Луганский разлом

– Я ж в армии был. А у нас там своё кино крутили. Что-то, конечно, слышал. Но тогда ж Киев баламутил, а у нас так, поигрались и забыли.

– В этот раз всё может быть серьёзней, – мне, правда, в это не очень верилось, но надо же было поддержать разговор.

– Ну и отлично. Начнётся заваруха – сделаю «региональную» карьеру наконец.

– «Регионы» теперь не в фаворе, скоро их бить начнут. Тебе надо опять в армию. Хотя нет, в армию не возьмут, иди в тюрьму. Пересидишь смутные времена.

Честно говоря, мне иногда доставляло удовольствие над ним подшучивать. Но Валентин воспринимал всё буквально.

– Я пока не знаю что, куда и зачем, – ответил он. – Но я не вижу будущего в новых прохиндеях. Все только спекулируют.

– А в старых?

– Их первые шеренги не вечны. Всё обновится.

– Допустим. А во вторых шеренгах кто? Акимов с Мирошниченко? Посторонним там точно ничего не светит, все вакантные места заняты, а очередь на козырные должности расписана лет на десять вперёд.

Но Валентин стоял на своём.

– Надо делать внутренние чистки. Я вот подумал, у меня же края есть, может, попартийничать. Стране нужны новые герои.

– Ага, вроде тебя. И все дружно в одну общую мясорубку.

– Это ещё почему? Всё, атас, война?

– Война, а я ремонт не доделал. – Я снова иронизировал.

– Зачем его доделывать? Твою халупу тоже снесут, – махнул рукой Валентин. – Ты неблагонадёжный. Но таких мочить не будут. Отправят в Коростышев, на карьеры.

– Это где?

– Житомирская область. Мой кент, похоронный дизайнер, оттуда гранит заказывает.

– А, ну да, у него скоро много работы будет. А вот твоя логистика в случае заварухи накроется медным тазом.

– Значит, всё, ухожу в регионалы.

– Регионалы тоже могут накрыться.

– Не, даже снова в оппозиции – это мегабанда.

– Вот именно – банда! А мы против бандитов. Бандиты должны сидеть где?

– Там, где я работал, – Валентин наконец включил чувство юмора. И тут же выключил: – Вот на виллу и «Майбах» подыму, а потом буду тоже бандитов хулить. А пока всё отлично. Будем жить в говне и пить водку. Евроинтеграция всё равно отменяется.

– Видишь, ты даже не допускаешь наличия альтернативы.

– Да я-то что, жизнь покажет. Я вот расписываюсь потихоньку, может, и в вашем цеху фигнёй пострадаю. А так, кто знает, что будет? Никто. Я на самом деле не такой уж и фанат ПР, тебя подоставать весело просто. Но альтернатива кто? Их же всех только и можно классифицировать по шкале «псих-дебил-конченый». Вот давай, приведи пример альтернативы.

Потом его вдруг словно осенило:

– Знаю, альтернатива – ты. Иди в политику. Я за тебя обязательно проголосую.

– Я с флагами на майданы не хожу, лозунги не кричу, на трибуне не выступаю. Этим вон Буйницкая занимается.

– Вот из-за Буйницких мы и голосуем за ПР. А ты якшаешься с этими всеми ренегатами. Вот чем она нормальная? Она из того же болота.

– Ты не прав, она идейная, – возразил я. – Может она не будет красть.

– А что она будет делать? Вышиванки ткать? И вообще, все эти «померанчи» тоже будь здоров всегда были.

– Какие эти?

– Ющенки, Юли…Имя им легион. Тот, кто бабло даёт – тот и музыку пляшет.

– Ты политически безграмотен. При чём тут «ДемАльянс»?

– Да, так и есть, безграмотен и хронически разочарован. И дал бы Ляшку тяпкой по горбу. А она сто процентов с ними трётся тоже. Потому что это одно бродило.

– С ними – это с кем?

– Со всеми нашими местными психами-националистами. Это же вообще идиотство – тянуть лямку западенскую у нас. Вот объясни, зачем они это делают?

– Ну, они не рассчитывают достичь результата здесь и сейчас, работают на перспективу… Идеалисты, короче.

– Хорошо, почему они на выборах не проходят никуда? – Валентин разошёлся не на шутку. – Где у нас на слуху оранжевые политиканы? Они должны не молоть чушь и возмущаться, а изыскивать и продвигаться. Вот скажи мне – что такое этот «ДемАльянс»?

– У них есть сайт, там всё написано. Почитай.

– Я знаю, видел. Так вот. Они – плацебщина. Тополиный пух. Скоро их не будет. Придут новые придурки. И так вечно. Вернее, они все разбегутся и снова сбегутся в другом месте и под другой вывеской.

– «ДемАльянс», на минутку, – организация, которая уже давно существует и имеет структуру по всей Украине.

– И что? Обычные люди о них ничего не знают. Вы все живёте в своём мире. А мы ходим по земле. Вот я работал в СИЗО. И с зеками я по-прежнему здороваюсь, так что с этим всё в порядке. Надо каждый день что-то делать, а не в полевую психушку играть.

– Что делать? Например?

– Например, бабушек через дорогу переводить. Бабушки должны переводиться на регулярной основе, а не в гроб. А где эти твои герои? Чем они заняты?

– Короче, ты против перемен. Ретроград.

– Вот, я хочу в Ворошиловград!

– Всё это прекрасно, но есть же технический прогресс, – я на самом деле никогда не был сторонником безоглядной погони за техническими новшествами, но глобализация и конкуренция – вещи, с которыми приходится считаться. – Слушай, сейчас глобально решаются задачи другого уровня. В мире обсуждают 3D принтеры, которые будут распечатывать дома. А у нас ничего не меняется, владельцы предприятий ни копейки не вкладывают в модернизацию. Но в современном мире нельзя выжить, бесконечно эксплуатируя морально устаревшие технологии. Можно до бесконечности совершенствовать арбалет, а можно изобрести автомат Калашникова. И не может арбалет быть круче «калаша», это факт.

Вопрос модернизации – на самом деле больной вопрос. Если не шагать в ногу со временем, завтра окажешься в аутсайдерах. Но, с другой стороны, модернизация – в случае Донбасса – это неизбежное высвобождение рабочей силы, потому что на современном автоматизированном производстве такое количество людей совершенно ни к чему. Поэтому, прежде чем что-то менять, нужно что-то предложить тем людям, которые в результате этих перемен станут попросту лишними.

– Да то понятно, конечно, – покачал головой Валентин. – Евроинтеграция – это хорошо, но они-то нас тут, получается, за людей не воспринимают. Сами кричат про демократию, а где ж та демократия? Вот пусть будут выборы, сменится власть, и уйдём в еврозону.