Вернуться

– Все, бобик сдох – констатировал напарник.

– Надо выбираться. Так мы до вечера не просидим – подумав сказал он.

– Не очень хорошая идея, но может ты и прав, давай подумаем – ответил тот. Дорога шла по открытой местности и просматривалась со стороны врага. Выйди они сейчас из укрытия, и они оказались как на ладони. Высокая, прошлогодняя трава росла по обе стороны дороги и если проползти около пятисот метров по ней, то шанс остаться незамеченным был велик. «Пятьсот метров! Мама родная, пятьсот метров это много, это не то, что много, это до хера» – размышлял он – но другого на ум не приходило.

– Сейчас бы рацию – сказал он.

– Сейчас бы пива – ответил напарник.

– При чем тут пиво? —непонимающе спросил он.

– А при чем тут рация? Мы мечтать будем или все-таки уберемся отсюда? – ответил на вопрос тот.

– Давай, двигаем ползком вдоль дороги и прошу тебя, пожалуйста, жопу не высовывай – сказал он.

– Да иди ты – миролюбиво ответил напарник. Передвигаться по-пластунски пятьсот метров по таким буеракам при нашем состоянии это примерно около тридцати минут, но это лучше, чем ждать неизвестно чего и неизвестно кого. Первым выдвинулся он. Ползком, по мокрой и холодной земле, раздвигая руками жухлую траву. Телу стало жарко, пар валил как после бани, дурнота снова подступила. Он остановился чтобы отдышаться. «Господи, какой же я старый» – думал он. В ноги, каской уткнулся товарищ.

– Пробку не создавай – услышал он.

– Дай отдышаться – ответил он.

– Ну давай отдохнем – ответил тот. Через мгновение услышал от него

– Сейчас бы пивка.

– Попьем. Двинулись – скомандовал он. Телом прижимался к земле, руку просунул под ремень автомата и толкал им вперед. Вот и спасительный куст, за которым можно встать в полный рост, не боясь быть замеченным.

– Слава тебе, ну и мне, конечно, слава – вставая с земли сказал он.

– Отдохнем и двинем, здесь осталось ничего, повезет может попутку словим – сказал он. Тот махнул головой, затягиваясь прикуренной сигаретой:

– Словишь, конечно. И засмеялся довольный своей шуткой. Короткий, свистящий звук, хруст и одежда окрасилась красным. Его товарищ упал, не успев сделать вторую затяжку. Сигарета так и осталась лежать возле него, дымя и тлея. Он резко упал на землю. Приподняв голову, он посмотрел на своего друга. Тот лежал перед ним, раскинув руки и в какой-то неестественной позе. Глаза стеклянные, в голове, точно по центру лба зияло отверстие, из которого тонкой струйкой текла кровь.

– Братишка – чуть не плача позвал он. Тот не отвечал.

– Братишка! – попытался закричать он, но крик застрял и все сошло на хрип. Поднялся ветер, принеся с собой холод, заморосило. Темные облака низко свисали и давили всей своей тяжестью, на все что было под ней. На холмы, дорогу, на желтую траву и на него. Серый день. И он один в этом неприветливом дне, лежащий на земле, в грязи. Один. Спустя непродолжительное время он подтащил напарника за руки к себе, за холм. Руки его были холодные, ноги чертили две полосы по чуть оттаявшей земле, голова болталась на груди. Минутная слабость отступила и на ее место пришел холодный рассудок. Вытянув тело, он сложил его руки вдоль, вынул флягу из подсумка, отвернул колпачок, подержал немного и выпил, не морщась. Отставив в сторону флягу, снял осторожно разгрузку с боекомплектом для двух магазинов для автомата и двумя подсумками для вогов, отстегнул ремень с кобурой. Все сложил рядом, положив на него автомат товарища. Открепив липучки броника, поискал по карманам личные вещи. Фотография детей, две девочки погодки смотрели на него улыбаясь. «Любимому папочке – герою» – прочитал он. «Надо же, дети были, а я и не знал» – сказал он, убирая фотографию во внутренний карман. Перочинный нож, зажигалка, горсть патронов, все, больше ничего. Остальные вещи оставались в машине. «Даже прикрыть нечем» – подумал он. Скудна природа, холмы, трава, кривые деревья и голые кустарники. И ветер, постоянный ветер. Он то и помог. Кусок брезента размером примерно два на метр, а может и больше принесло от дороги, зацепившись за кривой кустарник. Он потянул его за краешек и подтянул к себе весь кусок. Брезент видимо сорвало когда-то с грузовой машины. Накрыл тело брезентом, подоткнув его чтобы не снесло ветром и затем прикрыл сломанными ветками, валявшимися рядом. Дождь, который моросил до этого, застучал по брезенту барабанной дробью, капли дождя скатывались по стриженным волосам и превращаясь в тоненькие ручейки текли по лицу. Он стоял, склонив голову, не обращая внимание ни на ветер, ни на холодный дождь. Поправил, сползающий автомат с плеча. Автоматически, не глядя ощупал рожки в разгрузке. Огляделся и выбрав направление, пригнувшись к земле пошел. Замерзшая некогда земля превратилась в скользкую жижу, и он ступал осторожно по ней чтобы не упасть. Он шел, вглядываясь в желтую, чахлую траву, которая вот уже, наверное, меньше, чем через месяц превратится в сочную и зеленую. И солнце согреет землю и небо прояснится и облака будут не такими суровыми, а будут как нежная перина. Птицы проснутся и будут свистеть на своем языке. Корявые деревья со своими сучьями как руками, вознесшими к небу, оденутся в зеленые одежды и будет не так страшно и не будет так неуютно. Будет. Наверное. А пока, где-то не более с километр от него находится тот, кто убил его товарища и убьет его, если он даст тому шанс. Но. «Хер ему!» – думал он. «Я дойду, дай время, и ты тварь заплатишь мне сполна» – дорога подходила к мосту, который просматривался с одной стороны и по нему хода для него не было. Оставалось только пойти в обход и перейти немного выше по воде. Он присел, изучая местность. Дождь, не переставая лил и это был плюс. Значит видимость для снайпера была никакой, а это то, что было нужно ему. Можно рискнуть и перейти по мосту здесь, но риск был высоким и неоправданным. На войне второго шанса может и не быть. Здесь за ошибку платишь дорого, порой ценой своей жизни. Перекинув автомат на грудь, он съехал со склона как на санках и оказавшись внизу перекатившись вбок поднялся и пригибаясь пробежал метров двадцать, выбежав к реке. Присев на корточки он огляделся. Прошлогодний камыш с коричневыми головками покрывал два берега с одной и с другой стороны. Подумав, что лучшего места для перехода не будет, решил перейти здесь. Потрогал воду пальцами и те моментально онемели от холода. «Холодная» – сказал он себе. «Но лучше быть холодным от воды, чем холодным и молчаливым.» Подняв автомат над головой, он ступил в воду, ботинок погрузился в илистую почву и забурлил пузырьками. Продвигаясь к середине реки вода поднималась все выше и выше. Река была не большой, но быстрой и опасность что его снесет была высока, ничего конечно страшного в этом не было, но полностью купаться в планы не входило. Когда вода была уже по пояс, и он сделал еще шаг, то поздно обнаружил что не чувствует дна. Он потянул ногу изо всех сил, в надежде что нащупает твердую поверхность, но нет. Нога улетела вглубь и потеряв равновесие он стал заваливаться вперед, следуя силе тяжести. Держа автомат над головой, он уходил под воду, когда вторая нога нащупала спасительную твердость дна и упираясь на нее он устоял, вынырнув из-под воды. До берега оставалось совсем немного. Держа автомат одной рукой, второй работал как веслом. Еще чуть-чуть и вот, наконец прибрежный камыш и земля. Вытаскивая ноги из затягивающего ила, он раздвинул камыш и выбрался на берег. «Теперь надо двигаться, не то я околею» – думал он. Перекинув автомат за спину, ускорился. Холод, дождь, ветер, смерть ближнего и силы, которые заканчивались все это надломило бы кого-то другого, но не его. Его это злило, в нем все просто пылало от злости и беспомощности, что ты ничего не можешь сделать и приходится либо бежать как заяц, либо прятаться как мышь. Отомстить за друга это святое дело, но как ты отомстишь невидимому врагу, а отмщение требовалось сейчас и немедленно. Злость придавала ему силы, и он не чувствовал ни усталости, ни боли. Была цель. Дойти, добраться до связи и вызвать артиллерию в этот квадрат. И разнести к хренам собачим тут все, чтобы и пылинки не осталось. Месть и смерть. Око за око. За поворотом показался разрушенный, с обгоревшей крышей дом. Его обуглившиеся бревна были похожи на скелет, вымершего мамонта или черт его знает, как их там называли раньше. Он поймал себя на мысли что почему то, там, где кровь и смерть, то и любое сравнение было связано с чем-то не хорошим. Почему-то в голову не приходило ему что это может быть похоже на остов старого корабля или еще чего-нибудь. «Какая хрень» – он сплюнул на землю. Обойдя останки когда-то стоявшего жилища, он остановился. Перед ним возник такой ничего себе домик, целый и невредимый. Найдя брешь в заборе, что было опять удивительно и удивительным было само наличие забора, а не дыра в нем, он пролез в него. Завернув за угол, он обнаружил коричневую дверь с белым навесом, ступеньки которой вели видимо в подвал. Из стены дома, чуть ниже окон выходил дымоход, из которого тонкой струйкой шел черный дым. Он дернул за ручку двери, и та легко отворилась, открывая перед ним ступени, уходящие в темноту. Держа автомат на изготовке, он осторожно начал спускаться, ступенька за ступенькой. Пройдя по ступеням, он уткнулся в какую-то дерюгу, висевшую в проеме и преграждавшая ему путь. Дулом автомата он медленно начал отодвигать край чтобы заглянуть во внутрь. Тусклый свет показался сквозь открытую щель и изнутри потянуло теплом. Открыв полностью проем двери и оглядевшись, он опустил автомат вниз

– Здравствуйте – поздоровался он.

– Здравствуйте – на перебой ответили ему. Одна лампочка, висевшая по середине комнаты над столом, освещала небольшое помещение. За столом сидели двое детей, возраста от шести до восьми лет. Вдоль стены стояло две кровати, на одной из которых лежала не молодая женщина с закрытыми глазами.

– Дяденька, а вы кто? Свой? – поинтересовался мальчик, который был старшим из них. Мальчик был одет в свитер на несколько размеров больше, с закатанными рукавами, в синих тренировочных штанах и в кроссовках на ногах.

– Свой, свой – ответил он.

– Это бабушка ваша? —спросил он, кивнув в сторону лежащей на кровати женщину.

– Это? Нет, это соседка. Бабушку… убили. В наш дом попала бомба – пояснил он. – Мы с мамой здесь… И вот как опять стрелять начали мы спустились сюда – ответил мальчик.

– Она спит? – он внимательно вглядывался в женщину, лежащую на кровати.

– Нет- тихо ответил ему в ответ мальчик. Он стоял и смотрел на ребенка, ожидая ответа. Тот молчал и смотрел перед собой. Он перевел взгляд на девочку, которая не издала ни единого звука за все время разговора, не считая ее приветствия в начале. Девочка вертела самодельную куклу в руках и молчала. Подойдя к кровати, он сразу все понял, женщина была мертва. Белое, покрытое морщинами лицо было спокойно и можно было подумать, что человек просто спит. Накрыв лицо одеялом, он подошел к столу.

– И как долго она, это… – указывая рукой спросил он.

– Вчера вечером -ответил коротко он. – Она попросила принести воды попить. Я принес ей, а она уже. Вот – закончив свой рассказ он развел руками.

– И как вы здесь? – он присел возле печки буржуйки и пытался хоть немного согреться и просушить одежду.

– Сидим, на улицу не выходим… страшно, стреляют – помолчал и продолжил – Огонь поддерживаем, вода есть, только еды почти не осталось – и опять замолчал. Привстав и подойдя к импровизированному столику для готовки, он пошуршал по пакетам и понял, что почти нет, это значит совсем ничего нет. В одно пакете он обнаружил четверть черного хлеба. В другом луковица. Все. Ничего больше. В подвале, с трупом, без еды и без надежды на какую-то помощь.

– А где мама ваша, почему не уехали? —спросил он, присев опять возле печи и чуть ли не обняв ее.

– Мы хотели, только некуда и мама пропала – мальчик развернулся на стуле и теперь смотрел пристально на него.

– Как пропала? —спросил он, но уже догадывался какой будет ответ. Мальчик молчал. Тишину и паузу прервал голос девочки.

– Дядя – тихо и осторожно позвала она. Он развернулся на голос и детские глаза, наполненные страхом, вперились в него.

– Вы возьмете нас с собой? – этот вопрос маленькой девочки требовал ответа. К горлу подступил комок, он хрипло произнес

– Конечно, маленькая. Вот только отдохну и обязательно заберу вас с собой.

– Вы…Вы обещаете? —она произнесла это уже с облегчением и даже показалось ему она с облегчением выдохнула.

– Да… Обещаю – улыбнулся из последних сил и отвернулся. Он не хотел, чтобы дети видели его слабость.

– Мне надо немного отдохнуть, а потом мы уйдем – сказал он. Эмоций не осталось как не осталось и сил. Он снял ботинки, поставив их рядом с печкой, а сам привалился к стене, положив автомат на колени. Он закрыл глаза: «пятнадцать минут и все» – сказал он себе. «Пятнадцать, пятнадцать, пятнадцать…» Он открыл глаза от того, что кто-то сильно тряс его за плечо. Перед ним на корточках сидел мальчик

– Мы испугались – он помолчал и продолжил – На улице стреляли, а вы как будто не живой были.

– Стреляли? Вот же я заснул – он отбросил покрывало в сторону, которым был заботливо накрыт детьми. Вскочив на ноги, он устремился по лестнице наверх, на ходу снимая автомат с предохранителя. Подойдя к двери, он прислушался, за дверью было тихо, только слышен был ветер, выбивающий звуки из проводов, да капли, падающие с карниза на бетонную стяжку двора. Держа автомат на изготовку, он плечом приоткрыл дверь. На улице была ночь. «Все проспал» – подумал он, развернулся и спустился вниз, не забыв поставить оружие на предохранитель. Дети стояли возле стола, ожидая от него слов.