Последний рубеж

Вафельные стаканчики с холодным лакомством они доели, уже стоя на длинном каменном моле, на конце которого статно высился над водой крепкий приземистый маяк. Отсюда, почти из самого центра Цемесской бухты, весь Новороссийск был виден как на ладони. В этом городе и его окрестностях прошло их детство, за его пределами оба бывали редко. Поэтому всё, что они знали и чувствовали в своей ещё недолгой жизни, было неразрывно связано с этими огромными кранами в порту, кораблями, стоящими вдали на рейде, рваным урезом нависающих над бухтой гор, солёным ласковым морем, беснующимися зимой норд-остами и, конечно же, друг с другом. Неотвратимо надвигающееся с каждой минутой расставание искажало такую привычную картину.

– Это же та гора, где мы ночевали в последнем походе? – спросила Полина, показывая на другую сторону Цемесской бухты.

– Похоже, да, – согласился Андрей.

Он немного помолчал и добавил:

– Извини меня за ту глупую шутку, Полин. Я не думал, что так сильно напугаю тебя.

Лёгкая задумчивая улыбка сошла с лица девушки. Ей не хотелось вспоминать тот случай, и Андрей знал это. Но и он не хотел уносить с собой в долгую разлуку неприятный осадок того недоразумения.

– Выбрось, пожалуйста, из головы и не вспоминай больше, – тихо попросил Андрей. – Я уже сто раз пожалел, что решил тогда посмеяться.

– Значит, ты завёл тогда разговор, только чтобы посмеяться? – разочарованно спросила Полина.

– Нет-нет, что ты! – торопливо ответил Андрей и на всякий случай взял её за руку. – Шуткой был только прыжок с обрыва. Всё остальное правда. Но какое это теперь имеет значение…

– Имеет, – немного подумав, ответила Полина.

Она осторожно приблизилась к нему, крепко обняла и мягко прикоснулась влажными губами к его губам. Её волосы, разметавшиеся от порыва ветра, заскользили по лицу Андрея, накрывая волной сладкой желанной свежести. Он жадно сгрёб любимую в охапку и долго не отпускал.

– Я дождусь тебя, слышишь! – выпалила Полина, когда они, наконец, оторвались друг от друга. – И мы будем вместе до конца жизни, как ты и хотел.

Слёзы градом хлынули из её глаз. Она прильнула к его груди, тихо и неутешно плача. Андрей молча обнял Полину за плечи, и налетевший с моря порыв ветра вновь бросил ему в лицо прядь её лёгких каштановых волос. Девушка цепко обвила руками шею Андрея и плотно прижалась к его внезапно напрягшемуся телу всей грудью. Он почувствовал, как высоко и упруго вздымается она от частых вздохов.

Слова, которых Андрей ждал столько лет, так ясно и отчётливо прозвучали наконец из уст давно любимого им человека, и к ним было нечего добавить. Он был готов целую вечность простоять на этом моле, обнимая Полину и втягивая обеими ноздрями пряный, до боли знакомый запах её развевающихся на ветру волос.

В знойный воздух жаркого черноморского лета неожиданно вторгся вязкий чужой, поначалу тихий, но очень быстро крепнущий звук. Полина и Андрей подняли головы и увидели стремительно надвигавшуюся из глубины голубого чистого неба огромную эскадрилью самолётов. Их широкие крылья с чёрными в белой обводке крестами жадно сверкали алюминиевым блеском.

– Бежим отсюда! Быстро! – прокричал Андрей, сразу догадавшись, что маяк на моле станет одной из первых целей фашистских бомбардировщиков.

Зловеще гудящие над городом чёрные силуэты заметно увеличились. Самолёты начали уверенно снижаться, заходя на позицию для сброса бомб. От нескольких из них отделились тонкие чёрные капли и, набирая скорость, устремились вниз.

Добежать до выхода на берег Андрей и Полина не успели. Сзади раздался оглушительный грохот. Им в спины ударила тугая воздушная волна, которая сбросила их с узкой полоски бетона в море далеко друг от друга. Резко оглушив напоследок железным звоном мотора, самолёт круто вышел из пике в нескольких десятках метров от поверхности воды и, широко развернувшись в воздухе, начал быстро набирать высоту.

Сшибаемый высокими волнами от разрывающихся в воде бомб, Андрей поплыл к Полине.

– Ты цела? – прокричал он издалека.

Она не ответила, и Андрей поплыл быстрее. Полина была очень бледной, с трудом двигалась и уже почти начала тонуть, когда он схватил её за волосы и резким усилием вытащил из воды.

– Очень болит спина, – прошептала она и бессильно повисла на его руках.

Андрей обхватил её руками под грудью и, отчаянно работая всё ещё гудящими от ударной волны ногами, поплыл на спине к берегу. Он вытащил девушку на тёплую гальку, мелко дрожащую в чугунном гуле близких бомбовых разрывов, и осмотрел. Платье на спине было разорвано в клочья. Смешиваясь с морской водой и сливаясь в быстрые ручейки, из глубоких ран вытекала кровь. Андрей подхватил Полину на руки и побежал к Станичке, петляя среди взлетающих на воздух домов, в оглушительном грохоте яростной бомбёжки и запоздалом вое воздушной тревоги.

Через час он, распахнув ногой дверь, появился на пороге дома Щербаковых с потерявшей сознание Полиной на руках. Анна Васильевна, поняв всё без слов, стремительным движением сдёрнула с обеденного стола скатерть со всей стоявшей на ней посудой и побежала в комнату за набором хирургических инструментов, который с начала войны всегда забирала с работы домой.

Андрей положил Полину спиной вверх на стол, придвинул к нему стоявший в углу торшер, несколькими сильными рывками разорвал и бросил на пол мокрое окровавленное платье, которое так понравилось ему этим утром – спокойным, ясным, не предвещавшим никакой беды.

Анна Васильевна до позднего вечера не выпускала из рук скальпеля и хирургической иглы, склонясь над хрупким израненным, временами казавшимся совсем безжизненным телом дочери, вынимая из него глубоко засевшие осколки и зашивая пугающие размерами раны. Андрей и Ваня как могли помогали ей, подавая инструменты, спирт и бинты. Наконец Анна Васильевна устало отстранилась от залитого кровью стола, несмело опустилась на стул и дрожащими руками медленно стащила с лица марлевую повязку.

– Пускай отдыхает… – еле ворочая языком, проговорила она. – Самое страшное позади.

Андрей помог Анне Васильевне смыть с тела Полины оставшуюся кровь, отнёс её в кровать и пошёл домой по ночным разрушенным улицам, почти неузнаваемым после немецкого авианалёта. Повсюду чернели силуэты обваленных домов и широкие пятна глубоких свежих воронок, из которых густо несло медленно расползавшимся, ещё новым для него луковым запахом немецкого тола.

Утром металлический треск старого будильника вырвал Андрея из тяжёлого беспокойного сна. Свинцовая голова наполнилась осознанием неизбежной разлуки с семьёй и Полиной. Он быстро умылся и надел свою военно-морскую форму, накануне заботливо выстиранную и поглаженную матерью. Крепко обнялся на прощание с родителями, сестрой, братом и вышел из дома раньше времени, чтобы успеть проведать Полину.

Дверь открыла уставшая Анна Васильевна. Было похоже, что она не отходила от кровати дочери всю ночь и ни на минуту не сомкнула глаз.

– Как она? – переступая порог, тихо спросил Андрей.

– Поправится… – успокоила его Анна Васильевна. – Только лучше её сейчас не будить. Ты уж извини, Андрюша.

– Хорошо! Конечно. Я всё понимаю… – ответил он. – У меня есть немного времени. Позвольте мне посидеть рядом с ней на прощание. Кто знает, когда ещё увидимся.

Анна Васильевна провела его в комнату и оставила их одних. Полина неподвижно лежала на кровати в той же позе, в какой Андрей оставил её вчера. Только дыхание стало более глубоким и ровным. Он пододвинул стул, сел рядом и несколько минут неотрывно смотрел на ровные, правильные, казавшиеся такими родными черты лица. Затем достал из кармана тонкое медное колечко с выдавленной на нём надписью «Полине от Андрея» и неуверенно повертел в руках.

Незадолго до их майского похода в горы он выточил его на заводе «Красный двигатель», где три раза в неделю после школы подрабатывал слесарем. Он хотел сделать ей сюрприз после возвращения в город, но сначала помешала дурацкая ссора, затем – начало войны. Вчера он захватил колечко, чтобы подарить на прощание в конце их встречи, но немецкая бомбёжка нарушила эти планы.

«Ничего страшного, – подумал Андрей, – оставлю себе как талисман. Пусть будет дело, ради которого нужно всё преодолеть и вернуться!» Он аккуратно погладил пальцами мягкую Полинину ладонь, запоминая её лёгкую нежную теплоту, и, стараясь не шуметь, двинулся к выходу.

– Андрей, – в утренней тишине прозвучал за спиной напряжённый голос.

Он обернулся, и их взгляды встретились. Полина попыталась привстать, но Андрей жестами показал, что этого делать не нужно.

– Уже уходишь? – насторожённо спросила она, с удивлением разглядывая фланку и матово поблескивающую пряжку со звездой и якорем на новеньком ремне.

Андрей вернулся к кровати и снова сел на стул. Он посмотрел на Полину с ласковой нежностью горячо влюблённого человека, досадливо сжал губы и кивнул:

– Пора, к сожалению…

– Мне будет здесь очень плохо без тебя. Не хочу, чтобы ты уезжал.

– Возьми на память вот это, – Андрей вложил в её ладонь кольцо. – Если будет совсем грустно, посмотри на него и знай, что где-то далеко я каждую минуту думаю о тебе.

Полина примерила кольцо и тихо произнесла:

– Велико.

– Моя вина, – улыбнувшись, признался Андрей. – Хотел сделать неожиданный подарок, поэтому не спрашивал твой размер. Точил на глаз.

– Не беспокойся… – ободрила его Полина. – Я повешу его на шею. Мне всё равно, где носить. Лишь бы знать, что оно от тебя.

Андрей склонился над кроватью, крепко поцеловал её в сухие горячие губы и, едва справляясь с отчаянием в груди, вышел из дома…

Глава 6

В кабинет Холостякова тихо, но очень настойчиво постучали.