Шанс. Подготовка к выполнению замысла. Книга 2

«Похоже у Павла любимое место – вращающийся круглый стульчик у синтезатора. Большую часть времени, сколько его знаю, сидит на нем», – мелькает неожиданная мысль. «А Сева поет лучше меня», – завистливо отмечаю.

Парень удовлетворен.

– На пленке давайте прослушаем, – просит….

– Еще, что есть у тебя? – поворачивается ко мне, когда закончилось воспроизведение.

– Больше пока ничего нет по этой тематике, – признаюсь. – Времени совсем нет – только что из похода вернулся, – оправдываюсь. – Есть только дворовые, – предлагаю, замечая недовольную гримасу Севы.

– Давай, послушаю, – скептически соглашается.

Пою «Ребята с нашего двора» и «Старые друзья». По мере исполнения скептическое выражение его лица меняется на удивленно-заинтересованное.

– Некоторые слова, имена и названия можно подставить другие, близкие слушателям, – предлагаю по окончании.

Сева кивает, не сводя с меня глаз, потом, чего-то решив, интересуется, кивая на магнитофон:

– На пленке есть запись?

– Нет, пока, – отвечаем вместе с Павлом.

– Давайте запишем, – предлагает.

Пишем две песни дополнительно. По окончании работы парень подходит к синтезатору и спросив разрешения у Павла, начинает наигрывать некоторые мелодии из песен. Начинают с Павлом чего-то обсуждать, спорить, проигрывая некоторые музыкальные отрезки. Потом достают нотные записи и иногда чего-то чиркают в них.

«Нашли сапоги пару», – иронизирую про себя, наблюдая за увлеченными музыкантами. Снова захотелось чая, но не стал мешать творческому процессу двух профессионалов.

Хлопнула входная дверь и на пороге комнаты появилась раскрасневшаяся Евгения Сергеевна.

– Здравствуйте мальчики! Ой, вы заняты? – замечает незнакомца, – я тогда позже зайду. Вы, наверное, голодные? Схожу, пробегусь по магазинам, – выпалила и тряхнув челкой, умчалась.

Павел, было, дернулся вслед, но остановился, услышав хлопок входной двери.

«Тормозит Паша», – мысленно отмечаю. Сева задумчиво посмотрев на нас, спрашивает меня:

– У тебя вроде есть еще песня. Про жизнь.

– «Так хочется жить!» – подсказываю название.

– Возможно, – пожимает плечами и смотрит на меня вопросительно.

– Об этой песне речи не было, – напоминаю. – Я ее уже продал, – информирую.

Видно, что Сева не доволен.

– Спеть можешь? – интересуется.

– Спеть могу, но эта песня, возможно, уже зарегистрирована в ВААПе под другим авторством и передана исполнителю, – предупреждаю его.

– Пой, хоть оценю, – машет кистью.

– Однако, – качает головой, прослушав, – действительно стоящая вещь.

– У кого песня не скажешь? – придя к какому-то решению, спрашивает.

– Коммерческая тайна, – сообщаю, мотая отрицательно головой, – Даже Павел не знает, – добавляю, отводя от друга возможные неприятности.

– Хорошо. Я знаю, какую цену ты просишь за песни. Я могу купить (тянется за нотной тетрадью) «Кольщика», «Владимирский централ» и «Ушаночку» за названную сумму. «Извозчик» – еще сырой и требует доработки. За него дам пятьсот рублей. За дворовые песни – по триста, – предлагает.

– «Извозчика» отдам за так. Сомневаюсь, что это полностью моя песня. Вроде бы, чего-то похожее слышал, – сообщаю. – А дворовые стоят значительно больше.

Сходимся на пятистах рублях за песню. Сева не скрывает своего удовольствия, убирая в дипломат бобину и нотные записи. Выкладывает на стол банковские упаковки двадцатирублевок и десятирублевок и отсчитывает пятьсот рублей. Пишет на бумажке свой телефон и просит звонить ему в случае появления новых песен незамедлительно. Намекает, что за достойные песни сможет заплатить больше. Жмем руки и расстаемся почти друзьями.