Песня последнего скальда

И в тот же миг испуганно вскрикнули трубы и на реке показались длинные корабли. Это шли, на ходу убирая паруса, боевые драконы Атле и Снио.

Воины морского конунга разом схватились за оружие, плотным кольцом обступая пришедших с Вадимом гирдманов. Те, похоже, так и не успели ничего понять.

Снизу, с берега уже бежали люди, а вслед за ними быстрым шагом поднимались викинги. И с каждым мгновением их становилось все больше.

Я увидел Атле. На нем был красивый красный плащ поверх кожаного панциря, а на высоком шлеме раскачивался пучок перьев какой-то диковинной птицы.

Викинги обступали холм к острия их копий блестели в тусклых лучах укрытого тучами солнца. Окруженные Вадимовы воины бросали на землю оружие, а сбежавшиеся со всех сторон испуганные ладожане растерянно топтались на месте, не ведая что к чему.

Снио-ярл взбежал на холм вслед за своим братом.

– На колени, славянские псы!– Взревел он.– На колени!

И замахнулся на кого-то своей тяжелой палицей.

Хрёрек остановил его взмахом руки. Он вышел вперед, раздвинув своих, и не торопясь вложил меч в ножны.

Двое викингов подвели к нему Станимира. У воеводы отобрали оружие, но вид его был по-прежнему грозен.

– Ты разграбишь город? – Хмуро спросил он.

– Нет.– Коротко ответил Хрёрек.

– А эти? – Станимир кивнул в сторону возбужденно шевелившиеся вооруженных викингов.

– Это мои люди и они подчиняются мне. Воевода повел плечом – и ничего не добавил. Хрёрек огляделся и смело загнул навстречу толпе.

– Вот я, ваш князь!– Крикнул он громко, по-славянски,– Вы сами звали меня уберечь вас от войны. Войны не будет!

Люди долго молчали, и слышно было, как шевелился за их спинами страх, А потом послышались -голоса:

– Славьте Рюрика! Рюрик наш князь!

Хрёрек повернулся к своим и сказал громко:

– Крови не будет! Пусть воины идут к своим кораблям.

Сказав так, он медленно спустился с холма и пошел к крепости, и викинги черной лентой потянулись следок за ним. Обо мне морской вождь даже не вспомнил. А я смотрел ему вслед и думал, что нет мне разницы в том, как станут звать его теперь: Хрёрек-конунг или Рюрик-князь.

Я огляделся. Сбыславы рядом не было. Никого не было. Я стоял один на пустом холме, и только вороны, сердито крича, проносились над моей головой. Я напрасно ходил кругами по истоптанному множеством сапог полю – ни одной живой; души на своем пути я не встретил.

Я вышел к реке. Солнце, на миг показавшись из-за неподвижных туч, клонилось к закату. Белые облака, словно морская пена, виднелись на горизонте, и там, у самого края неба я увидел парус. И я понял – это уходила прочь от славянских берегов Орварова морская дружина.

Я сел на вывороченный из земли валун к долго смотрел с берега вниз, туда, где крутилась между серых камней мутная речная вода. Я не услышал, как сзади подошел Борислав и сел рядом.

Я вытащил из-за пояса Орварову секиру и покачал ее на ладонях, потом я разжал руки, и топор, кружась, полетел вниз, вспыхнув на мгновение, встретившись у самой воды с последним лучом солнца – словно прощался.

– Зачем? – Тронул меня за рукав отрок.

– Он мне уже не понадобится.– Отвечал я.

– Ты пойдешь в крепость? Хрёрек всех зовет на пир. Я покачал головой.

– Сбыслава там, в крепости. Я сам отвел ее. Видя, что я не трогаюсь с места, Борислав сказал:

– Напрасно ты не хочешь идти, Эрлинг-скальд. Нехорошо воину прятаться, когда вождь празднует победу.

– Я больше не буду воином.

– А кем ты будешь?

Я пожал плечами.

– Что ты еще умеешь делать?

– Петь,– Сказал я.

И тут я вспомнил свою так и не сложенную песню о Тригвальдовой дружине и хотел было сказать ее… Но потом я подумал, что ее все равно никто не поймет. И тогда я сказал другую песню, которую сложил тут же из вертевшихся в голове обрывков фраз. М было в этой песне все, что я хотел сказать…

…Теперь я уже стар и голова моя покрыта сединой, но я все так же иду из города в город, повторяя эти слова:

Я расскажу давнюю повесть.

Повесть о вражде и ненависти,

дружбе и предательстве,

в которой я по воле бессмертных богов

стал не только свидетелем,

но и участником.

И по сей день,

когда я касаюсь рукою струн,

звуки арфы пробуждают во мне забытое прошлое.

И вновь чувствую я ледяное дыхание смерти,

как в тот кровавый день,

когда многие, из тех, кого я знал,

ушли в Вальхаллу.

И слышу я нарастающий грозный гул битвы,