Супербомба

«Мерс» мы увидели вскоре. Неторопливо проехали по одной не слишком длинной улице, которую здесь почему-то называют, как я слышал, линией, рассматривали дома и участки с двух сторон, выехали на другую, ее проехали из конца в конец и увидели машину, как только свернули на третью улицу.

– Спросить надо. Давай туда, – скомандовал капитан майору.

– Он недавно мимо нас проехал, – сказал я. – Мимо поста. Мы документы проверяли. Животастый такой мужик, и все лапы в татуировках.

– Я знаю его, – сказал «гиббоновский» майор, – видел то есть. Здесь же, в садах. Какой-то торговец. Кажется, мебелью или унитазами. Кстати, до седьмой линии мы еще не добрались, это только третья.

Хотелось верить, что Сережа сумел достаточно быстро найти общий язык с пузатым усачом и все пройдет без происшествий. Судя по тому, что усач вышел навстречу нам, при каждом шаге пузо подбрасывая с самодостаточной величественностью, все так и было – контакт был установлен, и я мог смело об этом докладывать. Впрочем, парни из «прослушки» уже, наверное, успели доложить сами, не дожидаясь моего возвращения. Если не посчитают, что особо докладывать пока и нечего, и, может быть, в этом случае я успею вернуться до доклада, чтобы вклинить в деловой разговор личные мотивы.

Мы вышли из машины.

– Привет, хозяин. – Майор протянул пузатому и усатому руку через забор.

– Привет. – Усатый и пузатый руку пожал, но встречал гостей без восторга. Я сразу заметил у него на подбородке кровоподтек. Во время проверки на дороге этого не было.

Не вздумал бы только капитан Севастьянов в гости напроситься. Чтобы избежать этого, я стал рассматривать внутренности «мерса», в который совсем недавно и без того заглядывал. И к ментовскому капитану повернулся:

– Ты когда планируешь такую машину купить?..

ГЛАВА 2

1. КАПИТАН МИЛИЦИИ АНАТОЛИЙ СЕВАСТЬЯНОВ, ГОРОДСКОЙ УГОЛОВНЫЙ РОЗЫСК

Если я и планирую иметь в недалеком, желательно, будущем «мерина», и не такого простенького, а получше, как сейчас говорят, «покруче», то уж, конечно, о своих планах не буду рассказывать каждому встречному-поперечному только потому, что он по натуре и по профессии потенциальный убийца. Но я человек вежливый, воспитанный и внешне бесконфликтный, и потому даже потенциальному убийце ответил уклончиво:

– У вас в ГРУ на мечты каждого ментовского капитана досье имеется?..

И не забыл улыбнуться чуть застенчиво. Такую улыбку показать следует обязательно, и я этого правила не забываю. Ах, как дураки тугодумные любят такие улыбки, ах, как верят им и сразу к тебе симпатией располагаются!..

Спецназовец, кажется, от улыбки, вопреки моим ожиданиям, не расплылся.

– Нет, только на тех, кто подлежит обязательному отстрелу, – спокойно и абсолютно по-хамски ответил он.

Сначала я даже опешил, потом решил не обижаться. Что с такого дубодела взять. Армия есть армия. Армию улыбкой не прошибешь, ее надо совковой лопатой по харе. И чтобы лопата пошире была. Вот-вот. Значит, я правильно отношусь к этим офицерам. Это подготовленные за счет государства высококлассные и мало думающие убийцы, и даже шутки у них такие, солдафонские, с определенным уклоном. Но я вынужденно хохотнул, принимая даже зверскую шутку за весьма милую. С волкодавами жить – лучше ягненком прикидываться, чем волком.

– Меня пока, кажется, не за что расстреливать. – Это было мое полное и категоричное убеждение, поскольку по нынешним законам я ни под одну расстрельную статью не подходил. И это даже не учитывая введенный мораторий на смертную казнь.

– Я же не сказал «расстреливать», – голос капитана звучал категорично. – Расстреливают, насколько мне известно, по приговору. Я сказал – «отстреливать». Отстреливают за дело, и мнение судьи при этом не спрашивается. Сам, наверное, лучше моего знаешь, что каждого, кто год в ментовке прослужил, уже есть за что отстреливать.

Суров он, однако, как замерзший мамонт, а я улыбаться и прикидываться добрым малым начал уже, кстати сказать, уставать. Хорошо, что Хома вовремя вышел за калитку и не дал мне на резкость сорваться – мое терпение тоже не безгранично. Отвернувшись от спецназовца, я в глаза Хоме холодно посмотрел, и от него тоже тут же отвернулся, чтобы он не надумал сдуру со мной заговорить, как со старым знакомым, несмотря на то что между нами давно злобная кошка перебежала. Пусть лучше с майором разговаривает, по-соседски. Но Хома свое место знает и показывать наше знакомство не стал. Он бы тоже с удовольствием меня, как говорит этот спецназовец, «отстрелял», но руки у жирного ублюдка коротки. Хочется надеяться, что никогда длиннее не вырастут.

– Чего прикатили-то? – поинтересовался Хома хмуро.

Его живот брезгливо посторонился, чтобы не задеть майорский аккуратный пока еще животик. Если в простой обстановке майор выглядит пузатым, то рядом с Хомой его вполне можно принять за человека достаточно стройного и спортивного.

– Ты один дома? – разговор как начал, так и продолжил майор, и мы брать инициативу на себя не пожелали.

– Семья работает. А у меня свободный график, – ответ прозвучал не конкретно, но понять его было можно.

– Никого постороннего вокруг не видел?

– Казаки козлами скакали. Один, потом другой. Только вот, перед вами.

– Они не посторонние, – неуверенно возразил майор.

– Кому как. Мне они не друзья и не родня. Ваши они, все менты бывшие.

– Ну, ладно, – майор вздохнул. Ему тоже, похоже, было известно отношение Хомы к ментам. По одним татуированным волосатым лапам понять мог, если в спецкартотеку не заглядывал. А там немало страниц отведено личности Виктора Николаевича Хоменко. – Ночевать здесь будешь?

– Не-а. Солнце зайдет, грядки полью, и домой. Чего комаров кормить. – И он с удовольствием подтвердил сказанное, шлепнув себя широкой ладошкой по шее – комара убил.

– Тоже верно. А у меня вот жена поливает. Я уже две недели на участке не показывался. В такую погоду каждый день поливать приходится. – Майор явно желал поговорить по-хорошему и к себе Хому расположить. Он еще не знал, наверное, что это невозможно. Мент и человек с двумя серьезными «ходками» несовместимы, как кошка с воробьем.

Хома в ответ, рук не прикладывая, живот приподнял, как плечами пожал. С такими талантами к манипуляциям животом впору в цирке выступать. Он явно был не в духе и в длительный разговор вступать не пожелал. «Мяукнул» сигнализацией, вытащил с заднего сиденья «мерина» сумку и на нас поочередно посмотрел, словно взглядом спрашивал – что нам еще надобно.

Мы переглянулись и пошли к машине. Хома подождал, когда захлопнутся в «уазике» громкоголосые дверцы, и вразвалочку в дом вернулся.

* * *

– Германыч!.. – Слава Щербаков, наш лейтенант, который из машины так и не вышел, когда мы Хому рассматривали и расспрашивали, протянул мне трубку мобильника. – Тебя. Дежурный.

Слава парень услужливый. Он у меня вместо секретаря. Я даже номер телефона часто его даю, а не свой, чтобы он разбирался, с кем и по какому вопросу мне следует беседовать самому, а с кем беседовать не обязательно. Лейтенант с такой постановкой вопроса согласен и все делает правильно. Только два месяца в отделе, и успел оказаться почти незаменимым помощником.

Дежурный сообщил, что поступило еще два сообщения. Первое можно отбросить сразу, исходит оно явно от ребенка, и ребенок ничего толком объяснить не может. Просто видел на улице около магазина того «дяденьку», которого по телевизору показывали. И дает направление, куда «дяденька» пошел. Дежурный все же отправил наряд по улице прокатиться, присмотреться. Нас ехать не попросил. Второе сообщение из другого района от пожилой женщины, которая уверена, что по телевизору показывали человека, который сегодня утром пришел в соседнюю с ней квартиру. Она его в дверной глазок видела, но сразу толком не рассмотрела. Рассмотрела его только вот-вот, когда на лестнице с ним столкнулась. Человек выходил предположительно в магазин и возвращался с сумкой, полной продуктов. Явно собирался надолго дома засесть. Уверена на все сто процентов, что человека определила правильно. Квартира, в которой человек поселился, постоянно сдается то одним, то другим жильцам. Хозяев давно не было видно.

Группа захвата уже выехала на место.

– Сам-то как, поедешь? – спросил дежурный.

– Еду! – согласился я. – Передай категорично, чтобы группа захвата не торопилась. Без меня пусть не суются. А то они его сразу «в окрошку». Он мне живым нужен.

Мне этот старший лейтенант спецназа ГРУ действительно нужен был живым. И не только мне. Впрочем, пусть бы и застрелили, только бы карманы не продырявили. Меня очень волнует содержимое его карманов. Пуля – дура. Она делает большую дыру. И одна такая дыра способна оставить меня нищим. И потому я сразу сказал «гиббоновскому» майору:

– Возвращаемся быстрее к посту. Здесь ничего нет. Его уже в городе определили.

– Мы там тоже нужны? – со скучным зевком поинтересовался спецназовский капитан.

– У нас в группе захвата ребята вам не уступят, – отомстил я за недавнюю капитуляцию старшего лейтенанта ОМОНа.

– Всякое бывает. Интересно было бы на них взглянуть, – посмеялся спецназовец. – Но это в следующий раз. Когда Бравлинов в одиночку всю вашу группу захвата положит, звони моему командованию. Через коменданта города. Сразу соединят. Тогда нас пошлют.

Он старательно, что называется, «рисовался». Но я рисовку не люблю, хотя предпочел внешне свою реакцию не показать.

– Едем, майор, едем, разворачивайся. Гони, чтоб колеса отлетали.

– Тогда ноги у тебя отлетят, – проворчал майор, но все же поехал достаточно быстро. Особенно когда из садов выбрались и на приличную дорогу выкатили.

У поста ГИБДД мы с лейтенантом Щербаковым сразу пересели в свою машину, даже попрощаться не успели.