SMS-роман

Погрузил ящик в машину, захожу в здание, а тут какой-то мужик с красной рожей и густыми бровями ко мне подбежал и как заорет:

– Ты, Потапов, где с утра был?! Пришлось самим тут… Бери вот эти два мешка, потом тумбочку, кресло, принтер, ксерокс…

Не стал я зря слова тратить, думаю, ладно, помогу людям, авось, и они мне не откажут.

Ближе к вечеру, загрузив две машины, я присел на лавочке возле входа перекурить. Подошел красномордый.

– Спасибо тебе, Петрович! Вот на, небольшая премия, – и сунул мне что-то в кулак.

Разжал руку, а там пятисоточка. Завтра, сказали, опять приходить. Нужно будет взять с собой молоток, плоскогубцы и набор отверток.

Да, надо не забыть позвонить в страховое агентство – предупредить, что увольняюсь.

Опытным путем

Я скучаю. Часто скучаю. Особенно в последнее время. Почему? Очень просто: определил для себя, более-менее, порядок вещей, внешнее и внутреннее устройство этой жизни, сделал существование своего бренного тела комфортным, а духа – осмысленным. Вначале вроде бы возрадовался такой идиллии. Но через время заскучал. Формула бытия у меня вышла такая, что не предполагала она каких-либо изменений – закостеневшая. Правда, один вопрос все же я не решил. Вернее, решил, но не до конца. Интересно мне было насколько человек, вообще, и разные категории людей, в частности, самоуважаемы. Какова его внутренняя самооценка? То, что она беспредельно завышена у меня, я знал. А как у других? Предполагал, конечно, что у многих она не объективна. Но насколько? Решил проверить. Чем еще заняться скучающему человеку?

Проверять я решил экспериментально. Опыт мой должен был быть даже не «на грани фола», а далеко за его пределами. Состоял он в следующем… Я подхожу к любому прохожему и плюю ему в лицо. Молча это проделываю. С застывшим взглядом. После совершения акта стою на месте, никуда не ухожу. Никаких эмоций с моей стороны, никаких слов, только наблюдения.

Вечером вышел в городской сквер. Идет навстречу хорошенькая молодая девушка. Я уверенным шагом подхожу к ней. В руках у меня заранее приготовленный букет роз. Она несколько озадачена моим приближением. На лице безразличная маска человека толпы меняется на неопределенную. Она пока не знает, с какой целью я направляюсь к ней, да и к ней ли вообще. Но (женская натура!) уголки губ начинают постепенно приподыматься – на нее, вроде бы, обратили внимание и ей это приятно, хотя она всеми силами стремится это скрыть.

Бац! Происходит то, ради чего собственно я к ней и подошел. Всех режиссеров мира на свалку! Ни один из них не смог бы заставить своих актрис сыграть такую гамму чувств! Это что-то непередаваемое! Перетекание различных мимических комбинаций происходит настолько ярко, что кажется нереальным. Понимание того, что ее оскорбили, рвется наружу, но сдерживается туманом того, что все случившееся – это какая-то фантазия, которой просто не может быть как таковой. Скорей всего происходит что-то, чего она, такая хорошая и добрая, в силу недостаточности ее опыта, не понимает. Но обида все-таки пробивает баррикады сомнений, и девушка с кулачками бросается на меня. Я – стою. Как статуя – неподвижно и с холодным взглядом. Она останавливается. Ее глаза впиваются в меня – она мучительно ищет ответ. Важнейший момент. Любое мое слово, любой мой жест сейчас бы она восприняла с благодарностью, даже будучи мною же оскорбленной. Почему? Потому что это избавило бы ее белокурую головку от сложнейшей для нее работы – попытки понять необъяснимые обстоятельства.

– Здравствуйте, – тихим голосом говорю я.

– Зд… зд… здравствуйте, – отвечает, – А зачем вы это… ну, это… сделали?

– Хотел с вами познакомиться, и как-то случайно вырвалось. Вы мне напомнили мою первую жену. Возьмите цветы.

Она успокоилась, щеки порозовели. Понятно: я не инопланетянин, не совсем, конечно, адекватный, но свой, земной. Однако, ноздри ее время от времени вздувались – обида напоминала о себе.

– Ну что молчите? Давайте, знакомьтесь!

– Вы знаете, не буду.

Я разворачиваюсь и ухожу. Сейчас ее лицо изменилось еще больше, чем после плевка. Еще бы! С ней не захотели знакомиться! Оскорбление моральное для женщины сильнее оскорбления физического. Так и запишем…

Иду дальше. Навстречу бредет худой и длинный чудак в затертом мятом пиджаке и засаленных брюках. Волосы его неряшливы, взор туманен. По-моему, он слегка навеселе.

Я подошел к нему вплотную и продолжил эксперимент. Он инстинктивно закрыл руками лицо, но «снаряд» достиг цели. Удивительно, но он как будто был готов к такому повороту событий. Сжал губы, как-то еще более сник и… заплакал. У меня даже, к немалому удивлению, шевельнулась какая-то жалость к этому субъекту. Но я ее в себе подавил – эксперимент есть эксперимент! Он растер слезы по грязному лицу и сказал:

– Спасибо! Спасибо вам!

Я был озадачен, но виду, естественно, не подал, продолжал спокойно стоять на своем месте. Он, всхлипывая, спросил:

– А завтра вы придете сюда?

– Не знаю. А вам зачем?

– Я хотел бы подойти, если можно… Для меня так важно то, что вы сделали. Я только сейчас понял, чего мне не хватало. Это же для меня как очищение. Своеобразное, конечно, но все же…

Я пошел дальше, а он все продолжал говорить. Нес какую-то околесицу про всепрощение. Похоже, он тоже решил провести какой-то свой эксперимент.

На следующий день под вечер я прогуливался возле городского театра. Навстречу мне из-за угла здания вышел интеллигентного вида задумчивый человек средних лет. У него была небольшая черная бородка, складной зонт в руке и умные глаза. Когда он подошел на близкое расстояние, я «выстрелил». Он разобрался в ситуации, но демонстративно посмотрел вверх: сделал вид, будто бы птичка его нечаянно испачкала. Не сбавляя шага, он медленно достал платок и утерся. Я, не имея понятного результата, продолжил эксперимент – догнал его и «стрельнул» еще раз. Он не отворачивался, но я попал в шею.

– Вы меня, наверное, с кем-то путаете, – с презрением, как защитник не взятой крепости, спокойным и ровным голосом, сказал он.

Я плюнул в третий раз. Он еще более спокойным голосом изрек:

– Извините, но я пойду…

Когда он скрылся из виду, я грубо выругался и пошел в ближайший бар, чтобы хорошо выпить.

Следующий день. Студент в рваных джинсах (по моде) и стоптанных кроссовках (по факту) куда-то, видимо, спешил. Торопливость в движениях, сумбур в мыслях – это нормально для его возраста и статуса. Новый социальный тип, так что продолжим эксперимент! Бац! Он нимало не удивился, почти не снижая скорости, плюнул мне в ответ (и попал!) и продолжил свое движение. Ни одна мышца его лица (кроме тех, что были задействованы в выбросе слюны) не дрогнула и не выказала удивления. Интересный тип! Мне тоже пришлось утираться.

Самый короткий эксперимент прошел у меня над крупным качком с бычьей шеей и безразмерными плечами. Не успела моя слюна долететь до него, как кто-то выключил свет. Наверное, где-то внутри меня перегорели пробки. Поменять бы их! Да уже поздно – я лежу в гробу. Ну ничего, я не унываю. Сейчас кто-нибудь, прощаясь, наклонится надо мной, и я продолжу свой эксперимент!

Магия слова

Вот возьмем, к примеру, СЛОВО. Что оно есть такое? На первый взгляд, в сущности, ничего. Оно – бестелесно. Оно – фантом, не видимый глазом. А если взять воздействие на весь жизненный процесс? Колоссальное! И, по большому счету, изобретение колеса многое дало человечеству, но изобретение слова важнее во сто крат. А еще, по более большому счету, довести до разумного состояния живую плоть смогло только слово, а не какие-то там палки и каменные топоры.

А то, что слово не материально, так и не нуждается оно в материализации, как, допустим, детские кубики с буквами. Вся материальность внутри него, скрытый потенциал сродни огромной внутренней энергии урана. Слово – это атом нематериального мира, того нового для нас мира, на пороге которого мы, возможно, стоим.

А сила воздействия какова! Куда там атомной бомбе.

Порой, короткое «Пошел вон!» сильнее пощечины или пинка. Боксер, выстояв десять раундов и выиграв бой, приходит домой, а жена – ему: «Я ухожу от тебя!», и он падает нокаутированный.

Даже корявое матерное слово, упиваясь независимостью от установленных норм, подчас разрушает дворцы и ломает судьбы.

Слова – это посланцы души, волны ума, катящиеся то девятым валом, то легкой рябью. Они – тонкие нити, связывающие людей крепче корабельных канатов. Но они же делают тех же людей далекими друг от друга, как Арктика от Антарктики. Они, клокочущие в гортани в ритме сердца проводники вечности, сотрясают своими колебаниями бесконечные просторы Вселенной.

Я – писатель. Профессионал слова. Я его укротил, приручил, и теперь оно служит мне верой и правдой. Так вот, написал я рассказ. И сейчас спешу к редактору популярного журнала. Само произведение, скажу без ложной скромности – шедевр! Вершина! Джомолунгма! Безупречный слог, великолепные образы, поучительный сюжет и главное – вкус! Резцом-словом высек из цельного куска бытия что-то неподражаемое! Я уже вижу, как мой рассказ яркими буквами сияет на страницах журнала.

– Редактор занят! – секретарша телом закрыла обшитую хорошей кожей дверь.

Знала бы она, с чем я пришел к ее шефу, тут же на колени бы упала передо мной, как перед божеством.

Растворяю губы и выпускаю рой слов-пчел, которые отгоняют от заветной двери недалекую женщину. И вот я уже внутри последней проходной перед заветными страницами популярного журнала. Редактор, по моему взгляду поняв, что отделаться не удастся, отложил в сторону документы и взял рукопись.

Он так долго читал, что, казалось, я смог бы за это время построить пирамиду.

Ну вот, наконец-то он поднял голову. Немного подумав, изрек:

– Не подходит!

Одна единственная частица, в две буквы длиной, вмиг уничтожила душевный порыв, разрушила сложное психологическое построение. НЕ подходит!

Не сказав ни слова, я траурной походкой бреду к двери. Мир разбился для меня, словно лабораторная колба, на мелкие кусочки и навсегда. Все! Нет у слова созидания, только разрушение.