Рыцарь двух миров

– И вы опередили нас только для того, чтобы убедиться, что мы добрались без приключений? – недоверчиво спросил Ролон.

– Не только. Я еще хотел поблагодарить Энинга за услугу. Благодарю, рыцарь, то, что ты сделал сейчас, для меня гораздо важнее, чем заплаченный за меня штраф.

Тут я начал кое-что подозревать.

– Стоп! Так, значит, ты специально стравил меня с этим Мясником, чтобы я разобрался с ним вместо тебя?

– Я был уверен, что ты с ним справишься, – спокойно ответил Эзип. – На меня произвели впечатление приемы, которые ты мне показал. А я, по некоторым причинам, не мог убить Мясника. Это должен был сделать посторонний. Теперь сотня человек подтвердит, что он сам нарвался на неприятности, я же отговаривал его всеми силами. Как видишь, я совершенно честен с тобой. Я просто хочу, чтобы ты по-прежнему считал меня своим другом.

От негодования я не мог вымолвить ни слова, лишь чувствовал, что незнакомое мне прежде чувство ярости охватывает меня, что я готов немедленно убить этого человека. Моя рука уже тянулась к метательному ножу на поясе, но тут мне на плечо легла тяжелая рука Ильи Муромца. В гневе я обернулся, чтобы обругать его, но, встретившись с суровым взглядом богатыря, проглотил слова.

– Дружба не завоевывается таким образом, – веско заметил Илья Муромец. – А ведь вы показались мне честным человеком, да и говорили вы не так, как те грабители.

Эзип философски пожал плечами:

– В грязные кварталы попадают по разным причинам. У нас там есть даже профессор. А ты, Энинг, запомни: будешь еще в Константинополе, и, если вдруг тебе понадобится помощь, обращайся ко мне, я не забываю друзей. Спроси у хозяина корчмы «Эльвира», и он шепнет мне пару слов. – И прежде чем кто-то из нас успел что-либо ответить, он исчез так же бесшумно, как и появился.

– Может, он и негодяй, но мне он нравится, – заметил Ролон.

– А мне нет, – отрезал я.

– Но это не повод убивать его, – спокойно заметил Илья Муромец. – В конце концов, он же не хотел причинить нам вреда.

– Энинг, у тебя такой страшный вид был, – испуганно подтвердил Рон. – Не делай так больше.

Я успокаивающе улыбнулся ему и, чтобы не вступать в лишний спор, кивнул Муромцу.

– Просто у меня и так нервы ни к черту, а тут еще он со своим признанием… вот я и психанул.

Этот ответ полностью удовлетворил Муромца, но обмануть мне Мастера не удалось.

– Егор, что с тобой? Только не говори про расшатанные нервы. С тобой что-то происходит, и мне это не нравится. Я не узнаю тебя.

– Но что случилось, Мастер?

– Не знаю, но мне не нравится твое поведение. Ты стал как-то равнодушнее и к себе и к другим. Ты стал жестче, и это меня тревожит.

Я пожал плечами. Стоило беспокоиться, если бы я стал равнодушнее к другим, – подобное мне самому не нравилось, я вовсе не хотел бы стать равнодушным человеком, но равнодушным к себе… Интересно, как это понять?

– Что значит жестче? Разве вы не этого от меня хотели?

– Нет!! Егор, помнишь, что я тебе говорил на занятиях? Можно согнуться под тяжестью ударов судьбы, можно приспособиться, но гораздо труднее остаться самим собой. Не предать самого себя.

– Но разве я предаю себя?

– С тобой что-то происходит, и мне это не нравится. Пожалуйста, оставайся самим собой. Я понимаю, что тебе гораздо труднее, чем другим людям. Мало кому в твои годы выпадают такие испытания, но я готов помочь тебе всем, чем могу.

– Мастер, но я не понимаю вас. В конце концов, ведь нельзя же пережить все это и не измениться!

– Я не спорю с этим. Вопрос в другом: как именно ты изменишься. Какие уроки ты извлечешь из своего путешествия. Ведь, пережив все это, можно ожесточиться на весь мир, замкнуться, а можно стать увереннее в себе, мудрее, научиться радоваться жизни и делиться этой радостью с другими. Если кто-то предает самого себя, то в конце концов он ожесточается на весь мир. Я не хочу, чтобы подобное случилось с тобой.

Рассуждения Мастера для меня были слишком сложны, и я не совсем понял, что он хотел сказать. Но я уже привык к тому, что Мастер редко ошибается, когда дело касается взаимоотношений между людьми. На досуге я решил поразмышлять над сказанным. Сейчас же для этого было не совсем подходящее время. Как раз в этот момент мы выехали к причалам и уперлись в баррикады, сложенные на подступах к ним. С большим трудом нам удалось убедить солдат, что мы не грабители, и нас пропустили за ограждения.

– Теперь надо найти подходящий корабль, – заметил Ролон. – Пожалуй, этим стоит заняться мне. У меня как-никак есть некоторый опыт. Энинг, сколько у тебя осталось денег?

Я быстро проинспектировал свои запасы.

– Двести семьдесят три динара, и еще серебром немного и медью.

– Ясно, у меня сто двадцать. У кого еще сколько?

Общая сумма набралась довольно солидная – пятьсот сорок пять динаров.

Ролон подкинул кошелек в руке.

– На эти деньги можно корабль купить, а не то что переправиться на ту сторону пролива, но для дальнейшего путешествия их маловато. Учитывая, с какой скоростью мы тратим деньги.

Я успокаивающе махнул рукой.

– Как только мы окажемся на другой стороне, надо будет найти любой хороший банк, и я переведу деньги из Амстера. Там у меня есть кое-какой капиталец.

Ролон с сомнением посмотрел на меня, и я вспомнил, что он не знает о нашей договоренности с Вильеном Нарнахом. Вернее, знать-то знает, но плохо представляет, о чем она и какой доход мне приносит. А сейчас было совсем не время для объяснений, тем более что к нам уже спешили несколько человек, стремящихся узнать последние новости из города.

Подумав, Ролон кивнул и исчез из виду прежде, чем к нам подошли солдаты и купцы. Отвечать на вопросы взялись Далила и Леонор. Мы же с Эльвингом и Роном примостились чуть в стороне возле большой кучи тюков, сложенных на берегу. После бессонной ночи нам требовался отдых, и Рон подал хороший пример, заснув, едва только устроился поудобнее. Я почувствовал огромное желание последовать его примеру, но, увы, я был рыцарь, и это налагало определенные обязательства. К тому же я был еще и командиром, значит, я никак не мог лечь раньше, чем ляжет последний в нашем отряде. Конечно, друзья простили бы мне подобную слабость, но только не Деррон. «Если хочешь быть достойным своих друзей и иметь право распоряжаться ими, то веди себя как рыцарь, а не как избалованный мальчишка, возмечтавший о подвигах». Приходилось вести себя по-рыцарски, и не просто соответствовать этому званию, а быть рыцарем Ордена. А это значит ложиться отдыхать последним, нести охрану наравне со всеми и не надоедать никому своими жалобами. Особенно последнее.

Ролон вернулся примерно через полчаса.

– Я нашел судно. Оно постоянно работает здесь, переправляя пассажиров на ту сторону. Правда, капитан отказывается сейчас выходить в море, но на корабле есть каюты, и там мы, по крайне мере, сможем отдохнуть. – Ролон сочувственно посмотрел на Рона и меня. Это сочувствие меня задело. В конце концов, я уже не раз доказывал, что могу делать все то же, что и остальные. Впрочем, в глубине души я понимал, что могу еще много раз доказывать, что ничуть не хуже других, но взрослые ко мне все равно будут относиться покровительственно.

Я вздохнул и поднялся. Эльф Рона тревожить не стал и аккуратно, стараясь не разбудить, поднял его на руки.

– Давай его мне, – тихонько сказал Муромец. Эльвинг без слов передал ему спящего мальчишку и взял своего коня и коня Муромца под уздцы.

Ролон привел нас к кораблю, который больше напоминал обыкновенную баржу и на котором нам предстояло переправиться на ту сторону пролива. Капитан встретил нас у сходен.

– Это и есть те пассажиры, о которых вы говорили?

Ролон кивнул.

– Тогда проходите. Ребенка можете отнести вниз, пусть поспит. Умаялся бедняга.

Эти слова заставили меня проникнуться искренним уважением к капитану. На всякий случай я сделал еще одну попытку уговорить его выйти в море:

– Капитан, а почему мы не можем отправиться немедленно?

Капитан рукой показал на пролив.

– Взгляните туда, милорд, – кажется, это был первый человек, которого не удивил мой рыцарский обруч, – весь рейд забит кораблями. Если бы у меня был движитель, – я вспомнил, что так в этом мире называли магический прибор, позволяющий кораблям двигаться в море, – то тогда я смог бы миновать эти корабли, но мой «Дельфин» не может идти так круто к ветру. Увы, но это не самый лучший ходок.