Согласна умереть

Также стараясь не улыбаться, он заявил:

– Этого я не боюсь. Я могу, совершенно не опасаясь последствий, говорить какие угодно комплименты женщинам до сорока лет включительно.

– Думаете, мне ещё далеко до сорока?

Сорок ей будет лет через пять.

– Сорок вам будет лет этак через десять, – прищурился Готовцев.

– Намного раньше, – не без торжества улыбнулась Маргарита.

Однако тотчас же с тревожной пытливостью взглянула на собеседника. Вероятно, она произвела мысленную рокировку и обеспокоилась, не является ли она в глазах Готовцева той женщиной, которой не следует комплименты сорокалетних мужчин (а Готовцев, стопроцентно, не старше) воспринимать всерьёз. Готовцев сделал вид, что не заметил её тревоги. На его лице было то, что и должно было быть обозначено, – удивление и недоверчивость.

– Ну уж, намного раньше! – произнёс он.

– Идёмте-идёмте! – заторопилась женщина. – Холодно. И ветер мерзкий. Да, так вот… Я расскажу о себе. Вкратце. Они не любят меня, но мне что до того. У меня столько врагов, что… И не такого калибра, как эти… сплетницы. Я ведь – вы уже знаете – предпринимательством занималась. Нас было двое: я и мой друг Саша. Просто друг, без всяких там. Его убили полгода тому назад. У нас были фирмы, были контракты отличные с зарубежными фирмами. И всё рассыпалось. Мы были как брат и сестра. И работу не делили. Вообще никак не делили, ни на мужскую и женскую, ни по-другому как. И – на общий котёл, поровну всё. Один на телефоне, другой отрабатывается. Никогда не считались по мелочам, как у некоторых, знаете, бывает. Он, правда, ещё и по уголовной линии работал. А я только по коммерческой. Мы никому не платили. Тотоша был врагом нашим. То Саша по пьянке его подругу обругал – у Кобыльского собирались, – то столовку на Кирова, с аукциона продавалась, перехватили у него. Сначала мы и не знали, что юнец тот – его подстава, а когда сказали нам, всё равно решили покупать – зря, что ли, деньги из оборота вытаскивали. И Туземец нас не любил. Тоже. Саша не очень-то с ним считался. А по пьянке так… Раз как-то, тоже у Кобыльского все были, он…

Она замолчала, чтобы обойти оказавшегося на её пути пьяного мужчину, который выглядел остекленевшим, во всяком случае, глаза его были словно два отполированных и раскрашенных кусочка льда. Мужчина не двигался, только ветром его чуть покачивало, да по щекам ползли пьяные слёзы.

– И Саша так вот порой напивался, – сказала, покачивая головой, Маргарита.

– А кто его убил?

Маргарита пожала плечами. Выглядела она усталой и печальной.

– Приезжали, разбирались. Кто только не приезжал. Воры в законе приезжали. Сначала на похороны. Столько чёрных и тёмно-красных роз никогда не видела, а ветки еловые – по всему пути. И – памятник двухметровый. Ведь и деньги пропали. А мы же все обналичили. Под готовые контракты. Всё рухнуло. И захирело постепенно. Теперь вот сижу здесь потихоньку. Оклад плюс премия. На работу да с работы. Кварталами хожу. И друзей – никого.

– У него при себе они были? Деньги – при нём?.. – поинтересовался Готовцев.

– Квартиру выхлопали. Уже после того, как он исчез. Его же всё ещё не нашли. – Маргарита остановилась около бетонного павильона автобусной остановки. – Не хочется сегодня пешком.

– А не мог он с деньгами смотаться куда-нибудь?

– Да нет. Исключено. И машину его нашли. Побитую. В двадцати километрах от города, в лесу. А я свою продала. Вынуждена была.

Некоторое время они стояли молча и смотрели на приближающийся автобус. Спустя минуту автобус этот увёз Маргариту по маршруту №16.

А во вторник, возвратившись с обеда, Готовцев обнаружил Маргариту Заплатину, стоящей за его, Готовцева, столом и энергично пинающей ногами что-то расположенное на полу или, скорее, кого-то, то есть нечто одушевлённое, ибо это нечто издавало некие звуки, что-то вроде стонов, покряхтывания, хрипловатых полувзвизгов.

– Получи! Получи! И ещё! – вскрикивала Маргарита, растрёпанная, с красным лицом, с дыроколом в руках и злым азартом в глазах.

Готовцев вытянул руку за спину и постучал в только что закрывшуюся за ним дверь.

– Минутку! – крикнула Маргарита.

Готовцев растерялся. «Минутку!» Но он уже вошёл, он стоит и наблюдает, как кого-то избивают ногами. Правда, ногами орудует женщина. И всё же, и тем не менее. Готовцев скорым шагом приблизился к столу и, перегнувшись, глянул Маргарите под ноги. Мужчина, отметил он с облегчением.

И всё-таки это необходимо прекратить.

– Маргарита Альбертовна! – позвал он и стал обходить стол.

– Михаил Петрович! В чём дело?! – раздражилась Маргарита и, обернув лицо к Готовцеву, угрожающе встряхнула правой рукой с зажатым в кулаке дыроколом. – Уйди! Христом молю!

– Но… мне дырокол нужен. То есть я хотел сказать, что прекратить бы…

– Прекратить?! – взъярилась Маргарита. – Да это начало!

И она с силой плюхнулась задом на спину сгруппировавшегося на полу мужчины. Теперь она боком сидела на потерпевшем, таким образом, как сидели на лошадях наездницы прошлых веков, но с той лишь разницей, что прошловековые были в длинных платьях, а не с оголёнными ногами немилосердной привлекательности. Готовцев зажмурился невольно на миг, однако разглядев затем, что Маргарите удалось ухватить отчаянно мотающего головой страдальца за воротник куртки, приблизился вплотную к женщине и принялся ловить её правую руку с зажатым в ней дыроколом. Боковым зрением он увидел, что в дверях уже торчат зрители. Поймав вооружённую дыроколом руку, Готовцев нагнулся к лицу Маргариты и зашептал:

– Народ собрался! Смотрят! Надо бы закончить с этим.

Маргарита неожиданно быстро прекратила сопротивление, уступив дырокол Готовцеву, основательно выдохнула и с раздражённой капризностью сказала:

– Помоги же подняться! Джентльмен называется! – Поднявшись, она повернулась в сторону двери. – Все свободны! Кина не будет. Собрались!

Продолжая ворчать, Маргарита стала приводить себя в порядок. Поднялся с полу и её противник. Отряхиваясь и ощупывая себя, он направился к зеркалу, однако заметил, что к зеркалу же двинулась и Маргарита, и остановился посреди комнаты.

– Ты иди, – не оборачиваясь, сказала ему Маргарита, и Готовцев с удивлением обнаружил, что голос у неё спокойный вполне и ничуть не злой.

Готовцев открыл ящик своего стола и подал мужчине зеркальце. Тот глянул мельком – синяк в стадии созревания под левым глазом, ссадина на лбу – и сразу же вернул зеркальце.

– Ты ещё здесь? – поинтересовалась Маргарита. Тем же ровным голосом.

– Покурить хотел, – ответил мужчина, разглядывая извлечённую из кармана куртки пачку сигарет, – а сигареты помялись. Ты их растоптала своими сапожищами.

Маргарита удивлённо обернулась.

– Я их растоптала? Ты по ним катался костями своими. Катала!

Готовцев вытащил из ящика стола пачку «Винстона», вынул из неё и сигарету и протянул мужчине. Взял сигарету и себе.

– За дверь! – приказала Маргарита.

Они вышли. Закурили. Посмотрели друг на друга.

– Спасибо, – поблагодарил мужчина. – А то она совсем озверела.

– На полу-то как оказался? – полюбопытствовал Готовцев.

– Да как-то… – смутился тот. – Споткнулся обо что-то. Если б не споткнулся… Или поскользнулся – не помню. Налетела, как тигра какая.

– А вы, простите, кто ей будете?

– Муж. Бывший.

– Ясно. Я так и подумал.

– Если б не муж – чего бы она меня била! – отозвался «бывший муж».