Богатство и Драма Семьи Меньшиковых

Санитары приехали в начале второго. Заметив дежурившего у ленточного ограждения Климова, двое мужчин в черно-серых куртках направились к трансформаторной подстанции. Захрустел гравий, зашуршал новый целлофановый мешок, и над запротоколированной и сфотографированной со всех ракурсов погибшей, сомкнулась желтозубая пасть молнии.

– Начальник-то где?

– Идет, – кивнул помощник участкового.

Неформальным в общении полицейских и санитаров был лишь привет, переданный Борисовым патологоанатому.

– Ну что, Ген, поехали начальству докладывать, – сказал следователь без особого энтузиазма. – Сергей Анатольевич, не прощаемся.

Глава седьмая

Полковник Гончаров Владимир Сергеевич, сидя в кожаном кресле с высокой спинкой, нервно курил в кабинете в ожидании оперативников. Известие о неожиданной находке взволновало начальника отделения. Вся комната с пола до потолка пропиталась табачным дымом. На конец мая была назначена проверка подготовки к летнему сезону и еще несколько областных административных мероприятий, которые, как известно, всегда некстати. С финансами и так было не густо, а за неудовлетворительные показатели работы могли и должности лишить, в связи с утратой доверия или по какой-нибудь схожей формулировке. Как все руководители, добившиеся своего положения любым способом, кроме родственных связей, Гончаров был уверен, что где-то наверху под него давно копают и собирают компромат, и сегодняшнее происшествие лишь подольет масла в огонь.

– Черт бы побрал этого Кошкина, – бормотал Владимир Сергеевич, ругая участкового за дурные вести. – И эта проверка, будь она – сука трижды проклята. – Гончаров редко выбирал выражения, а если и делал это, то выражения от этого только страдали, приобретая все более густую матерную окраску.

Полковник частенько вспоминал чью-либо мать и обещал, что если не он лично, то группа третьих лиц совершит противоправные действия сексуального характера, с человеком, заставившим его так сердиться; выражал он эту мысль, естественно, в более короткой и удобоусвояемой форме. Вот и сейчас Гончаров матерился, со злобой выплевывая слова в щелку между губами и десятой сигаретой. Как это не парадоксально, но при всем гневе и даже в порыве ярости, Владимир Сергеевич не старался ужалить или унизить собеседника.

– Хоть бы суицид, господи. Пусть это будет суицид, – начальник отделения покачал головой, затушивая окурок в переполненной пепельнице, когда раздался стук, и дверь открылась.

– Можно?

– Давай, – рявкнул Владимир Сергеевич заглянувшему следователю, – дверь не забудь, – добавил он тише, но от этого ничуть не спокойнее.

– Тело отвезли в морг, ждем заключение после экспертизы.

Слов Борисову хватило ровно на столько, чтобы дойти до стола начальника. Рядом, словно тень, скользил Шилов.

– Епта, все что ли?

– Фото сделали, но… – опомнился следователь, покосившись на скрывшуюся под окурками пепельницу.

– Запрягай уже! Суицид?

– Нет, точнее, вряд ли, – покачал головой Евгений, поджав нижнюю губу.

Услышав ответ следователя, Владимир Сергеевич осел, как старое тесто, закатил глаза, и тихо, но отчетливо протянул шестую ноту.

– Висяк? Документов нет, нихера нет?

– Нет, – оживился Борисов, – документов нет, но, совсем не обязательно, что это глухарь. На теле погибшей обнаружены странные шрамы. Мы думаем, что экспертиза сможет объяснить их происхождение и тогда, вполне вероятно, будет проще вычислить подозреваемых.

– Их было несколько? Почему подозреваемых?

– Владимир Сергеевич, – Борисов игнорировал вопрос начальника и продолжил свою мысль, – если заявлений от родственников не будет, можно ведь и дело покамест не заводить?

С придыханием Гончаров вновь взял ноту ля.

– Вы вообще, что ли охренели? Можно, конечно, можно, но это уже полный… Если потом это говно всплывет, что мы дела не заводим, дабы рейтинг этой гребаной раскрываемости не портить, это все, мать его, хештег. – Полковник сложил указательные и средние пальцы на обеих руках так, что получилась решетка. – Что за удивление? Дочка недавно показала символ, говорит модный. А, хрен с ним, – затряс головой начальник.

– Да нормально всё будет, Владимир Сергеевич, – подключился к разговору криминалист, – шрамы действительно странные. Я уверен, что Брянский даст ответ об их происхождении и точном времени смерти, а это уже полдела. Там, глядишь, и алкоголь найдется, тогда прикинем ее маршрут, близлежащие магазины, кафе.

В словах Шилова была логика, они внушали доверие, надежду и даже некоторую уверенность, но Владимиру Сергеевичу было не до этого. Полковнику требовалось собраться с собственными мыслями.

– Фото оставьте мне и валите работать, – махнул рукой Гончаров, не поддавшийся на увещевания криминалиста.

Вернувшись в кабинет, Борисов налил воду в чайник и, присев за стол, стал осматривать кружку. Кружка оказалась из-под кофе, а это значит, была достаточно чистой, чтобы в ней можно было вновь растворить пару ложек бодрящих коричневых гранул южноамериканского, если верить упаковке, происхождения.

– Идеи есть, а, Ген?

– Без заключения не хочу фантазировать, а то в голову что-нибудь придет, чрез чур гениальное, и начнем факты подстраивать.

– Согласен. Представляешь, я даже об утреннем визите с эксгумацией забыл.

Борисов повернулся в кресле из стороны в сторону.

– Я тебе больше скажу, мне Климов как пластырь принес, так он у меня в кармане и лежит, вот.– Продемонстрировав розоватую полоску, Шилов нагнулся, чтобы развязать ботинки. – Небось уже от ноги ничего не осталось.

– Что ты там из-под стола бормочешь?

– Я говорю, что нога уже почти до колена стерлась, – приподняв голову над столом ответил криминалист. – Мне тоже кипяточку плесни.

– На ногу или куда?

– Я б сказал куда, да ты ведь плеснешь. – В голосе Шилова чувствовалось напряжение.

Сняв ботинок, криминалист обнаружил, что вся пятка пропитана запекшейся кровью, и без боли стянуть носок не получится. По обеим сторонам от голеностопного сустава на несколько сантиметров выше пятки зияли две кровавые проталины. В одной из них, располагавшейся с внутренней стороны ноги, виднелся черный пушок свалявшихся ниток. Размякшая надорванная кожа собралась в гармошку у верхних краев раны. Крови было немного, в основном желтоватая лимфатическая жидкость.

– Жень, глянь в аптечке, есть у нас еще пластырь, а то мне этого огрызка не хватит.

Борисов молча подошел к шкафу и, порывшись среди полок, нашел несколько полосок.

– Спасибо. Знаешь, я тут вот еще подумал: надо первым делом проверить, как она могла упасть. На краю моста стоят блоки, через которые надо протиснуться, или же, прыгнуть с самого блока. Согласись, для суицида какая-то нелепая схема.

– Да, я поэтому Гончарову и сказал, что на суицид надежды мало, а это значит, что её либо кто-то провожал, либо привез на это место. Ты знаешь какие-нибудь круглосуточные кафе на той стороне моста?

– Я – нет, а ты – любитель пройтись по барам?

– Допустим, – кивнул Борисов, добавив в свежезаваренный кофе ложечку сахара.

– Но все равно бред. Пешеходная часть моста другая, и при всем желании по стороне с блоками идти неудобно. – Шилов в недоумении почесал затылок и запрокинул голову.

– Значит, по твоей логике, туда ее привезли не случайно, и нарочно выкинули на подстанцию? Я правильно понимаю, Ген? – Подняв глаза над кружкой спросил следователь.

– Стоп. Всё. Я же говорил, давай без официальной экспертизы никаких выводов, а то такой огород нагородим, мама не горюй.

– Осторожничаете Геннадий Александрович, перестраховываетесь, – вкрадчиво произнес Борисов, – а преступники разгуливают на свободе.

Криминалист покачал головой, проигнорировав слова следователя.