Прирожденный воин

– Пойду и я собираться, – говорит Александра. – Сейчас альбомы вам подготовлю, чтоб скучно не было. Могу свои эскизы дать. Я сейчас детскую книжку иллюстрирую. Посмотрите... Я занесу...

Она выходит, а Пулат прогуливается к окну. Провожает взглядом выезжающий со двора «БМВ» Тобако. Лохматая голова Доктора светится в окне справа. Значит, Тобако сначала отвезёт Доктора до стоянки, где тот держит свой «пятисотый». Сам Виталий привык обходиться попутным транспортом и никогда не страдает от этого. И уж совсем не имеет пристрастия к большим «Мерседесам», как Доктор. Хотя машины знает отлично и ремонтирует всем знакомым и малознакомым людям по их просьбе. Так убивает свободное время, которого у военного пенсионера-инвалида обычно достаточно.

Александра не возвращается долго. Должно быть, слишком много альбомов решила подобрать. Пулату надоедает любоваться видом из окна, и он возвращается в кресло к увесистому тому «Илиады». Но не успевает перелистнуть несколько страниц, как Александра возвращается. Без альбомов.

– Позвонили... Я сейчас накрашусь и поеду... К майору Шерстобитову... Это он вчера был... Я вспомнила фамилию.

– Ага... – простодушно отвечает Пулат своей любимой фразой. – Майор Шерстобитов... Близко к «шизе»... Я скажу Доктору. А маслица машинного не найдётся?

Александра пожимает плечами.

– Кажется, в швейной машинке было... Если мальчишки не утащили... Я посмотрю...

Пулат листает книгу дальше. Потом рассматривает рисунки по второму разу. Александра возвращается опять только через полчаса. Приносит маслёнку. Сама выглядит уже иначе. Оделась и наложила на лицо такой максимум грима и краски, который подчеркнул старую истину: есть лица, которые без косметики выглядят лучше, чем с косметикой. В этот раз и несколько альбомов принесла. Фотографии работ японской школы росписи тушью по шёлку. И целую папку с разрозненными листами – свои эскизы.

– Что так на меня смотрите? Не узнаёте?

– Сильно вы изменились.

– Я привела себя в вид, соответствующий вкусу определённой группы населения, – слегка горько усмехается Александра. – Конкретно, такие женщины должны нравиться некоторым людям, в том числе кавказцам с базара и ментам... У них одинаковые вкусы и в основном сходные характеры. Разве что мне слегка не хватает объемности телес...

– Может быть... – ухмыляется Пулат, выходит в коридор и заливает масло в солидные дверные петли тяжёлой офисной двери. Он ещё при входе обнаружил, что петли поскрипывают, а при его нынешней должности сторожа такой скрип может раздражать и, возможно, помешает, если кто-то пожелает проникнуть не в офис, а сразу в квартиру. Ему в этом случае лучше выходить без звука.

– Удачи вам... – желает Александра. – Там, в папке с рисунками, – верхний... Тот мент, что нашёл героин в кармане куртки. И, вероятно, забрал ключи... Покажите его Доктору. Личность запоминающаяся...

– Ага...

Она выходит в подъезд. Входная дверь скрипит более основательно, потому что сделана грубее и сама по себе тяжелее. Но её Виталий смазывать не желает. Он только переключает сотовый телефон с обычного звонка на виброзвонок и возвращается в кресло, где можно со всеми удобствами ждать визитёров. Там рассматривает один альбом и рисунки из папки. Первый рисунок ему очень нравится. Это, оказалось, вообще-то, не мент, а гоблин в ментовском мундире. Но рядом с остальными рисунками – тролями, гоблинами, гномами и эльфами – героями книги, которую Александра иллюстрирует, этот смотрится закадычным другом.

Вскоре раздаётся громкий звонок городского телефона. Как проинструктировал Доктор Смерть, Пулат к трубке не прикасается, понимая, что это проверка. Звонят долго, настойчиво приглашая ответить. Пулат только улыбается и ждёт других звуков. Наверняка такие же длительные звонки последовали и в квартиру, оставленную недавно Александрой. Но стены в доме толстые. Звонок не доходит. Через пару минут начинают трезвонить в дверь. Звонок нагло-настойчивый. А ещё через минуту из общего коридора доходит другой звук. Кто-то быстро и уверенно открывает входную дверь, стараясь не задерживаться в подъезде, не желая, должно быть, светиться перед жителями с ключами в руках.

– Ага-а... – говорит Пулат сам себе и неслышно, скользящим шагом, хотя «гости» ещё и не могут его услышать, продвигается в нишу с вешалкой, где прячется за занавеску с японской росписью, чтобы иметь возможность оказаться за спиной любого долгожданного гостя, что попробует войти в офис.

А войти пытаются именно в офис, как правильно просчитал ситуацию Доктор Смерть. Замок Пулат не смазывал. И потому он издаёт характерные звуки. Чуть туповатые, потому что ключ попытались повернуть в другую сторону. Затем слышатся звуки лязгающие. Открывающему хватает сообразительности, и он поворачивает ключ правильно.

Вошло двое. И сразу закрывают за собой дверь. Плотно, но замок не защёлкивают. Обеспечивают путь к быстрому отступлению. Первого Виталий узнаёт даже со спины и в полумраке прихожей. Это тот самый гоблин – парень с мощным торсом и маленькой уродливой головкой на тяжёлых плечах. Следом за ним появляется фигура, мало в чём уступающая Доктору Смерть. Ростом метра под два, и весом за центнер. Пулату при виде такой туши хочется сказать своё пресловутое «ага-а...». Но он придерживает язык до более подходящего момента. Момент ждать себя не заставляет. Дверь в кабинет открыта. Оба шагают туда. Большой застывает, озираясь, в двух шагах от порога, а «гоблин» сразу проходит к сейфу и вставляет в замочную скважину ключ. Вот теперь приходит время Виталия. Он неслышно выскальзывает из-за занавески и оказывается в дверном проёме. Молча стоит больше минуты. И только потом обижается, что на него внимания не обращают, и потому говорит обязательное для такого случая:

– Ага-а...

«Гоблин» оборачивается резко. Его напарник-громила соображает, видимо, туговато, да и разворот солидного тела на сто восемьдесят градусов требует больше времени. Его можно было бы уже два раза уложить «отдыхать», но на Пулата вдруг нападает, как с крыши на голову сваливается, общительность. И он для первого знакомства скромно интересуется, кивая на сейф:

– И как?.. Открывается?

«Гости» рассматривают «маленького капитана» сначала с удивлением, потом с недоумением. И оценивают его совсем неправильно.

– Ты откуда взялся? – спрашивает «гоблин».

– Гуляю я здесь... – невозмутимо отвечает Виталий. – Погода хорошая, вот и гуляю... А вас, уважаемые, каким ветром, простите, занесло?

– И мы гуляем... – медленно произнося слова, говорит вдумчивый громила.

– Фу, как неинтересно... – возмущается Виталий. – Во-первых, я не люблю, когда кто-то гуляет там, где мне самому гулять нравится... Во-вторых, зачем повторять чужие слова... Неужели ничего своего придумать не можете? Сказали бы, что в гости ко мне пришли... Может быть, я поверил бы... А так... Я вас просто за воров могу принять...

– Ну, в гости... – громила и с этим туповато соглашается. – Принимашь гостей-то?

– Чай или кофе? Что, уважаемые, предпочитаете?

– Коньяк! – категорично заявляет «гоблин».

– Я, конечно, могу вас и коньяком угостить... У Доктора обязательно должен быть в запасе... Но коньяк в этом доме, я думаю, дорогой, вам зарплаты при всей вашей вороватости не хватит...

– Ну, чего смотришь... – «гоблин» прикрикивает на напарника. – Нацепи на него наручники, пока мы коньяк пить будем... Дорогой...

И поворачивается к сейфу, уверенный, что всё будет выполнено.

Громила добродушно улыбается. То ли от мыслей о наручниках, то ли от мыслей о коньяке. И неосторожно протягивает большую руку. Нельзя так медленно руку протягивать. Громила этого не знает, а Виталий знает хорошо. Но объяснять предпочитает без слов, забыв про недавний приступ словоохотливости. Просто захватывает кисть противника, чуть-чуть доворачивает и заставляет того на цыпочки приподняться. А сам одновременно бьёт подъёмом стопы сбоку под колено. И тут же отступает на шаг, любуясь результатом. А полюбоваться есть чем...

Внешне неэффектный удар является весьма эффективным, абсолютно безотказным. Сначала громила даже не замечает его. Он сурово хмурит брови и шагает к Виталию. Этот шаг его и подводит. Действие удара ощущается не сразу. Только при шаге. И шаг сделан – после чего нога подгибается, становится верёвочной, отказываясь держать даже минимальный вес, и громила с недоумением в глазах садится на пол. А тут уже сам Пулат делает шаг вперёд и, развернув руку по полной траектории круга, бьёт локтем в темечко. Громила без звука прислоняется к мягкому креслу...

Оставив первого противника без сознания, но в полном комфорте, Виталий неслышно шагает дальше, за спину к «гоблину», который изымает документы из сейфа, не заглядывая в них, но явно ищет что-то более существенное для своей вороватой сущности, чтобы было чем за чужой коньяк заплатить. Должно быть, «гоблин» не допускает и мысли, что за его спиной может случиться неожиданность. И потому вздрагивает, когда Пулат вежливо спрашивает:

– Нашли что-то интересное?

«Гоблин» оборачивается резко и тут только видит неподвижную тушу на полу. Он пытается отпрыгнуть и одновременно протягивает руку, чтобы достать из подмышечной кобуры пистолет, но Пулат этого ожидает и одновременно с движением «гоблина» назад, сам делает шаг вперёд, ухватив того за локоть.

– Нехорошо, уважаемый, заниматься воровством... – говорит Пулат нравоучительно.

И только после этого левой рукой отводит локоть противника, а правой трижды коротко и резко бьёт. Все три удара в «отключающие» точки – в области сердца, солнечного сплетения и печени. «Гоблин» оседает мешком. А Пулат тут же забирает пистолет и документы. Потом делает то же самое со вторым «гостем». Почесав в раздумье затылок, находит в карманах парней наручники. «Гоблину» пристёгивает руку к ноге, громиле наручники на ногу не полезли, пришлось перевернуть парня и замкнуть руки за спиной. Завершив работу, Пулат звонит Доктору на «мобильник».

– Доктор, я свою работу сделал. Они тебя ждут...

– Я уже на половине дороги... Не выпускай...

– Они цветут и пахнут от предчувствия встречи...

– Я позвоню Тобако, чтобы он пригласил полковника Баранова.

– Я его не знаю. Этого полковника следует присоединить к «гостям»?

– Нет. Это бывший начальник Басаргина.

«Гости» одновременно начинают пошевеливаться. Пулат, не обращая на пришельцев внимания, усаживается в кресло и принимается с великим интересом и удивлением в глазах рассматривать картинки в альбоме.

Первым глаза открывает «гоблин». Смотрит долго и тупо, соображая, как себя вести, одновременно приводя дыхание в порядок, чтобы не говорить с придыхом. Пулат делает вид, что, увлечённый картинками, не замечает пристального внимания к себе.

– Ну, ты, мужик, влип... – говорит, наконец, «гоблин», пытаясь сесть. Это получается, но удобную позу занять не удаётся – наручники коротковаты.

– Не влип, а вступил... – с философическими нотками в голосе поправил Пулат. – Жизнь такая... Гадит народ кругом, где ни попадя... Честное слово, как собаки... Никак не обойти...