Ненависть

– Совсем ничего? Расскажи хоть это ничего.

– То, что было до ухода из органов, рассказывать не буду: ты лучше меня знаешь, а вот после – большие перемены у него. Я уже говорил о секте, так вот, в девяносто пятом Львов крестился у них, потом – его жена, через два года дочь умерла после аварии. Кстати, жена у него – красавица, бывшая певица, из богатой семьи, дочь известного стоматолога. Короче, упакована по высшему разряду, мечта поэта! Львов знал, кого в жёны брать, говорят, это его папенька его за неё сосватал.

Сейчас Львов – активный еговист, ходит по домам и агитирует, посещает сходки в их церкви, они ее называют «зал царства». Более того, по словам единоверцев, он у них старейшина и пионер – это особые титулы у еговистов. Короче, выбился в начальство наш бывший коллега в своей секте. Жена – тоже пионер, точнее, пионерка. Соседи говорят, что они часто уезжают на неделю из дома, а бывает, что и по полгода их не бывает. Как я узнал, это связано с их религиозной деятельностью, соверующие говорят, что они в каком-то «разъездном служении» задействованы. Что это за дела такие, пока не знаю.

– Что насчёт завещания?

– Львов не скрывает, что знает о завещании и о том, что отец лишил их всего. Говорит, что понимает отца и претензий к нему не имеет. Работает он в строительной фирме, зарабатывает неплохо, говорит, им с женой хватает.

– Что про других детей узнал?

– Средний сын – бывший военный лётчик, имеет боевые награды за Чечню. Живёт в Ростове-на-Дону. Тоже неожиданно оставил службу в начале двухтысячного, в личном деле написано, что по состоянию здоровья. В том же году стал еговистом, сейчас тоже старейшина и пионер. В настоящее время находится в Германии, как сообщили коллеги из Ростова, на конгрессе Свидетелей Иеговы, обещал вернуться через неделю. Кстати, в воскресенье был здесь в Москве.

– Так он на похоронах родителей не будет что ли?

– Какие похороны? Бог с вами, Андрей Игоревич! – воскликнул театрально Сергей. – Он же еговист! Они своих не хоронят, а ты хочешь, чтобы он приехал православных родителей хоронить. Как же, не дождётесь!

– Мрак какой-то, – нахмурился я. – Ладно, что там по дочери?

– Елизавета Викторовна – аппетитная дамочка! Красавица, спортсменка (мастер спорта по стрельбе из пистолета), активистка у себя в секте (тоже пионер), причём, она самая первая из детей Львовых в секту вступила, ещё в девяносто втором. Живёт в Нижнем, сейчас здесь.

– Спасибо за информацию! Теперь давайте распределимся. Поскольку, версия сантехника лопнула, займёмся Львовыми вплотную. Я с Ромой поработаю, моим давним товарищем. Ты, Петя, дочерью, а ты, Серёга, лётчиком.

– А можно мне дочерью? – взмолился Сергей, подскочив со стула.

– Что монашку захотел попробовать? – засмеялся я. – Ладно, тогда ты, Петь, за лётчика возьмись. Если это дело Рома провернул, ему нужны сообщники. А кто как не родные, да ещё и однопартийцы, и товарищи по несчастью?!

Обсудив детали дальнейшей работы, мы разбежались выполнять намеченное. Я взял номер телефона Львова у Серёги и тут же позвонил. Мы договорились встретиться через час у него на работе.

Я подъехал к новой многоэтажке, построенной на месте снесённого аварийного барака, известного, как притон бомжей и наркоманов. Новый дом ласкал взор и обнадёживал сердце, что больше не придётся выезжать сюда, чтобы выяснять, чей труп здесь обнаружили.

Поднявшись на восьмой этаж, я нашёл нужную квартиру и позвонил. Дверь открыл сам Львов. Он стоял на пороге в рабочем комбинезоне и белой бандане на голове. Внешне Роман почти не изменился, хотя прошло уже более десяти лет с нашей последней встречи. Он добродушно улыбнулся.

– Здравствуй, Андрюха! – воскликнул он, протянул обе руки, словно желая обнять меня.

Я тоже был рад его видеть, но внешне постарался этого не показывать, поэтому сдержанно поздоровался и прошёл в квартиру. Ремонт шёл полным ходом, мебели не было, вокруг лежали рулоны обоев, стояли банки, тазики, вёдра, возле стены стремянка. Мы прошли на кухню: здесь ремонт был уже закончен; она радовала глаз приятной новизной и необычностью ажурных арок над головой.

– Твоя работа? – спросил я, указывая на потолок.

– Да, – ответил Роман, понявший по моей холодности, что за ней кроется.

– Я так понимаю, ты уже в курсе о ходе дела? Прими мои соболезнования по поводу смерти твоих родителей.

– Спасибо! О деле знаю, но не очень много. Меня не пустили в квартиру.

– Что думаешь об этом? – спросил я, присев на стул возле окна.

– Думаю, что кто-то разыграл спектакль, чтобы подставить невиновных под раздачу.

– Не буду юлить, как уж на сковородке, ты знаешь, я этого не люблю. Я ценю тебя, как отличного сыскаря, но теперь ты не с нами, и у меня есть веские причины считать, что этот спектакль разыграл ты.

– Ну, что ж, спасибо за откровенность! Раз ты так считаешь, значит, дело очень серьёзное, я готов отвечать на твои вопросы, – он сел на стул с другой стороны стола, который стоял здесь же у окна и внимательно посмотрел на меня. Я хорошо помнил его проницательный взгляд, который, казалось, сканировал до самого нутра, да так, что холодная дрожь пробегала по спине. Но сейчас его взгляд был другим, сочувствующим и добрым. Поймав его, я отвёл глаза в сторону и спросил:

– А что лично ты знаешь по этому поводу?

– Я мало знаю: на месте преступления не был, отца вообще давно не видел и не общался с ним, правда, месяц назад он собрал нас всех, чтобы зачитать своё завещание, а потом выгнал. Так что по тому, что мне известно, очень похоже на работу спецслужб. Лично я эту версию одной из основных рассматривал бы, ведь не случайно он из органов ушёл, по идее, генерала должен был получить, а нет, в отставку отправили.

– А почему ушёл, случайно не знаешь?

– Мама говорила, что не сошёлся с новым начальством политическими взглядами. Он ведь был коммунистом до мозга костей, опять же путч поддерживал.

– Ладно, эту версию мы тоже рассматриваем, но сейчас меня больше ты интересуешь. Расскажи, как ты в секту попал?

– Какую секту?

– Не прикидывайся, я о еговистах говорю.

– И таких не знаю, а, если ты о Свидетелях Иеговы, то с превеликим удовольствием расскажу.

– Этого я и хочу.

– Со Свидетелями я впервые столкнулся, когда Лиза с ними изучать Библию стала (отец попросил меня помочь ей от них избавиться). Уже тогда они поразили меня своей добропорядочностью и законопослушанием, ведь отец просил пересажать их всех, а оказалось, сажать их не за что. Я ещё тогда удивился, почему про них столько гадостей говорят, а, по сути, нормальные люди, все бы такими были, милиция без работы осталась бы. В учения я их особо не вникал, да и в Бога я тогда не верил. Лиза бросила университет (она в МГУ училась) и укатила на Алтай проповедовать, я оставил Свидетелей в покое, но один случай заставил меня к ним вернуться. Помнишь Глыбу?

– Какого Глыбу? Того, что в девяностых в своих лапах самые злачные места держал? Как же его не помнить, ты ведь его в места не столь отдалённые отправил, кстати, как тебе это удалось? Ведь к нему было не подступиться: хитрый гад был, ничего сам не делал и следы подчищал так, что не подкопаешься, даже в депутаты чуть не пролез.

– Вот, вот, когда я это узнал, решил, что пока он депутатскую неприкосновенность не получил, посадить его хоть на пяток лет. Добился ордера на обыск его офиса, поддержкой его соперника по выборам заручился и наркотики ему при обыске подбросил. Так вот с этого Глыбы всё и началось. Он ведь на суде поклялся меня и мою семью порешить, когда на свободу выйдет. Пришлось мне внимательно следить за тем, как его заключение протекает. Года через полтора мне из колонии сообщили, что Глыба стал Свидетелем Иеговы и готовится к досрочному освобождению за примерное поведение. Я, естественно, заволновался, стал выпытывать подробности. Мне говорят, что этого бандита просто не узнать, другой человек, курить бросил, не чиферит, работает усердно, даже материться перестал! Конечно, я в это не поверил, поехал в колонию и лично убедился. Тогда я и решил серьёзно изучить то, чему учат Свидетели Иеговы. Что это за учение такое, думал я, которое из изверга человека делает? Пошёл в ближайший ДК, где Свидетели свои встречи проводили и попросил об изучении Библии, через год я крестился, а ещё через полгода Глеб (так Глыбу зовут) досрочно освободился, при встрече мы обнялись с ним как старые знакомые и дружим с тех пор. Фирма, в которой я сейчас работаю, ему принадлежит.

– Понятно, – сказал я, а про себя подумал, что в такой компании можно кого угодно завалить, в чудеса я не верил. – Теперь классический вопрос, где ты был во время убийства?

– Сначала скажи, когда оно точно было?

– Около десяти часов.

– В это время я стоял на стенде с литературой возле вокзала. Это новый вид служения. Идём навстречу пожеланиям трудящихся. Чтобы не приставать к людям с разговорами, теперь стоим и ждём, когда они к нам пристанут. Так что нас с женой многие там видели, можешь у дежурных полицейских спросить, Буткова Ваню помнишь, из нашего отдела? Его смена была, мы с ним немного побеседовали, он должен помнить.

Я не подал виду, что давно уже через Серёгу всё проверил, и спросил:

– А неделю назад ты был в квартире родителей?

– Нет, я же тебе говорил, что месяц у родителей не был.

– Ты знал, что Крюгер работает в домоуправлении, где дом твоего отца.

– Да, знал. Он у меня сантехнику менял, я с ним до сих пор Библию изучаю.

– Случайно не знаешь, кто его рекомендовал твоему отцу?

– Знаю. Я его рекомендовал, не ему, правда, со мной он не общался, маме. С мамой я часто созванивался. Как-то она пожаловалась, что трубы уже старые, менять пора, а отец не хочет этим заниматься, вот я ей и дал телефон Юры Попкова.