным ценностям». А многие коренные москвичи так и не знают, где находится Императорская площадь, не видели замечательной казаковской ротонды здания Сената и фасада Арсенала, не посещали необыкновенных интерьеров Большого Кремлевского дворца, не ходили по кремлевским стенам, не «ломали» шапку в Спасских воротах. Кремль на протяжении многих лет аналог знаменитого Запретного города в столице китайской империи Пекине – все закрыто для обычного гражданина, доступ открывается только по личному разрешению власть имущих, и таким образом жемчужина русской истории, русской архитектуры, русского искусства, присвоенная невежественными властями, отобрана у народа.

И главная причина этому – то, что, в отличие от лондонского Тауэра, дворцов Версаля и Фонтенбло, пражского Вышеграда, венского Хофбурга, десятков и сотен средневековых крепостей Западной Европы, давно превращенных в музеи, Кремль является собственностью верхушки властей и спецслужб, считающих себя истинными хозяевами. Когда историки, архитекторы, реставраторы обратились с просьбой познакомить их с тем, что делается с Сенатом, когда он переделывался для президента, то им ответили, что это не их дело. Проход в Кремле ограничен строго очерченным маршрутом – один шаг в сторону, и тут же раздается свисток охранника в штатском, а ведь Кремль в царское время был местом народного гулянья, где собирались десятки тысяч посетителей.

СОВРЕМЕННЫЙ КРЕМЛЬ

Стены и башни Кремля

Нынешние стены Кремля построены в 1485–1495 гг. Общая протяженность стен 2235 м, они ограничивают площадь 27,5 га. Толщина стен – от 3,5 до 6,5 м, высота их зависит от рельефа местности и составляет от 5 до 19 м.

Оборонительная стена имеет всего 19 башен (не считая отводной Кутафьей башни перед Троицкой проездной и Царской рядом со Спасской). С внутренней стороны по стене идет глухая аркада и поверх ее боевая площадка шириной от 2 до 4 м. Стены завершены зубцами в виде раздвоенных «ласточкиных хвостов» (сверху их покрывала двухскатная деревянная кровля).

Спасская башня (высота Спасской башни до звезды – 67,3 м, а со звездой – 71 м)

Исторический обзор Кремля историк Иван Егорович Забелин начинает с этой башни: «Итак, снимем шапки и поклонимся старому городу Кремлю перед его старыми вратами».

Спасская (Фроловская) башня с курантами

Спасская башня считается главной кремлевской башней: через ее ворота происходили торжественные выходы царей и патриархов, здесь в Кремль въезжали иностранные послы и совершался торжественный въезд царей на коронацию. Как писал автор популярного путеводителя Москвы XIX в. И.К. Кондратьев, «одним из самых благоговейных предметов уважения почитаются в Москве Спасские ворота, ведущие в Кремль от Лобного места. И действительно, немного найдется мест не только в Москве, но и в России, которые были бы столько веков таких событий свидетелями. Спасские ворота построены в самом сердце Москвы, одною стороной к Лобному месту и Красной площади, другою – в Кремль, где началась и развилась сила и слава России… Тут вообще совершилось столько славного и дивного, что невольно удивляешься этой святыне и благоговеешь перед ней. Но тут бывало немало и того, перед чем содрогается сердце русского человека. Она видела буйные празднества Дмитрия Самозванца, когда он выезжал веселиться со своими ляхами! Она видела кровавые казни на Красной площади при Иоанне Грозном и там же возведенного под секиру палача Василия Шуйского! Тут езжал и Наполеон, завоеватель Европы, и все исторические лица, окружавшие его. События бедственных годин и счастливые, радостные явления – все это напоминают нам Спасские ворота, которыми проходила, так сказать, вся русская история. Кто без благоговейного чувства смотрит на эти ворота, на эту башню, красноречивую свидетельницу многих веков жизни России, тот не знает нашей истории».

Декортивные белокаменные фигуры львов и медведей на Спасской башне

Башня называлась также Фроловской (или Фрололаврской), так как была выстроена на месте башни Кремля Дмитрия Донского 1367 г., называвшейся тогда, возможно, по церкви Святых Фрола и Лавра, стоявшей неподалеку. Переименовали ее по царскому указу от 17 апреля 1658 г.: «На Москве… ворота писать и называть: в Кремле, которые ворота назывались Фроловскими вороты, и те вороты Спасския». Это название было дано по иконе Спаса Смоленского на башне.

Закладка башни происходила в 1491 г. – она строилась итальянским зодчим Пьетро Антонио Солари. Сначала это было невысокое и приземистое сооружение с деревянным шатром, на котором висел часовой колокол. От башни в сторону Красной площади шла отводная стрельница, а от нее через ров был перекинут подъемный деревянный цепной мост, вместо которого в XVII в. построили каменный.

Эта башня первой получила декоративное завершение: в 1624–1625 гг. англичанин Кристофер Галлоуей и помогавшие ему Виллиам Граф и русский мастер Бажен Огурцов соорудили на ней сложную надстройку из высокого восьмерика и восьмигранного шатра. Спасская башня украсилась стрельчатой аркадой по верху четверика, большими иконными киотами, острыми вытянутыми пирамидками. Сочетание красного кирпича кладки и белокаменных деталей придало облику башни исключительную декоративность. Среди ее убора есть и белокаменные фигуры львов и медведей (ранее, еще до надстройки и до XVII в., на башне стояли скульптуры Василия Ермолина, из которых одна – святого Георгия – частично сохранилась и теперь находится в Третьяковской галерее), в нишах аркады были помещены изваяния обнаженных человеческих фигур, или, как называли их в Московии, «болванов», но для целомудренных москвичей это было совсем уж непривычно, и фигуры пришлось одевать в обычные тогда одежды – суконные кафтаны, на которые пошло «англинского сукна» разного цвета 12 аршинов. В пожар 1628 г. скульптуры попортились, их сняли и больше уже не восстанавливали.

В 1650-х гг. на этой башне водрузили герб Московского государства – двуглавый орел, а позже он появился и на других башнях – Никольской, Троицкой и Боровицкой.

Спасская башня с императорскими орлами

Над проездами башни находились мемориальные доски, на которых были вырезаны надписи на латинском (со стороны Красной площади) и русском (с внутренней стороны) языках: «Ioannes vasilii dei gratia magnus dux volodimeriae moscoviae novogardiae tiferiae plescoviae veticiae ongarie permiae buolgariae et alias totiusque raxiae dominus anno 30 imperii sui has turres condere fecit et statuit petrus antonius solarius mediolanensis anno nativitatis domini 1491 kalendis martiis», которая переводится следующим образом: «Иван Васильевич божьей милостью великий князь владимирский московский новгородский тверской псковский вятский югорский пермский болгарский и иных земель и всея руси государь в лето 30 своего царствования решил и приказал построить сии башни заложил петр антоний солари миланец в лето от рождества господня 1491 мартовские календы». Простой народ, не знающий латынь, считал, что эта надпись заключает в себе проклятие тем, кто не снимает шапку в Спасских воротах. Русская же надпись читается следующим образом: «В лето 6999 иулиа божиею милостию сделана быст сиа стрелница повелением Иоанна Василевича гдра и самодръжца всея русии и великого князя володимерьского и московского и новогородского и псковского и тверьского и югорского и вятского и пермьского и болгарского и иных в 30 лето гдрьства его а делал петр антоние от града медиолана».