Засада на призрака
Подполковник ехал быстро. За управлением бронетранспортера Бармалеев чувствовал себя прекрасно – он был хозяином положения на дороге, в сравнении со своей «шестеркой», на которой он ездил дома и только и успевал увертываться от столкновения с наводнившими в последние годы дороги иномарками и внедорожниками производства западных стран и стран Юго-Восточной Азии. На БТР Бармалеев ехал уверенно, считая, что теперь пусть иномарки и внедорожники опасаются его транспортного средства. Но в Сирии, особенно в прифронтовой зоне, движение было несравнимо меньшим, нежели в России, а сами машины здесь выглядели старше даже его совсем не нового БТР-80. «Восьмидесятка» еще в Афгане воевала. Ее производство началось в уже далеком тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году, когда он сам из детского дома только выпускался, и машина, многократно модернизированная, до сих пор служит в Российской армии, как раньше служила в Советской. А теперь вот сгодилась и в Сирии. Правда, в местах, где довелось воевать Бармалееву, не приходится использовать бронетранспортер как плавающее средство. Летом реки здесь попросту большей частью пересыхают. А лето в Сирии длится долго.
До окопов саперного взвода бронетранспортер добрался благополучно. В этот раз он не попал ни в засаду, выставленную РДГ «бармалеев», ни в засаду ВАИ и остановился напротив среднего блиндажа, где, как и сказал Соловейчиков, жил Кичогло. Бармалеев выключил двигатель. Неподалеку, чуть левее, располагался и блиндаж командира взвода, но сам Соловейчиков, как и Крендель, вернуться еще не успели, и потому командир батальона, заметив засуетившихся при его приближении бойцов, не стал требовать срочного наведения порядка, а просто вызвал Кичогло в свой БТР.
Боец пришел сразу. Комбат морской пехоты открыл ему боковой люк.
– Присаживайся, младший сержант, – предложил бойцу подполковник, кивнув на место для десантников.
– Благодарю, только я еще рядовой, а не младший сержант.
Бармалеев достал из кармана новые погоны и протянул их Василию Младшому, а сам запустил двигатель.
– Приказом полковника Прохорова по представлению генерал-полковника Сумарокова за участие в прошедшей операции тебе присвоено звание младшего сержанта. Кроме того, ты награжден медалью «За отвагу», но медаль вручат позже, когда груз из Москвы прибудет. Поздравляю… Младший сержант…
Бармалеев, обернувшись, протянул руку для рукопожатия.
– Служу Отечеству, – коротко ответил Кичогло и с серьезным выражением лица пожал протянутую ему руку.
– И я присоединяюсь к поздравлению. – Майор Кологривский тоже пожал младшему сержанту руку. – Погоны прицепи… – порекомендовал он. – Пока еще стоим. Потом поедем…
– Куда? – спросил младший сержант.
– Старика-старосту обрадуем, – ответил Кологривский. – Он к тебе по-отечески относится.
Уже в темноте бронетранспортер миновал место, где не так давно угодил в засаду «бармалеев», и скоро оказался в нужном срединном селе. Только теперь Бармалеев воспользовался тем, что наступил уже поздний вечер, и повернул не налево, к конторе рыболовецкой артели, как в прошлый раз, а сразу направо, к дому артельного старосты. И едва не проехал мимо дома, в котором был выключен свет. «Но слепому свет и не нужен, – решил подполковник, – а его жена тоже хорошо ориентируется в темноте – привыкла».
Оставив БТР около ворот, они втроем прошли во двор и увидели на крыльце белую фигуру. Белой была и рубаха, и штаны, и волосы на голове, и борода.
– Здравствуйте, гости дорогие… – сказал старик, протянул обе руки и обнял идущего первым майора Кологривского, ощупав при этом его погон на правом плече, потом обнял даже с какой-то малообъяснимой нежностью Василия Младшого, чей погон тоже ощупал и даже слегка потеребил лычки, отделяя одну от другой. Но младший сержант явно некомфортно себя почувствовал, когда рука старика коснулась его перевязанной руки.
Бармалеев это заметил.
– Осторожнее, пожалуйста, младший сержант у нас ранен. Ему «бармалеи» руку прострелили в районе трицепса.
– Он уже младший сержант? – удивился староста. – Четыре дня назад он еще в рядовых ходил.
– Да, – согласился подполковник, – но тогда у него еще и медали «За отвагу» не было. А сейчас вот представили и к награде.
Последним староста обнял и Вилена Александровича.
– Ты тоже ранен… – заметил он. – Пахнет от тебя какими-то лекарствами.
– Пустяк. Мочку уха пулей оторвало. Наш санинструктор какой-то мазью намазал. Я уж и название забыл.
– Это ничего, это бывает, – согласился старик. – Только вот беда. Припозднились вы сегодня. Старуха моя уже спать улеглась. Приготовить ужин некому. А ее я будить не стану. Она и без того ни свет ни заря поднимается. Пока корову подоит, пока овечек, там, глядишь, уж по всей деревне свет запалили.
– А вы свет в других домах видите? – спросил младший сержант.
– Нет. Жена говорит, – ответил староста просто. – Я вообще ничего не вижу.
Он прошел в дом, по пути зажигая свет, чтобы гости не споткнулись. В большой комнате он зажег сразу две лампочки от разных выключателей и сел во главе стола по праву хозяина дома.
– Но вы во второй раз приехали, судя по всему, тоже не просто так! – сказал хозяин. – Есть претензии по первой высадке или вторая на подходе?
– Претензий нет, – поторопился ответить Кологривский.
– А в этот раз лодки огнем не встретят? – спросил старик. – Они ждут, я думаю.
– Мы планируем подыскать для высадки другое место! – ответил майор на естественное беспокойство старика.
Староста ненадолго задумался.
– Так что, – положил он руку на телефонный аппарат, стоящий на широком подоконнике рядом с разукрашенным акварельными красками фанерным ящиком с цветами. – Я вызываю бригадиров?
– Если не сложно… – вежливо попросил подполковник.
* * *Бригадиры прибыли все на тех же самых мотоциклах, что и в прошлый раз, и опять почти одновременно. Поздоровались с офицерами и младшим сержантом за руку, как со старыми и добрыми друзьями.
Офицеры, пока еще не имеющие перед собой карты побережья, не определились с местом высадки, но время посадки в лодки определили – на полтора часа раньше, чем в прошлый раз…
– А как с этим… – спросил подполковник. – С членом РДГ «бармалеев», которого бабушка топором… Которого в коляску мотоцикла загрузили?
– На кладбище лежит. Похоронили. Что мы – не люди, что ли… – ответил старший из бригадиров.
Глава четвертая
Младшего сержанта оставили в его родном блиндаже, а сами подполковник Бармалеев с майором Кологривским отправились в штаб, на доклад к генералу. Но до того, как пройти в кабинет генерала, комбаты зашли в помещение Разведывательного управления штаба объединенных российско-сирийских сил. Начальник разведки генерал-майор Байбаков отреагировал на их появление сразу.
– Меня уже о вашем предстоящем визите предупредил Сумароков. Идите сейчас в радиотехнический отдел. Там все самые свежие карты – съемка с дронов и спутников. Переснимать карты я разрешаю, но только участки противника. Нашу позицию попрошу не трогать. Эти данные не для врага. А свою позицию он хорошо знает. Все, идите… И не надо так морщиться, Бармалеев, я знаю, что ты не любишь работать со спутниковыми картами. Но работаем только с тем, что имеем…
Подполковник, выйдя из кабинета, почесал ухо с оторванной пулей мочкой – чесалось в том месте неимоверно.
– Откуда он знает, с какими картами я люблю работать, с какими не люблю? Я же, кажется, никому в Сирии не говорил об этом…
– Разведка… – многозначительно произнес Кологривский. – Потому Байбаков и возглавляет разведуправление, а мы с тобой только комбаты. Он по лицу умеет читать эмоции, а ты и я – нет.
– Что уж, у меня все эмоции на лице, что ли, написаны? – возмутился Бармалеев.
– Не все, но я, например, сразу понял, что ты не любишь со спутниковыми картами возиться. Тебе топографическую подавай.
– Тогда почему ты только комбат, а не начальник разведуправления? – спросил подполковник.
В ответ Кологривский только плечами пожал:
– Каковы мои годы… Все еще впереди…
Он был на десяток лет младше Бармалеева, хотя выглядел старше своих лет, казался почти ровесником подполковника.
Так, вдвоем, они вошли в помещение радиотехнического отдела разведуправления. Там майор в десантной форме услужливо расстелил на длинном приставном столе карту линии фронта.
– Нам бы береговую линию обороны… – прервал Кологривский его старания.
– Опять… – сказал майор. – А говорят, товарищ подполковник, что вы повторяться не большой любитель. – И добавил уже серьезным тоном: – После вашего прошлого прорыва охрана береговой линии значительно усилена. Трудно вам придется!
– Усилена она там, я полагаю, где мы в прошлый раз прорывались. Но сделать это «бармалеи» могут только за счет ослабления других участков фронта. Вот мы и выберем наиболее ослабленный.
В итоге подполковник с майором два с половиной часа просидели за картами, выбирая себе место будущего прорыва. Однако выбрали… За окнами уже заметны были признаки близкого рассвета, когда они решили зайти к генерал-полковнику Сумарокову. Но новый адъютант в звании старшего лейтенанта никак не хотел пускать их к генералу, ссылаясь на то, что генерал только недавно лег отдыхать, а адъютанту не так давно звонила жена генерала Лидия Андреевна и в категоричной форме потребовала от старшего лейтенанта обеспечить генералу полноценный сон в положенные и самые полезные для сна часы. Бармалеев и Кологривский хорошо знали, что в распоряжении Сумарокова есть еще одна комнатка, отделенная от кабинета лишь перегородкой, и в этой комнатке имеется и кровать, и даже висит на стене над ведром рукомойник, позволяющий не только руки вымыть, но и полноценно умыться. Это во многом решало для генерала проблему отдыха. Вняв доводам адъютанта, подполковник с майором намеревались уже уйти, но в дверях кабинета адъютанта столкнулись с полковником Скорокосовым и полковником Прохоровым, которые как раз к генералу и направлялись. Как понял Бармалеев, генерал приказал будить себя при появлении этих двоих или хотя бы одного из них. Подполковник с майором без проблем смогли договориться с полковниками вместе с ними пройти в генеральский кабинет, что и сделали. А вскоре в кабинет вышел из комнатки и сам генерал.
– Начнем сначала, – решил Сумароков, ладонью вытирая с обширной лысины капли воды, оставшиеся после умывания. – А начало у нас какое? Прорыв батальона спецназа военной разведки и батальона морской пехоты через линию фронта в тылы «бармалеям». Что нам предлагают два комбата? Слушаю вас внимательно…
– Только, товарищ генерал, не говорите мне, что я не люблю повторения. Мне сегодняшней ночью это уже дважды говорили. Не будьте третьим.
– Хорошо. Молчу, – без долгих уговоров согласился генерал. – Так в чем суть? Не люблю быть третьим[6]… – добавил он, обращаясь к полковникам.
– Суть в том, что мы снова решили прорываться через линию береговой обороны.
– Но там же… – Сумароков на несколько секунд замер, формулируя в уме свои соображения, потом высказался: – Насколько мне известно, после вашего первого прорыва охрана побережья значительно усилена. И прорваться именно там архисложно.
– Мы с майором Кологривским внимательно изучили все карты береговой обороны и пришли к выводу, что «бармалеи» могут найти силы для своих постов, только значительно ослабив другие участки, то есть попросту лишив их полноценной охраны.
– У них просто слишком мало свободных сил в наличии. А те силы, что есть, уже заняты, – майор Кологривский решил тоже свое мнение присовокупить к мнению Бармалеева. – В результате мы смогли выбрать участок с наиболее слабой охраной. Вот, полюбуйтесь сами… – Кологривский по-хозяйски сунул руку в нагрудный карман подполковника Бармалеева, вытащил планшетник и включил. На гаджете возникла карта спутниковой съемки.
– Мы высаживаемся с лодок двумя батальонами вот здесь и вот здесь. Часовых, кто не спит, снимают арбалетчики. Постам покрупнее не показываемся на глаза. Просто проходим мимо подразделений, спящих в блиндажах, и все, мы оказываемся на оперативном просторе и удаляемся марш-броском. Все просто, а чем проще, тем легче в выполнении, – объяснил подполковник.
– А что у вас с лодками? – поинтересовался Скорокосов.
– Рыбаки нас доставят, – уверенно сказал майор Кологривский. – Доставили в первый раз, доставят и во второй. «Виной» всему – наш гагаут Вася Кичогло. Их национальности на земле два с половиной миллиона осталось. Они рады каждому возвышению соотечественника. А Васе Кичогло недавно младшего сержанта дали.
– Он заслужил, – сказал Сумароков.
– Заслужил, – подтвердил Бармалеев.
В это время на столе у генерала зазвонил один из многочисленных телефонных аппаратов. Сумароков снял трубку и сказал в нее:
– Слушаю, генерал Сумароков. Там… Так… А ты можешь посадку задержать? Хотя бы на несколько минут. Ну и отлично. Плевать на военное время. Что пассажир в этом соображает! Заставь, короче, экипаж выполнить «коробочку»… Не заржавеют, если дольше… И пусть ворчат. Пусть хоть жалуются. Я приказал, и все…
Генерал Сумароков даже не положил, а бросил трубку на аппарат, затем с сотового телефона набрал еще какой-то номер и по привычке включил громкоговоритель, видимо, так генералу было удобнее разговаривать – не было необходимости держать телефон у уха.
– Володя! Машина в порядке? На ходу?.. Мне тут авиадиспетчер позвонил. К нам прилетел представитель Следственного управления ФСБ России подполковник Щелоков… Думаю, по поводу покушения. Встретить бы его надо.
– Ладно, товарищ генерал, я возьму «уазик» завгара. Встречу. Завгар будет не против.
– А что с моей машиной? Сильно пострадала?
– Ровно в два раза меньше, чем капитан Николаев. Ему две пули досталось. Машине только одна, но в блок цилиндров. Блок, к счастью, выдержал, зря, что ли, чугунный, а не новомодный алюминиевый. Иначе поломка была бы серьезнее, и требовалось бы больше времени на ремонт. А так только выбоина от пули.
– А самого не задело?
– Никак нет, товарищ генерал. Бог миловал…
– Ну, ремонтируй дальше. Когда закончить хочешь?
– С утра карета будет вас дожидаться, товарищ генерал. Так я не понял… Мне этого типа из ФСБ встречать или ремонтом заниматься?
– Занимайся машиной. Подполковник сам до кабинета доберется. Невелика шишка… И не он мне нужен, а, скорее, я ему…
Отключившись от разговора, Сумароков стал обсуждать со Скорокосовым и Прохоровым положение на фронте и думать, где можно создать новый «котел», то есть искать точку, в которую два батальона должны будут выйти. Вопрос с покушением больше не волновал генерала так сильно, как вначале. Убедившись, что «бармалеи» здесь ни при чем, генерал-полковник начал думать о том, как окончательно разбить их, таких первоначально уверенных в себе, в собственной силе, что эта уверенность просто лезла из них.
Сейчас «бармалеи» уже совсем не те, что были вначале. Сейчас они уже и удивляться перестали, что их бьют весьма прилично и им больше негде брать резервы. А на двух присутствующих при обсуждении комбатов Сумароков словно бы и внимания не обращал. Подойдет время, генерал скажет им, когда и куда прибыть батальонам, и поставит задачу.
И во время важного обсуждения темы в дверь постучали.
– Кого еще несет? – проворчал генерал-полковник. – Войдите…
Дверь аккуратно открылась, и перед генералом предстал человечек очень даже миниатюрный, почти карлик, с большим и высоким лбом, с короткой шеей, с морщинистым лицом, с короткими руками и ногами, зато с погонами подполковника. Короткие руки прижимали к груди папочку из, похоже, натуральной крокодиловой кожи. А в папочке находились, надо полагать, какие-то важные документы.
– Здравия желаю, товарищ генерал. Разрешите представиться. Старший следователь по особо важным делам Следственного управления ФСБ России подполковник Щелоков Гавриил Герасимович, – произнес он высокомерно, осознавая собственную значимость.
– Чем могу быть полезен такой серьезной конторе, как ваша? – сразу взял, что называется, быка за рога генерал Сумароков, выпрямившись и демонстративно свернув карту фронта, разложенную на столе. – Готов помочь во всем, что будет в моих силах.
Но заверения генерала, кажется, не произвели на подполковника должного впечатления, и он продолжил тем же чуть-чуть высокомерным, слегка скучным тоном:
– Нам доподлинно известно, что на вас вчера было совершено покушение, и мы желали бы поговорить с любыми из покушавшихся на вашу жизнь людьми.
– К сожалению, товарищ подполковник, это невозможно. Киллеров было двое. Одного из них застрелил мой адъютант, он же мой охранник капитан Николай Николаев, причем застрелил, сам получив перед этим две пули автоматной очереди.
– А второй? – спросил Щелоков.
– Второй… – криво усмехнулся генерал. – Я же тоже стрелять умею – боевой, так сказать, офицер, и я не стал дожидаться, когда он разрядит в меня свой крупнокалиберный револьвер, кстати, российского производства – «Слонобой»[7]. Успел пустить ему пулю прямо в лоб, что позволило считать инцидент исчерпанным.
– Не совсем, товарищ генерал, не совсем… Нам известно, что у вас в кабинете работали четверо сирийских рабочих. Мне лично трудно предположить, что двое из них замышляли покушение, а двое других о нем ничего не знали. Скорее всего, киллеров было больше. Еще двое могли быть организаторами…
Подполковник Щелоков, видимо, ждал, что его пригласят хотя бы сесть за стол, чтобы продолжить беседу, но он как вошел в дверь, так возле нее и остался, не решаясь в присутствии генерал-полковника самовольно пройти в кабинет, а сам генерал его не приглашал, не считая, видимо, необходимым.
– Я тоже так думаю, – согласился генерал-полковник. – И двое других должны быть причастны. Потому я сразу и послал надежных людей из спецназа военной разведки в палатку строителей. И что оказалось?
– И что оказалось? – заинтересованно переспросил Гавриил Герасимович.
– Мы запросили Управление военной разведки Сирии, и оказалось, что под именем Халила Мостафы скрывается находящийся в розыске бывший акыд сирийской военной разведки Ахмед Самаам.
– Акыд – это, кажется, полковник?
– Он самый. Ему бы в сирийском спецназе служить. Почти два метра ростом, сто сорок килограммов веса. Руки толщиной, как у обычного человека ноги. Что, подполковник, – обратился генерал к Бармалееву. – Взял бы себе такого?
– Никак нет, товарищ генерал, не взял бы…
– Почему? – удивился Сумароков. – Он же в состоянии в одиночку танк поднять и перевернуть. Ну, если и не танк, то хотя бы БТР.
– А вы попробуйте, товарищ генерал-полковник, такую тушу носить на ногах. Самаам после пары километров марш-броска от нашего темпа загнется. Так что я лучше обойдусь такими бойцами, как Яков Крендель.
– Это тот старший сержант, что полковника Самаама убил одним ударом руки – объяснил Сумароков Гавриилу Герасимовичу.
– Как убил? – растерялся старший следователь по особо важным делам. – А допросить его…
– Извините уж, что вас не дождались, – съехидничал генерал-полковник. – Беда в том, что акыд пытался бежать. При попытке задержания ему сначала прострелили ногу, но он все равно готов был убежать, и старший сержант вынужден был нанести этот удар. Он, конечно, не рассчитывал, что удар будет смертельным. Тем не менее мы остаемся с тем только, с чем остаемся…
– А есть у нас еще и непонятный подозреваемый – некто Гуйчи Кхалед. Как мне до него добраться? – резко поинтересовался старший следователь.
– А вот здесь я вам не помощник, – ответил генерал-полковник. – Дело в том, что в палатке строителей мы его не застали. Успел убежать, – соврал он. – Но на военном самолете территорию Сирии не покидал. Я лично каждый рейс контролирую. Могу дать гарантию. Мог, конечно, и к «бармалеям» податься, но здесь уж мы бессильны что-либо сделать.
– В розыск его объявили? – поинтересовался Щелоков.
– Пока не стали. Сами ищем, своими силами, не вмешивая в дело местную полицию. А с чего вдруг он вас так заинтересовал?
– Да так, есть кое-какие вопросы к нему, – уклонился от прямого ответа подполковник. – Есть кое-какие подозрения, что он каким-то образом связан с прокурором по надзору Генеральной прокуратуры России Аллой Александровной Курносенко, которую застрелили при выезде из аэропорта в Москве, когда она прилетела из Сыктывкара.
– Вы бы, товарищ подполковник, присели. – Генерал указал своей широкой ладонью на стул по другую сторону стола и, видимо, тут только сообразил, что и сам стоит все время разговора, и сел в удобное офисное кресло, что стояло за его спиной.
Старший следователь по особо важным делам уже, кажется, устал стоять, как школьник у доски, и с удовольствием приглашением воспользовался.
– Итак, мы прервали разговор на вашем сообщении, что прокурора застрелили при выезде из аэропорта… – серьезно и хмуро сказал Сумароков.
– Вернее будет сказать, – добавил маленький человечек, – что на выезде с летного поля аэропорта, куда машину, как специальную, запустили. Но самое неприятное, това-рищ генерал, заключается в том, что застрелили Аллу Александровну из винтовки для биатлона.
Подполковник смотрел на генерала прямо, точно так же, как генерал на него. Ни у того, ни у другого взгляд не дрогнул.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Сумароков, переходя на «ты». – Да, у меня дочь мастер спорта по биатлону.
– Стреляли, предположительно, из черного «Форда Фокус», который сразу же после выстрела покинул место стоянки. У вашей дочери есть черный «Форд Фокус»?
– У меня есть. Но им пользуется в основном Дарья. Я предпочитаю ездить на служебном «шестисотом» «Мерседесе». Он, кстати, и сейчас здесь находится.
– Где? – спросил старший следователь, скорее пытаясь отвлечь генерал-полковника от болезненной для него темы, чем реально интересуясь автомобилем.
– В гараже стоит, на ремонте. Ему в блок двигателя пуля попала, которая мне предназначалась. Водитель ремонтирует.
– Блок раскололо? Он алюминиевый?
– Нет. Чугунный, к счастью. Только выбоина от пули.
– Пуля цела?
– Надо водителя спросить. Я поинтересуюсь. Она вам нужна? – Он снова перешел в разговоре на «вы».
– Это улика… Я ее заберу у водителя. Дайте мне номер телефона гаража. Кстати, почему телефон вашей дочери не отвечает?
– Не могу знать.
Генерал вытащил из кармана мобильник, быстро нашел в адресной книге нужные номера, один продиктовал старшему следователю, предупредив его, что это номер водителя, и сообщив, как его зовут, а по второму позвонил. Ждать пришлось долго, потом женский голос сообщил, что «номер не может быть вызван, поскольку он или выключен, или находится вне зоны доступа».
– И третье… – сказал следователь. – Кто-то, кто летел вместе с Аллой Александровной из Сыктывкара, наблюдал за покушением. Более того, как я считаю, контролировал его выполнение. Проверил и убедился, что прокурор убита. Этот человек представился ветеринаром и еще чуть ли не народным целителем, к которому люди едут со всего района. И дал номер своего сотового телефона, домашний и рабочий адреса. Так вот, телефонный номер, хотя и сыктывкарский, принадлежит главе строительной компании, который никакого ветеринара, тем более целителя, не знает. Не знают его ни по одному из указанных адресов. По домашнему адресу находится двенадцатиквартирный двухэтажный дом. И местный участковый не поленился обойти вечером все квартиры. В одной обнаружил наркопритон, в другой избитую мужем женщину, мужа отправил в «обезьянник» вместе с наркоманами, но ветеринара участковый все равно не нашел. И вообще о нем никто не слышал.
В это время на столе генерал-полковника зазвонил телефон.
– Да. Генерал-полковник Сумароков. Слушаю вас. Так… Так… Я понял. Благодарю за сообщение.
Генерал аккуратно положил трубку на аппарат, встал и опустил голову. Все собравшиеся поняли, по какому поводу звонили. Но Сумароков все-таки сказал:
– Из госпиталя звонили… Капитан Николай Николаев умер. Сегодня ночью… Пусть земля ему будет, как говорится, пухом…
– Я в начале ночи звонил в госпиталь еще из Ирана, – сказал старший следователь. – Мне сказали, что если сегодняшнюю ночь переживет, то будет жить. Не пережил, стало быть.
Его сердобольность тронула собравшихся в кабинете. Какое ему, человеку постороннему, казалось бы, дело до судьбы какого-то незнакомого ему лично генеральского адъютанта! Только генерал понял старшего следователя правильно.
– Теперь и свидетеля ни одного не осталось, кроме меня и водителя. Но я больше – жертва, чем свидетель, а водитель ничего и никого не видел. Он так напугался, что за рулем почти лег. Сменю я его, пожалуй, на более боевого, кто в такой ситуации сможет хотя бы огонь открыть.
– У меня в батальоне кандидатуры есть, – сказал Бармалеев. – И с машинами дружат.