Тату с координатами

– Понял. Работаю…

Глава третья

Прошло долгих пять секунд. Ничего не произошло.

– Перерубил лопаткой, товарищ старший лейтенант. Никакого эффекта…

– Можешь удивиться, но об отсутствии эффекта я догадался.

– С вашего разрешения, я удивляюсь, товарищ старший лейтенант…

Есть у сержанта такая привычка, всегда оставлять последнее слово за собой. Даже после прямого приказа. Даже уставными словами, но обязательно что-нибудь да ответит. Я к этому давно уже привык и не заостряю внимания.

– Товарищ старший лейтенант! Там, в скалах, у этого боевика, похоже, какое-то подобие гнезда, – доложил младший сержант Коровкин, подтверждая мои недавние мысли об использовании скопления скал. – По крайней мере, он точно на чем-то сидит в своей яме, и, судя по всему, с большими удобствами. Яма, может быть, искусственного происхождения, а может, и естественного. Но сиденье, я предполагаю, точно искусственное. Сидит там, как перед телевизором, может быть, даже ногу на ногу забросил. Вот, точно, закуривает и из бутылки пьет. Может, пиво. Мне его отлично видно. Могу снять.

– Мне видно только часть плеча, – признался младший сержант Соломатов. – С моей позиции легко промахнуться.

– Так что, снимать? – Коровкин, как обычно, просил разрешения на работу.

– Да кому он здесь может понадобиться! Снимай, как только бутылку опустит. Дай попить человеку в свое последнее удовольствие…

– Может, я от зависти, потому как тоже пить хочу! Минералочки бы сейчас. Без газа, но соленой… Снимаю?

– Работай!

Громкий выстрел, сразу обрастая раскатистым эхом, прокатился над ущельем и затих среди деревьев. Я даже спрашивать не стал, насколько удачным он оказался. Привык к тому, что мои снайперы не промахиваются. Коровкин сам доложил:

– На два куска его развалил. Под поднятую руку попал.

– Но рука-то целая? – спросил я, с какой-то стати, вовремя или невовремя, вспомнив, что у эмира на предплечье должна быть цветная татуировка.

– Рука к верхней части вместе с головой приклеилась. Вторую руку мне не видно было, ничего сказать не могу. Но, поскольку я сверху стрелял, наверное, и вторая цела. Верхняя часть корпуса лежит на поверхности. А нижняя часть осталась в яме, вместе с задницей. Возможно, в положении сидя. Яма небольшая, из нее пулей не выбить. Проще туда вбить, как в могилу. Что в реальности и получилось…

– Ну, и хрен с ним… – в словах снайпера слышалось любование выполненной работой.

Я не любил смакования картин смерти и сейчас пресек разговор на эту тему:

– Значит, мы имеем в наличии только одного бандита. Предполагаю, что это эмир…

Я сам не знаю, откуда у меня взялось такое предположение. Как правило, случалось так, что эмира убивали последним, оставляя, грубо говоря, «на десерт». Это уже вошло в привычку не только в моем взводе, но и в других взводах спецназа ГРУ. История нечаянная, не описанная в сценарии, тем не менее постоянно повторяющаяся.

– Товарищ старший лейтенант, – обратился младший сержант Коровкин. – Я только что рассмотрел: там перед бандитом стоял раскрытый кейс, а в нем что-то наподобие пульта. Должно быть, управление системой взрывов.

– Мы к скалам выходим, – сообщил младший сержант Коробков. – Сейчас заберемся и посмотрим. Но когда он бежал сюда, в руках у него ничего не было. Видимо, кейс на месте был спрятан. Вот, мне напарник показывает, два провода наверх ведут. Думаю, Коровкин прав. Наверху была система дистанционного управления минными полями. Слышал я, что в Сирии такие постоянно выставлялись.

– Да, я тоже слышал, – согласился я. – Это тактика «Джабхат-ан-Нусры». Они заманивали сирийские войска на заминированную территорию, потом взрывали. И нас думали так же поймать. Не прокатило, слава богу… Коробков, что там наверху?

– Я лезу. Напарник уже там… Локтионов, что видишь?

Но рядовой Локтионов ничего объяснить не мог. Его, судя по звукам, сильно рвало. Это нормальная реакция на то, что он должен был увидеть. А увидеть он должен был разорванное на две части тело и разбросанные вокруг тела кишки. Рядовой срочной службы явно не был юным натуралистом и не рвался изучать биологию человеческого тела вживую.

– Понял… – констатировал командир отделения. – Я, товарищ старший лейтенант, уже почти наверху. Да. Забрался. Сейчас гляну.

«Младший сержант контрактной службы уже насмотрелся всякого, и вид разорванного тела его не сильно смутит», – подумал я. Так и получилось.

– Коровкин прав, товарищ старший лейтенант, – доложил Коробков секунд через тридцать, которые понадобились ему для осмотра места. – В кейсе блок пультов. Похоже на заводское изготовление. Сейчас я все провода на всякий случай обрежу, чтобы случайного срабатывания не произошло.

– Сколько проводов? – спросил я, понимая, что провода не подскажут количество взрывных устройств, потому что большая часть из них должна была бы, как обычно бывает, сдетонировать при взрыве управляемой мины, от которой тянутся растяжки к взрывателям натяжного действия.

– Шесть проводов, товарищ старший лейтенант. Только мин обязательно будет больше. От каждой должна взорваться еще целая куча. Ага… Здесь лежит бинокль с тепловизором. Бандит должен был смотреть, когда взвод выйдет на удобную для уничтожения позицию. Разрешите, товарищ старший лейтенант, бинокль себе забрать? Боевой трофей…

– Мне принесешь, я со своим сравню, какой лучше, себе заберу… – я откровенно воспользовался должностью командира взвода. Мой бинокль тоже был трофейным, добытым в одной из предыдущих командировок. Но он меня не слишком устраивал. Хотя тепловизор в нем был более сильным, чем предобъективная тепловизионная насадка на оптический прицел автомата, однако он значительно уступал в силе тепловизорам прицелов снайперских винтовок взвода. А командиру всегда следовало видеть больше других и в лучшем качестве. Это естественный вопрос.

Младший сержант Коробков понимал это и потому сразу согласился:

– Понял, товарищ старший лейтенант. Пока заберу себе, чтобы попользоваться. Потом вам покажу…

– Не забудь футляр для бинокля найти. Там обычно бывает вмонтировано зарядное устройство. Без него от бинокля толку мало. Зарядные устройства у разных производителей оригинальные.

– Вот он, рядом с верхней половиной тела валяется…

– Хорошо. Осмотрись в бинокль сверху и продолжай движение. Нам еще следует эмира обезвредить. А он изо всех должен быть по определению самым зловредным. Кстати, посмотри на правую руку убитого. Нет на предплечье цветной татуировки? Какая-то надпись на арабском языке должна быть. Если есть, то это – эмир.

– Татуировка есть. Я как раз ее рассматриваю. Только это не надпись, а змея, руку опоясавшая, и голова змеи с раскрытой пастью на тыльную сторону ладони уходит, к самой костяшке среднего пальца.

– Товарищ старший лейтенант, я видел такие татуировки у китайских спецназовцев – специалистов по боевым искусствам, – сообщил старший сержант Тихомиров. – Помните, вы нас на совместные антитеррористические учения вывозили. Мне тогда объяснили, что это почетная татуировка. Разрешается только тому, кто может одним ударом убить человека.

– А моя пуля одним ударом убила этого убийцу, – с некоторым недоумением сказал младший сержант Коровкин.

– Против пули, тем более такой, и лом – не спасение… – резюмировал я. О такой татуировке в китайском спецназе я тоже слышал. И даже видел эту татуировку. Только здесь был, скорее всего, не китаец. Хотя кто знает… – Коробков!

– Я, товарищ старший лейтенант!

– В останках покопаться сможешь? Не в самом теле, а в одежде.

– В том, что от нее осталось…

– Документы поищи.

На поиски ушло чуть больше минуты. Наконец Коробков сообщил:

– Есть паспорт.

– Не уйгур, случаем?

– Национальность определить не могу. Но паспорт «Kingdom Saudi Arabia»[8 - Kingdom Saudi Arabia – королевство Саудовская Аравия, помимо надписи на арабском языке на обложке паспорта гражданина Саудовской Аравии есть и такая надпись на английском.]. Как и полагается у них, обложка зеленого цвета.

Мысль об уйгурах пришла мне в голову тоже не с потолка. Уйгуры, некогда подчинившие себе и воинственных киргизов, и часть жителей Памира, и часть современного Казахстана, и многие узбекские регионы, и даже значительную часть большого Китая, в настоящее время компактно проживают в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая, по вероисповеданию мусульмане. Среди уйгур, помнящих когда-то существовавшее собственное сильное государство, идеи сепаратизма никогда не затухали полностью, а получив поддержку со стороны ИГИЛ, уйгуры в огромном количестве присягнули халифату, и теперь их отряды воюют и в Сирии, и в Ираке, и в Афганистане, куда – в отдаленный и дикий даже для дикого Афганистана Ваханский коридор – китайцы по согласованию с правительством Афганистана ввели свои войска как раз для уничтожения уйгурских боевиков. Коридор этот был когда-то специально создан, чтобы разделить две великие империи – Российскую и Британскую, которой принадлежала Индия, включая Пакистан, который тоже когда-то был частью Индии. Сейчас с юга с Ваханским коридором граничат Индия и Пакистан, с севера – Таджикистан и Киргизия, с востока – Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая. Именно там китайцы воюют с уйгурскими бандами, постоянно пополняющими личный состав с территории самого Китая.