Окончательная синхронизация. Фантастический боевик

– Твои рекомендации?

– Предлагаю задействовать резервный вариант. Пора Гению отрабатывать вложенные в него деньги.

– А ты не боишься, что он попутно сожрет и нас? Ему это сделать пара пустяков. Жамкнет разок челюстями – прощай, Лукич, жамкнет другой – до свидания, Михаил Самуэльевич. Жути нет в душе, что монстра из клетки выпускаем?

– Есть опасение, как без того. Только дурак ничего не боится. На такой случай есть предохранитель – он в курсе, если что-то случится с вами, мной или еще некоторыми людьми, ему несдобровать.

– Вот с этого места поподробнее, что-то я не слыхал ни о каких предохранителях. По крайней мере, до сих пор не слыхал! Темнишь, Лукич?

– Никак нет, Михаил Самуэльевич! К чему вам эти подробности? Ваша светлая голова занята решением геополитических вопросов, а мы уж мелочами всякими озаботимся.

– Лукич, ты слышал приказ – отвечай, что за предохранитель?

– М-м-м… тут такое дело. Помните, вы недавно у дантиста были?

– Ну да, ты же и насоветовал! Так ты…?

– Вот-вот. В пломбочку небольшой датчик вмонтировали. Питается он от естественных источников – тепло, слюна, тоны пульса улавливает. Если вы, не дай бог, остынете случайно… – ну вы понимаете меня? – или слюна выделяться перестанет, то сигнал датчика прекращается. То же самое будет, если пульс выйдет за пределы безопасных значений – волнение странное, здоровье душевное нарушится или еще что подобное. Отсутствие сигнала вызовет срабатывание микрозаряда в мозгу нашего гениального партнера. Бум и нет башки, извините за подробности! Такая вот предосторожность. Будьте спокойны, Михаил Самуэльевич, датчик прошел все испытания, сбоев быть не может – космические технологии.

– А если я, к примеру, мороженное на зуб положу или лед из бокала к нему западет, как твой датчик сработает? Или ты же мне, подлец, сообщишь, что моя благоверная с негром спуталась, и я занервничаю невозможно, что тогда?

– Никак, реакция рассчитана на длительное и устойчивое пропадание сигнала.

– Мудришь, Лукич, мудришь. Впредь о таких «предохранителях» докладывать мне в первую очередь, а то в мою светлую голову придет геополитическая мысль убрать тебя подальше в тьму-таракань, и взять на твое место другого человечка. Как думаешь, не перевелись еще в вашем ведомстве дельные людишки, кого порекомендуешь на всякий случай?

– Михаил Самуэльевич! Отец родной! Виноват! Исправлюсь, не велите казнить!

– Ну-ну, Лукич, ты еще слезу пусти, так я и поверил в твое раскаяние. Ты же одним глазом слезу пускаешь, а другим мне в компьютер заглядываешь, знаю я вашу гэбэшную натуру. Иди, работай. Запускай резервный вариант, времени у нас совсем нет. Работай, полковник, сбоев быть не должно.

– Слушаюсь, Михаил Самуэльевич!

Дворецкий с выправкой отставного полковника вышел из кабинета хозяина. Михаил Самуэльевич проводил его внимательным взглядом, прикоснулся пальцами к правой щеке, за которой прятался отреставрированный зуб, и надолго погрузился в тяжкие думы.

Большие деньги, которые, казалось бы, должны были обеспечить ему и семье безоблачное существование, оказались ловушкой. Деньги притягивают деньги, но большие деньги тащат за собой власть. Сперва власть начинает тащить тебя на себя, как одеяло, чтобы твоими деньгами укрепить себя. Потом ты понимаешь, что это закончится тупиком и бедностью в лучшем случае, а в худшем тебя прикончат именно те, кто так нуждался в твоих деньгах.

Деньги меняют тебя, твою душу, твое окружение. Ты уже не можешь быть просто Мишей, приятным в общении мальчиком из небогатой семьи. Никто уже не засмеется искренне в ответ на твои шутки, потому что теперь каждая твоя шутка имеет тысячу подтекстов и может лишить кого-то денег, должности, жизни.

Деньги распоряжаются тобой, требуют гарантий своего прироста. Большие деньги нуждаются во власти. Если у тебя нет власти, то когда-то деньги смогут забрать другие. Те, кто перепишет закон, купит судей и свидетелей, совершит революцию.

И ты начинаешь тратить деньги, покупая взамен власть. Власть или ее атрибуты. Ты создаешь собственное маленькое государство с собой в качестве президента, царя, падишаха. У тебя своя армия, разведка и контрразведка, свои осведомители и убийцы. Власть зиждется на крови и костях. Чем больше того и другого, тем прочнее власть и любимее народом ее олицетворение – царь, президент, падишах. Ты наделен правом делить людей на друзей и врагов. В твоей власти казнить и миловать.

Есть ли предел у власти, видит ли бог, что творят создания его? Навряд ли, зачем ему это? Власть не от бога, ее придумал человек. Человек и ответит за свои грехи. Ответит, но потом, когда его жизнь земная прервется. А кто сказал, что мы собираемся помирать? Нет уж, мы еще поживем, мы еще потреплем врага за загривок. Мы еще посмотрим, кто будет жрать баланду из миски, а кто будет решать, кому можно топтать родную землю, а кому нет.

Беспокоит лишь жуткая нестабильность ситуации. Эти чертовы технологии заглядывания в чужие мозги, бр-р-р, жутко представить, что в этот самый момент, кто-то копается в твоей памяти, как в собственной кладовой. И ты ничего с этим сделать не можешь, это не жучки, которых можно обнаружить или подавить, это что-то дьявольское, мерзкое по своей сути и от того страшное даже для тех, кто якобы этим управляет.

Он подстраховался! Идиот! Гению не нужно меня убивать, чтобы завладеть моими деньгами – знания, информация, все, что раньше надежно пряталось в бронированных швейцарских сейфах и в шифрованных файлах, можно спокойно прочитать в голове того, кто этим знанием владеет. Если бы не острая нужда, Михаил Самуэльевич давно бы отдал приказ ликвидировать Гения, найти всех подобных ему и ликвидировать их тоже. Они угроза любой власти, потому что для них не существует понятия ТАЙНА. Но сейчас вопрос стоит жестко – или мы получим доступ к самым сокровенным тайнам или его получат заклятые враги.

Эта ТАЙНА должна принадлежать только одному человеку, иначе все теряет смысл. Кто владеет артефактом, тот владеет миром – так сказал Гений. Михаил Самуэльевич, вспомнил его улыбку и тон, которым он произносил эти слова – за одно это Гений подлежал немедленному уничтожению. Если бы не проклятое «но» – без него как без рук. Только он может отследить перемещение артефакта, только он может защитить его от прочих желающих владеть им, только он владеет этой проклятой технологией, которая не дает спокойно спать Михаилу Самуэльевичу с самого начала сверхсекретной операции.

«Артефакт, это ключ к сознанию всего человечества, – нагло улыбаясь, снисходительно пояснял Гений. – Для того, кто умеет с ним обращаться, – Гений сделал легкую паузу, намекая на себя, – он бесценное сокровище! Для всех прочих не более, чем кусок камня. Без меня вам с ним не справиться, Михаил Сауэльевич, но… я не умею управлять миром, – он расхохотался, довольный собственной шуткой. – Михаил Самуэльевич, я вам не враг, вы уж поверьте мне на слово. Только я могу управлять артефактом, но мы нужны друг другу, чтобы управлять человеческим стадом.»

Тогда Михаил Самуэльевич только покачал головой, не зная, что сказать. Его переполняли страх и ненависть, но более всего он опасался, что Гений с его способностью залезать в чужие мозги без спроса, считывает в этот момент его состояние. Считывает и продолжает нагло улыбаться ему в глаза, упиваясь собственной властью.

Люди одержимы властью, дай самому доброму человечку в руки безграничную власть и он первым делом уничтожит всех злых людей, затем тех, кто может стать злым человеком, следом уйдут в небытие все, кто мешают человеку быть добрым. Власть и кровь неразлучны – смерть стоит на страже власти, охраняя того, кто приносит ей богатые жертвы. Как долго я буду тебе нужен, Гений?

До последнего момента Михаил Самуэльевич надеялся, что деньги могут все. Достаточно подкупить нужных людей или заплатить другим людям, которые уберут мешающих людей и цель будет достигнута. Но деньги потрачены, а результат нулевой. Ключевой агент мертв, французский генерал покончил с собой, забрав в могилу тайну местонахождения артефакта и мы снова у разбитого корыта. Волей-неволей придется задействовать Гения, хоть и чертовски не хочется. Опасная затея, смертельно опасная и безумная, как и весь наш мир. Мир, который будет принадлежать тому, кто подчинит себе артефакт. Можно ли доверять Гению?

Поживем-увидим! Михаил Самуэльевич помотал головой, отгоняя наваждение, потянулся до хруста в суставах и продолжил рассмотрение текущих документов на экране ноутбука. Пока человек жив, он надеется на лучшее. Когда человек перестает надеяться, ему и жить не зачем.

***

Я попытался сконцентрироваться. Клиент вошел в дверь, оглянулся направо, кивнул девушке, девушка улыбнулась и манерно протянула руку, как для поцелуя. Он легонько потряс ее пальчики, приветливо улыбнулся и сделал комплимент: «Если бы моя секретарша позволила себе быть такой же красивой, мне бы пришлось жениться в четвертый раз!» Поцеловал пальчики и тотчас же отвернулся от девушки, потеряв к ней всякий интерес. Неторопливо оглядел помещение. Затем шагнул к правому столу и указал пальцем на календарь, стоящий на столе. Обернулся к переводчику и задал какой-то вопрос.

Стоп. Ерунда. Кадр за кадром мелькают на мониторе, запись прокручивает сцену скрытого наблюдения реальной жизни клиента, но ни малейших следов синхронизации не заметно. Такое впечатление, что я сам придумал весь этот бред, а не наблюдал его собственными глазами только что в виде отражения в настенном зеркале. Уж так получилось, пришлось спецам ловить изображение хотя бы в такой позиции, ближе подобраться не смогли. Мне, по большому счету, без разницы – в зеркале, так в зеркале. Лишь бы…

Опять стоп. Тормоз, идиот, полный тупица. Отражение! Ты все делаешь наоборот, отсюда и сбой. Все сначала, играем от вешалки, как любил говаривать Антон Павлович. Отрази его жестикуляцию, мимику, движения по комнате до зеркального. Расслабился, воспарил на лаврах, привык с первого раза раскалывать клиентов. Хорошо, что сейчас ты один в своей комнате, и некому подивиться твоей тупоголовости. Работай, работай!

Есть контакт! В голове замелькали туманные образы. Клиент явно не думал во время визита именно об этом месте. Он протягивает руку девушке, а перед его внутренним взором всплывает совсем другая женщина, пожилая, обрюзгшая с оплывшей фигурой. Она сердито смотрит на клиента и шепчет: «Пауль, ты снова испачкал одежду, паршивец! Я не пущу тебя гулять всю неделю и ты будешь по три часа стоять с молитвенником на коленях, чтобы замолить свои грехи перед Господом!» Она сует к его губам свою вялую безжизненную ладошку, обтянутую пергаментом высохшей кожей и ждет, пока он ее поцелует. Потом этой же ладошкой дает ему подзатыльника, отправляя в свою комнату.

Это конечно интересно и психологи обязательно добавят в его досье новую страничку, но я ищу не это. Дальше, дальше, усиливаем синхронизацию. Он поворачивает голову и при этом наклоняет ее, словно прицеливается для выстрела. Туманный образ старушки смазывается и исчезает под напором эмоционального всплеска.

Календарь на столе. Изображен мужчина, с довольной улыбкой указывающий на новенький Мерседес. На заднем плане дом бизнесмена средней руки. Картинка прямо на глазах покрывается красным муаром, желтеет, словно от огня и в ней появляются рваные пробоины, точно кто-то стреляет по календарю из пистолета. Точнее не по всему календарю, а именно по мужчине. Это враг, враг, убить, разорвать, сжечь! Умереть не встать, вот это эмоции, а по виду не скажешь – мило улыбается, что-то говорит, смеется заразительно в ответ на шутку. Только под этой оболочкой тюфяка и Гурвиника скрывается Ненависть с большой буквы. Чем-то этот человек с календаря его задел или похож на его кровного врага. Отметить, чтобы проверили подноготную типа с календарика, возможные связи и прочее – это не моя работа, пусть аналитики чешутся.

Очень интересно, но все равно не то. Он пьет вино из высокого узкого бокала. Вино светлое, скорее всего сухое. Бутылка, где бутылка? Черт! Официант, услужливо вынырнув из-за спины, аккуратно, но быстро наполняет бокалы и исчезает из поля зрения клиента. Хотя это не фатально. Клиент делает глоток, я буквально ощущаю, как прохладное вино скользнуло по языку в рот. Он смакует его вкус, перекатывая по языку, проглатывает и просит показать бутылку. Вот он – момент удачи! Клиент то знаток, ценитель, знал бы он, чего ему будет стоить любовь к изысканным винам. Любого коллекционера можно «поймать на интерес», в этот момент они становятся открытыми, как стеклянный дом. Их мозг взрывается образами любимых «фантиков», каждый из которых, в свою очередь, обрастает массой сопутствующих картинок.

Официант протягивает бутылку клиенту, демонстрируя ее форму и главное этикетку. Мсье, это ваша удача! Божоле, Франция! Никогда не пил сам, но вкус нравится, ухмыльнулся я собственной шутке.

Французы – удивительная нация. Только во Франции могла появиться особая «винная диета», как средство борьбы с остеопорозом (нехваткой кальция в костной ткани). По этой теории всего-то нужно выпивать по два стакана вина каждый день, но непременно в определённой последовательности – один день только бордоское, на следующий – только бургундское, и так до тех пор, пока организм не придет в норму. Считается также, что вино укрепляет память, а ежедневный стакан красного бордоского существенно уменьшает риск старческого слабоумия и болезни Альцгеймера.

В подтверждение этим высказываниям приводятся весьма убедительные и тем более весомые доводы, чем дольше эту винную «диету» соблюдают. В нашей родной российской интерпретации легкие французские вина заменены водкой с перцем, которая универсально лечит от всех болезней. Или вылечишься или забудешь, чем болел.

Итак, мы знаем вино! Мы можем «уточнить» вкус, ощущения. Концентрируемся – есть контакт! Отодвигаем в сторону «фантики». Имея столь прочную синхронизацию, можно самому «шагать» по сознанию и памяти клиента в нужную сторону. Отстраиваемся от текущих ощущений и зрительных образов клиента – меня не интересует, что он делает или думает в настоящем времени. Моя цель находится на неделю раньше и за три тысячи километров от его нынешнего местопребывания.

Откручиваем ленту памяти назад. В этот момент у клиента создается впечатление, что он сам вспоминает нечто забытое, хотя при достаточной подготовке оператора для него это будут лишь мимолетные образы, не оставляющие следов в сознании. А следы нам не нужны, мы не для того в его мозгах ковыряемся, чтобы он задумался, чего это вдруг ему так часто стал вспоминаться какой-то определенный эпизод из его жизни. Скользнули серой рыбкой в мутной водичке воспоминаний, крутнулись в нужном месте, схватывая разом все детали увиденного, и бегом к солнышку, прочь, подальше.

Процесс этот, к слову сказать, не такой быстрый и приятный, как описывается. Причудливы пути воспоминаний, напоминают по своей топографии город, выстроенный сумасшедшим архитектором в состоянии глубокого похмелья. Дорога дальняя, значит, есть время немного расслабиться, распустить галстук, не теряя, правда, «картинки».

Моя профессия… Господи, какая профессия? К нашему занятию это слово вряд ли применимо. Профессия – это что-то весомое, значимое, нечто, имеющее историю, то, чему можно научить молодых. То, чем я занимаюсь, лучше назвать шаманством, колдовством, искусством на худой случай.

Когда я в первый раз заметил, что умею делать это? Трудно вспомнить. В садике? В школе? Нет, тогда я не мог связать свои удачные ответы на уроках с умением прочитать их в головах своих одноклассников, я считал это чистым везением. Не дурак, да и в учебники иногда заглядываю, говорил я сам себе.

В институт поступить не удалось, понадеялся на везение, а его-то как раз и не оказалось под рукой. Мне бы задуматься, почему в школе везло всегда, а на экзаменах в институт провалился. Что изменилось? Все изменилось! В классе сидело тридцать мальчишек и девчонок, усиленно думающих о том вопросе, который тебе задала учительница, кто-то читал в этот момент учебник, другие напрягались, вспоминая прочитанное дома. Тебе оставалось только зачерпнуть из этого океана нужных тебе знаний малую толику, чтобы получить свою пятерку. А на экзамене каждый думает о своем билете, у него свои вопросы, тут везения мало, да и способности читать чужие мысли мало, особенно когда особо не обучен это делать.

Как результат вылетел с треском на первом же экзамене, устроившись в этот же институт старшим помощником младшего лаборанта. И дальше бы жил не тужил, если бы не зоркие товарищи по работе, которые всякий раз недовольно морщились, играя с тобой в карты или шахматы. Я отшучивался, упирая на везение, но приклеившееся, как банный лист прозвище «Вольф Мессинг» льстило самолюбию. Девушки строили глазки, загадочно улыбались, присылали записки с одним и тем же вопросом: «Сеня, а что я сейчас думаю о тебе?» Я честно подписывался на свободном месте: «Ты красивая и умная. Хочешь сходить со мной в кино!»

Всем писал одно и тоже, и всякий раз получалось, что я угадываю их сокровенные желания. Господи, ну а какие еще желания могут быть у девчонок при виде существа овеянного тайной? Не сам же я их привлекаю. Что во мне вообще можно найти привлекательного? Худой и длинный, как жердь, волосы пегие вылинявшие, стриженные под полубокс. Глаза не волшебно голубые и не таинственно карие, обычные серые глазки, подслеповато щурящиеся на мир. Зрение ни к черту, но дешевые панты не дают носить очки, перед девчонками неудобно. В секциях и сектах не замечен, характер неровный, как дорога до села Игуменка, поговорить с девушками могу разве что о погоде и производственных планах. Одним словом, если бы не прозвище черта с два на меня девчонки внимание обращали. Оказалось, что не только девчонки, и не просто обращали внимание, а взяли на заметку и тщательно записывали все случаи моих «откровений».

Перестройка, етить ее в коромысло, подняла много тины со дна, всколыхнула болото, открыла дорогу шарлатанам и любителям погреть руки на чужих деньгах. Не остались в стороне и спецслужбы, торопливо запускающие один за другим проекты разной степени бредовости – деньги халявные сами в руки текут, обосновывай и забирай! В борьбе с потенциальным противником все средства хороши, самые бредовые идеи способны воплотиться в металле. Все, из чего можно извлечь хотя бы тысячную долю преимущества над противником, должно приниматься во внимание и разрабатываться. Пусть страна ест макароны и ждет коммунизма, наша задача предотвратить возможность войны. Не больше и не меньше.