Ожидание жизни. Сборник рассказов

Домой Иван возвращался трясущимся от стыда и позора.

– Нет, это не мое! – постановил он себе приговор в утешение. Но для проверки, ночью сунулся к жене. С женой получилось.

Из дневника

«Это тонкое смуглое лицо, прикрытое прядями волос, видел я каждый вечер, возвращаясь домой в окне стоящего на путях вагона. Кто она? Почему одна? Почему не уходит домой. Когда начнется рабочий график движения этого пассажирского состава? Я уже придумал ей историю, история эта была о брошенной девушке, о погибшей любви юной проводницы, встретившей в одном из своих пассажиров того, кого искала …

Словом, это была красивая история. Но я проходил мимо вагона, а девушка продолжала читать при свете настольной лампы в своем служебном купе.

В этот вечер, я решил набрать осенних кленовых листьев, и, проходя мимо вагона, постучал в ее окно, протянул ей этот букет. Она улыбнулась и откинула верхнюю фрамугу окна, протянула узкую руку, чтобы взять букет.

– Спасибо! – сказала она

А я стоял, и не знал, что дальше делать.

– Пойдемте, погуляем – ляпнул я, не придумав ничего лучшего.

Она отрицательно покачала головой.

– Но ведь вам скучно!

– Скучно, – согласилась она.

– Тогда в чем дело?

– В том, что я боюсь.

– Меня?

– Да всего. Темнеет. Вечер. Этот прирельсовый тупик. Да какая вам разница. А за букетик спасибо. – И она собралась закрывать фрамугу.

– Постойте! – закричал я. – А можно я приглашу вас в кафе!? Здесь на вокзале. Там не страшно. А пока вы будете собираться, я отойду на двадцать метров, туда, на перрон. Там же уже люди!

– А зачем вам это? – спросила она.

– Не знаю! Просто вас уже третий день вижу. Вы мне очень нравитесь. А дальше этого я не думаю!

– Пока,– уточнила она, улыбнувшись.

– Ну да, пока. Но если я о чем-то подумаю потом, вам же никто не мешает сказать мне: «Пошел вон!»

– Не мешает. И полиция здесь рядом. Видите, вон там, на перроне отделение полиции.

И вздохнула:

– Ну, ладно. Поесть все равно надо. Только я на свои, идет?!

Тихо было в кафешке. Почти никого.

– Это я попросил, – сострил я, чтобы нам не мешали.

– Небось, всю зарплату истратил, – пошутила она, переходя сразу на «ты». И сразу попросила:

– Только давай не рассказывать друг другу свои биографии. Зачем это нам? Завтра – послезавтра я уеду и никогда больше не увидимся. А хочешь, чтобы я об этом вечере хорошо вспоминала, тогда не приставай ко мне. Сразу предупреждаю: все равно ничего не выйдет!

– Ладно, – согласился я, – тогда давай петь!

Она посмотрела насмешливо.

– А давай! Если не выгонят.– И очень тихо, совсем тихо запела:

– Ой, да не вечер, да не вечер. Пела она красиво, и голос был красивый, И она красивая. И все что я знал о ней, что ее звали Марина. Я стал тихо-тихо ей подпевать. Официантка принесла еду. Услышав нас, опустилась на свободный стул и так же тихо стала подпевать. Так мы перепели почти все песни, какие знали. Официантка давно ушла. Она все же была на работе. Марина вдруг замолчала.

– А поговорить?! – насмешливо сказала она.

– Давай,– сказал я. – Только ты лучше рассказывай, у тебя ведь сплошные путешествия.

– Ладно,– согласилась она – только не про путешествия.

Так мы просидели еще два часа.

– Ну, пора, – сказала она. – Вечер действительно удался.

– Я провожу.

– Не нужно. Ведь договорились: не приставать.

– А я и не собираюсь. Но провожу. Тебе же страшно.

– Нет, – засмеялась она, – у меня свисток.– И она его достала. – А вон отделение полиции!

Совсем стемнело, зажглись звезды, когда мы дошли до ее вагона.

– Ну, пока, – я протянул ей руку. Она что-то замялась, постояла.

– Знаешь, я на самом деле не хочу расставаться, и уходить в свою одиночку. Вобщем приглашаю. Но, ты помнишь – не приставать!

– Ну, хочешь, я приставалку в тамбуре оставлю, а к тебе так приду!?

– Да она у тебя еще и отстегивается? – засмеялась она.

Мы сидели в купе, смотрели на дверь, говорили о всякой ерунде. Было легко. Но странно. Взрослые же люди, а сидят как пионер и пионерка. Я сказал ей об этом. Она вдруг помрачнела. Потом взяла мою руку, помолчала:

– Ладно, скажу. Меня в прошлом году изнасиловали. Я теперь, наверное, никогда не смогу ни любить, ни этим заниматься! Все. Больше ни о чем не спрашивай.

Я прижался к ней лбом, погладил по волосам.

– Все пройдет.