Славянский сокол

– Княже, у тебя кольчуга плоха. Надень панцирь…

– Что? – переспросил Дражко.

– Кольчуга, говорю, у тебя совсем плоха.

– Кольчуга у меня, Власко, отличная… Ее не любой меч рассечет. Разве что стрела пробить может.

– Княже, я в воду смотрел… Не надо кольчужку. Надень панцирь… Ты сам просил… Как изменить, что видишь… Измени, княже…

И мальчик исчез так быстро, словно его и не было, будто он только приблазнился воеводе, который пощупал кольца своей кольчуги и вздохнул.

С крыльца Дражко отправился осматривать Дворец Сокола на предмет обороны. Искал слабые места и выставлял там дополнительно по несколько человек. Откровенно слабыми в обороне были только крыльцо и дворовые ворота. Здесь и расположилась основная часть стражников. Но после дворовых ворот нападавшим следовало еще войти в сам дворец, где их ждут у каждого входа. Левое крыло, отведенное под различные официальные мероприятия, имело мало возможностей для проникновения и не вызывало беспокойства. Воевода прошел и в крыло правое, где сам жил. Там еще раз вспомнил Власко, зашел в свою комнату и сменил кольчугу на более легкую, поверх которой надел бахтерец[4 - Бахтерец – вид доспеха, состоящий из продолговатых стальных горизонтальных пластин, соединенных по короткой стороне вертикальными рядами. Надевался поверх кольчуги. В славянские княжества пришел с Востока, вероятно, из Персии через Византию.]. Подумал и прицепил поверх доспехов привычную шкуру рыси. Опустил передние когтистые лапы на грудь. В это время и услышал, как его зовут. Выглянув в узкое окно, он понял, что пора спускаться. На площади, на другом ее конце, появились даны.

Коридоры правого крыла были темными и пустынными. Лучины не зажигали специально, чтобы враг не знал, в каких комнатах их ждут и откуда можно получить в грудь стрелу. Ту самую длинную славянскую стрелу, от которой почти не спасает щит, не спасает кольчуга. И только чудо может спасти, когда стрела попадает не прямо, а под углом. Здесь, в этом крыле, только в отдельных комнатах заняли посты стрельцы и стражники, получившие задачу в случае проникновения в крыло врага отступить и разрушить дощатую лестницу на галерею, через которую можно попасть в верхние этажи крыла противоположного, занимаемого покоями княгини Рогнельды. Весь план обороны был рассчитан на то, чтобы именно покои княгини стали последним местом, в которое врага пропустить нельзя.

Все было продумано раньше, все было знакомо, каждый знал свою задачу, и воевода повторил ее на всякий случай дополнительно. И враг появился. Значит, следует начинать сражение. Не ждать, когда на тебя нападут, а нападать самому, действовать активно.

Дражко, торопясь возглавить передовой отряд, который уже дожидался его перед парадными дверьми, прошел к лестнице и уже ступил на площадку, когда услышал за спиной шорох. Не оборачиваясь полностью, он только глянул на ходу через плечо, и тут почувствовал удар в спину между лопаток. Бахтерец был прикрыт шкурой, и предатель не видел, куда бьет. Сталь бахтерца выдержала, хотя занесенная над лестницей нога заставила воеводу пошатнуться и шагнуть вперед, едва сохраняя равновесие. Он успел все же обернуться и попытался отмахнуться, но отвести чужую, летящую вперед руку не успел. Предатель свое дело знал хорошо. Следующий удар пришелся туда, где бахтерец кончается и начинается кольчуга. Длинная и тонкая мизерикордия[5 - Мизерикордия (кинжал милосердия) – рыцарский трехгранный кинжал, предназначенный для добивания противника, не снимая с него доспехов. За счет тонкого клинка мог пройти в самое небольшое отверстие, такое, как кольцо кольчуги или смотровая щель шлема.], специально сделанная для такого удара, легко прошла через защитное кольцо и пронзила плечо, углубляясь в грудь. Дражко упал, но еще успел услышать знакомый сиплый голос боярского слуги:

– Не в ту сторону ты, воевода, смотрел…

Глава 4

Весь вечер и всю ночь после ухода Ставра Годослав проспал, не просыпаясь, и, когда Далимил разбудил его утром, поднялся свежим и бодрым, без тяжелого давления тревожных дум. Уже давно князь не чувствовал себя так прекрасно, уже давно забыл, как выглядит приподнятое настроение и что оно несет. Уже давно дела и заботы не позволяли ему просто посмотреть на только что взошедшее солнце и порадоваться ему, как, бывало, радовался он еще год или три года назад. Ведь только сутки прошли, как он смотрел на это же солнце, разговаривая на галерее с князем-воеводой Дражко. И не заметил тогда утра, не заметил восхода, не заметил свежей прелести неба. Трудно быть князем и оставаться одновременно человеком, потому что давит на плечи постоянное беспокойство. А как, оказывается, прекрасна жизнь без него!

– Свежий воздух да лечение волхва Ставра… – объяснил Далимил князю его приподнятое состояние духа. – Тебе, князь, следует почаще со Ставром общаться. Сдается мне, такое лечение даже мне, самому здоровому человеку из всех, кого я знаю, пошло на пользу. Я тоже такой свеженький, что хоть в турнире принимай участие. А ведь я только со стороны слушал, как с тобой Ставр говорил…

– Кто-то из наших сегодня участвовать будет?

– Ставр привез с собой Барабаша, – Далимил сказал это так, словно выложил перед Годославом сюрприз, который загодя подготовил.

– Того стрельца, который всегда вздыхает, как болотная кикимора? – поинтересовался князь с улыбкой, такой редкой на его лице в последнее время, и Далимил сам заулыбался, радуясь хорошему настроению Годослава.

– Да. У нас лучше Барабаша в дружине никто не стреляет. Франки и саксы с ним тягаться не могут. Правда, Бравлин привез своих стрельцов. Посмотрим, что они покажут. Но лучники[6 - Лучником у славян назывался не тот, кто стреляет из лука, а специалист по изготовлению луков. Так же, как стрелочником назывался не железнодорожник, а специалист по изготовлению стрел. Только с конца XVI века появилось в употреблении слово «лучник», имеющее отношение к самому стрелку.] у вагров, насколько я знаю, всегда были отменные. Хотя он тебе, княже, сам об этом расскажет. Обещал утром прийти, и я слышу, как гремит чья-то кольчуга. Местные рыцари вчера допоздна пьянствовали с герцогом Трафальбрассом и проспят до самого начала завтрашнего турнира. Они сейчас не ходячие. А кто-то идет. Слышишь, шаги к нам приближаются…

В самом деле, кто-то трижды стукнул в щит Годослава, вывешенный у входа в палатку.

– Входи, княже, если ты один, – сказал Далимил. И добавил вполголоса: – А если он не один, то спутник прилетел по воздуху, иначе я услышал бы его шаги.

Полог осторожно дрогнул, и из-за него в самом деле появился князь Бравлин Второй. Насупленный, озабоченный, чем-то недовольный. Но, увидев перед собой сияющего князя Годослава, улыбнулся и обнял его.

– Я рад, что ты добрался до Хаммабурга невредимым.

– Я благодарю тебя, старший брат, за заботу о моей жизни, – ответил Годослав. – Мне рассказали, что ты сам приезжал на переправу, чтобы предупредить меня.

– Граф Ксарлууп, хоть иногда и бывает моим гостем из-за любви к славянскому меду, не всегда придерживается правил чести. Я боялся, что даны просто застрелят тебя на дороге. И потому рекомендовал не ездить.

– Сейчас эти даны вдоль той же дороги развешены на великий праздник воронам, – мрачно нахмурил брови Годослав, вернувшись от радостного состояния к состоянию озабоченности. – А сам граф с распоротым животом, если все еще живой, пытается добраться до своего короля в сопровождении всего одного обезоруженного воина, которого я ему оставил вместо костыля.

– Сильно же ты осерчал на Готфрида…

– Его полки стоят на моей границе, хотя я не звал их к себе в гости. Я просил помощи в войне, но у данов есть собственная граница с франками, и крюк, который они желают сделать, заглянув по пути в Рарог, совсем мне не нравится. Если Готфрид согласен поговорить с Карлом языком оружия, пусть к Карлу и отправляется, не заезжая ко мне. Но самому Готфриду и его окружению, похоже, совсем не нравится мое желание оставить свои границы в неприкосновенности. И потому он подсылает ко мне убийц и отравителей.

– Отравителей? – переспросил Бравлин.

– Ты еще не знаешь этой истории?

– Нет.

– Вместе с посольством приехал герцог Гуннар…

– Твой тесть.

– Да. И он, памятуя прошлое влияние на дочь, приказал ей подливать мне в пищу какой-то яд, который должен передать его человек. Мне оставили жить всего несколько дней до того, как полки данов соберутся у моей границы полностью.

– Это уже слишком! При всем моем уважении к королю Дании – это уже слишком! И что ты собираешься делать в такой ситуации? Готфрид, похоже, надумал в своей жадной всеядности просто проглотить княжество бодричей, как Карл собирается проглотить княжество вагров.

– Именно поэтому я здесь. Я еще, сознаюсь честно, не решил окончательно, как поступлю. Хочу сначала присмотреться к Карлу. В сравнении с Готфридом Карл выигрывает тем, что он не захватывает, а присоединяет. Я вижу в этом разницу. При захвате противника убивают, а при присоединении его подчиняют.

Бравлин в сомнении покачал головой.

– Я не верю этим франкам. Уже много лет я воюю с ними, терплю поражение за поражением, но воевать продолжаю. Сейчас между нами мир, и потому меня пригласили на турнир. С Карлом я встретился впервые, но сразу заметил, что он заигрывает со всеми противниками. Старательно показывает нам, что желает мира. Но он желает мира своего, такого, где только один правитель – король франков. А мы желаем жить своим миром.

– Тебе, старший брат, проще. Тебя, по крайней мере, не пытаются отравить или убить. А мне нет спокойствия ни дома, ни в дороге, ни здесь…

– И здесь тоже?

– Сигурд… – пояснил Годослав. – Если он узнает меня, следует ждать неприятностей и подлости. Герцог ничем не лучше графа, когда ему хочется добиться поставленной королем цели. Хотя, как говорят, он значительно опаснее Ксарлуупа, как более сильная и менее пьяная личность. И как воин сильнее несравненно.

– Да, мы вчера заглядывали к нему по необходимости и слегка повздорили. Трафальбрасс произвел неприятное впечатление на всех, кроме собутыльников. Так же к нему отнесся Карл, почти оскорбив, хотя и вежливо, отказом включить в число зачинщиков. А сейчас я проходил мимо его палатки, оттуда запах идет, словно не человек там живет, а валяется стерво[7 - Стерво – в славянских языках так называли падшее животное, гниющий труп. Только в XIX веке это слово слегка трансформировалось и превратилось в ругательство.]. Хоть нос затыкай… И рядом с палаткой прямо на траве спят пьяные. И это цвет саксонского рыцарства!..

– Однако наш викинг сам никогда пьяным не бывает, – усмехнулся Годослав. – Он, как князь Дражко, может выпить целый винный погреб и спокойно дойти до дома.

– Это я тоже знаю. Знаю даже то, что Сигурд, несмотря на сегодняшнюю пьянку, будет завтра способен совершать чудеса на ристалище.

– Уже завтра?

– Да, завтра он возглавит отряд противников франков в меле. И вчера он предложил нам заглянуть к аварскому великану, как окрестил тебя, с просьбой тоже поучаствовать в общем бою. И я пришел к тебе с той же просьбой от других рыцарей. Франки выставляют сильный полк. И надо подобрать в ответ сильных рыцарей. Для тебя это прекрасная возможность показать себя.

– Если рыцарей допускают в меле, то я буду участвовать, – согласился Годослав. – Но не буду пока открывать лицо.

– Это как раз то, что я хотел тебе посоветовать. И даже сказал своим товарищам по партии зачинщиков, что тебя зовут Ратибор. Славянское имя у аварца потому, что твоя мать славянка. Я знаю этого князя Ратибора, он сейчас далеко, и никто не сможет открыть твое инкогнито, кроме Сигурда. Поэтому рядом с ним ты должен быть особенно осторожен.

Годослав наклонил голову в согласии.

– Я согласен временно побыть даже аварцем Ратибором. Но, тем не менее, мне следует выбрать момент и каким-то образом познакомиться с Карлом. Хотя бы для того, чтобы к нему присмотреться. Короля не смутит, если я в нужный момент представлюсь своим настоящим именем?

– Пока его не смущает то, что Видукинд здесь находится под именем Кнесслера. Мне кажется, что все об этом знают, может быть, даже и сам король, но молчат. Играют в свою игру и позволяют другим играть в свою. Мне вообще трудно понять франков. Да и как их понять, когда они выбрали себе такую странную религию. Религия должна приходить от родовых корней, от предков, а не с чужбины. Но… Я слышу, как поют трубы герольдов. Начинается бугурт. Там после кулачных боев и схваток на дубинках будут соревноваться стрельцы. Я хочу посмотреть на своих молодцов. Но сидеть среди чужого народа на скамьях мне не хочется. Я поеду верхом. Сегодня рыцарям разрешено занимать места в ресе, чего лучше избежать завтра и послезавтра.