Страшная книга. Что мешает нам жить

Самой лучшей быть ей суждено!

Чую вечера ароматы
Папе понравился мамин торт.
Но слова его не понятны:
«Нет, я не хочу! Сделай аборт!»

Лавена

Новогодняя страшилка

«Я ненавижу, я отвергаю ваши праздники! И запах жертв на ваших торжественных собраниях не будет мне приятен»

    (Амос 5:21)

Молодецкий хохот разорвал в клочья тишину спящего леса. Сосны и ели нахлобучившие на макушки снежные малахаи недовольно встрепенулись. Хлопанье крыльев испуганных птиц звонким эхом напугало лес. По узкой тропинке шли два юноши в неряшливых нарядах из бобровых и заячьих шкурок.

– Галвин, – смеясь, сказал тот, что был значительно выше ростом. – Тебя не зря назвали воробьём. Надоедлив, как эти маленькие бестии и везде тебе надо всунуть свой любопытный нос.

– Нет, ты скажи! – меньший дёргал большего за рукав и пристально смотрел ему в глаза. – Она тебе нравится?

– Да, – вылетело на волю, томившееся взаперти, признание. – Очень нравится! Я хочу просить твоего отца, чтобы выдал её за меня. Как думаешь, он согласится?

– Не знаю, не знаю! Уж, больно видок твой не очень хорош, – скорчив сверх недовольную мину, нарочитым тоном сказал Галвин.

– Да ну тебя! Я серьёзно спрашиваю.

– За кого её ещё отдавать, если не за тебя, – смеясь, сказал меньший, потом опять надул щёки и важно пробубнил: – Ты ж у нас лучший парень во всей округе!

Больший схватил в охапку друга и повалил в снег. Тот быстро вскочил на ноги, дёрнул ветку ели, нависавшую над ними, и отскочил в сторону. Снег окатил здоровяка с головы до ног, а Галвин весело хохотал, продолжая терзать дремлющие сосны непривычным шумом.

– А вот и твоя ненаглядная идёт, – ткнул пальцем в сторону опушки меньший, потом закричал: – Лавена, мы здесь.

Стройная девушка в оленьей шубке быстро приближалась к ним. Её большие карие глаза зачарованно смотрели на осыпанного снегом юношу. Когда их взгляды встретились, оба смущённо опустили головы, заулыбались, а бардовые щеки ещё ярче зарделись под ослепительным солнцем.

– Ой, ой, ой! Голубки вместе, сейчас растают от счастья, – стал шутливо кривляться Галвин. – Лавена, ты знаешь, что Анвел только что у меня твоей руки просил?

Здоровяк тут же накинулся на малыша, опять повалил его в снег. Тот ловко вскочил на ноги и, отбежав в сторону, крикнул:

– Ладно, воркуйте без меня, не буду мешать. Я домой пойду, смотрите в лесу не заблудитесь! А то знаю вас, влюблённых, ничего вокруг не видите за своей любовью, – последние слова он прошептал себе под нос. Улыбаясь, взглянул на сестру и друга и побежал в сторону селения.

Оставшиеся молча побрели вглубь леса. Выйдя на небольшую поляну, они остановились.

– Это правда? – тихо спросила Лавена.

– Что?

– То, что брат сказал?

– Слушай его больше, – испуганно выпалил здоровяк, но после небольшой паузы тихо спросил: – А ты бы вышла за меня?

Девушка засмеялась, посмотрела ему в глаза, потом радостно сказала:

– Да, – быстро развернулась, метнув длинную, русую косу в сторону опешившего юноши и весело побежала вслед за братом.

В это время из-за густой ели, покосившейся от снега и времени, за разговором на поляне внимательно наблюдал горбатый старик, облачённый в лохматые накидки из шкур разных животных. Рукой он упирался в большой посох с резным набалдашником в виде головы медведя. Когда девушка убежала, старик долго смотрел ей вслед. Потом почесал бороду под жутким шрамом на левой щеке, ехидно улыбнулся и тихо побрёл в чащу леса, словно чёрная тень, растаяв за пушистыми лапами елей.

Марвин седовласый, крепкий мужчина, лет пятидесяти чинил сеть возле очага в старой хижине. Его жена Уна что-то стряпала на столе рядом с узким окном, обтянутым бычьим, мочевым пузырём. В тесной избёнке было темно, дымно и холодно. Дети играли во дворе. Их весёлый гомон ласкал слух любящих отца и матери.

Вдруг дверь распахнулась, окатив старого рыбака ледяным паром. На пороге стоял здоровенный мужчина в медвежьей шубе. Он жадно всматривался в темноту, пытаясь разглядеть тех, кто был внутри.

– Марвин, ты здесь? – пробасил пришелец. Марвин узнал голос Атти, ученика друидов.

– Здесь. Дверь закрой, а то всю хату выстудишь.

– Меня Джодок к тебе послал по важному делу, – великан втиснулся в проём, заполнив собой утлую избёнку.

– Главный друид прислал тебя ко мне? – удивлённо спросил хозяин, отложил сеть в сторону и поднялся с небольшого пенька, на котором сидел.

– Да, он хочет, чтобы ты поймал ему большую щуку для жертвоприношения, скоро Новый Год. Время задабривать Кроноса.

– Хорошо, я завтра поймаю, если будет угодно богам.

– Отлично! Так и передам. Он будет ждать твой дар завтра, на заходе солнца, у себя.

– Но я не могу входить в священный лес, я же не друид!

– Твоя дочь Лавена может, ведь она девственница, – хмыкнул Атти и резко повернувшись вышел из избы.

Мороз становился всё крепче. Было слышно, как трещали лопающиеся от его натиска ветки. Солнце уже зацепилось за макушки белобрысых сосен.

– Ну, вот мы и пришли. Это лес друидов, – Галвин говорил шёпотом, боязливо зыркая по сторонам.

– Что, боишься? Точный воробей, – вполголоса сказал Анвел и тоже стал озираться.

– Я не хочу туда идти! – чуть не плача, прошептала Лавена.

– Не бойся! Мы тебя здесь подождём, быстро отнеси и назад, – Галвин очень любил сестру, поэтому переживал ничуть не меньше.

Девушка нерешительно пошла в чащу леса. Тропинка резко повернула направо, там была поляна и замёрзшее озеро, на берегу стоял посёлок друидов. Рубленный терем Джодока выделялся на фоне невзрачных жилищ других друидов. Лавена осторожно постучала в массивную дверь.

– Войди, дочь моя! – услышала она скрипучий голос хозяина.

В просторной комнате было тепло и светло. На стенах висели масляные светильники. Возле пылающего очага на небольшом троне сидел горбатый старик с крючковатым носом и безобразным шрамом на левой щеке. Увидев вошедшую девушку, он сладко улыбнулся и встал ей навстречу:

– Рад тебя видеть, краса ненаглядная! Проходи, присаживайся, шубку можешь снять. У меня здесь тепло.

– Я принесла дар. Вот, – девушка протянула огромную щуку.

– Хорошо, – старик взял щуку и бросил её на стол. – Мне ты нужна, красавица. Ублажи старика и я тебя озолочу, ты ни в чём не будешь нуждаться, твоя семья забудет, что такое нищета. Всего одну ночь и боги никогда тебя не оставят.