Чертобой. Свои среди Чужих

Откуда взялись наркотики, Евграфий не знал. Знал только точный вес – именно за попытку отсыпать себе малую толику из стратегических запасов он и был наказан. Обычно подобные проделки оставались незамеченными, благо в охране резиденции все свои, но позавчера ночью не повезло. Бородач приехал на моторке как раз тогда, когда «князю» понадобился допинг перед встречей с новой рабыней.

С-с-сука… Девчонки поставлялись Негодину каждую неделю, и всегда с одинаковым результатом. С тем, что мы вчера похоронили на берегу. М-да… и этот урод слишком легко ушел из жизни.

Андрей, выслушивая пленника, мрачнел все больше и больше. Я даже начал опасаться, что прирежет его, не дослушав до конца. Нет, взял себя в руки, даже нож убрал от греха подальше. И правильно, гуманизм – на хер!

В Павлово на самом деле жили довольно богато. В самом городе уцелела птицефабрика – пока не прекратилась подача электричества, охрана с дробовиками смогла отбить первую волну тваренышей. А потом забаррикадировались наглухо, продержавшись до прихода подмоги. Вернее, беженцев с ближайших домов. Так и выжили за высоким забором, время от времени увеличивая территорию за счет перегораживаемых станами соседних улиц.

А два года назад пришел он, Барин. Именно так, с большой буквы. Пришел не один и не с пустыми руками – в Щукарихе сохранили свиную и молочную фермы. Правда, их хозяева буквально на днях утонули в Оке, по неизвестной причине решив покататься на лодке всеми семьями во время грозы, но разве это интересно? Ведь появился человек, олицетворяющий остатки былой власти и сам в какой-то мере этой властью являвшийся. И на всеобщем сходе Негодина избрали главой города.

Месяцем позже – термидор. Так, кажется, французы называли одно из своих кровожадных развлечений? Обошлось без гильотины, но за одну ночь было арестовано семьдесят четыре человека, обвиненных в подготовке покушения на Михаила Сергеевича и попытке переворота. Никто из них не дожил до следующего вечера. Децимация, а в городе оставалось не больше семи сотен жителей, подвела черту – жизнь четко делилась на ДО и ПОСЛЕ.

– Сейчас сколько народу? – уточнил Андрей.

– Тысячи три.

– Откуда столько?

– Из близлежащих деревень уцелевших приводим. – Пленник испуганно втянул голову в плечи и поправился: – Приводили.

– Добровольно?

– Ну-у-у… Не всегда. Изредка приходилось убеждать силой.

– Ага, а Грудцино, значит, как раз тот редкий случай?

– Мы не хотели. Нас заставили.

Тьфу, бля… завелась старая шарманка. Духи в Афгане и то были разнообразнее в своих отговорках. Или от недостатка образования они не читали мемуаров немецких солдат?

Я не стал дожидаться конца допроса, вылез на палубу и с удовольствием глотнул свежего воздуха. Все же провисевший прикованным больше суток Евграфий не являлся образцом идеального аромата. Говеный человечишка!

Глава 8

Мерно тарахтят дизеля, еле слышные в противном крике чаек. Такое ощущение, что они собрались сюда не только со всей Оки, но и с большей половины Волги. Во всяком случае – от Рыбинска и до Саратова. Визжащая, галдящая, вопящая на все лады стая кружилась за кормой толкача, и только приличная скорость избавляла нас от падающих сверху шлепков. Андрей несколько раз выходил с двустволкой и бил дуплетом. Бесполезно. Не зря же этих птиц когда-то звали мартышками – такие же жадные и наглые, они на пару минут отставали, теряя сородичей, но снова и снова возвращались. И пикировали вниз, целясь клювом в выныривающую время от времени из воды голову привязанного на длинной веревке человека.

– Андрюш, обрежь ты его на фиг.

– Жалко стало?

– Твари эти летающие надоели, сил нету слушать. А так, может быть, и отвяжутся.

– Как скажешь. – Сын пожал плечами и вышел из рубки. Вскоре с кормы бабахнул еще один дуплет.

Я оглянулся и посмотрел – нет, не в чаек, стрелял в Графа. Видимо, все же пожалел. Правильно сделал, что уж теперь… И так в последние минуты «участковый» напоминал шелудивого барбоса, пытавшегося задрать лапу на кактус, а потом с визгом зализывающего собственное израненное хозяйство. Только мы не кактусы, мы люди… и можем чувствовать жалость. Но оставить жить нельзя. Не месть и даже не самосохранение – долг. Долг перед теми парнями из Грудцино, погибшими во время набега, перед девчонками, каждую неделю умиравшими от рук Барина… перед всеми. И перед самим собой. Да ладно, проехали…

Вернувшийся Андрей молча сел на диванчик, поставив ружье рядом. Переживает. Это хорошо, не стоит превращаться в железного дровосека с масленкой вместо сердца. А от грустных мыслей можно и отвлечь:

– Не хочешь порулить?

– Давай. Вот только как с помощью этой кривулины управлять?

Не знаю как на других современных судах, а «РТ-300» к современным можно было отнести с большой натяжкой, но здесь нет привычного по фильмам штурвала. Помните такой? Деревянное колесо с торчащими во все стороны рукоятками. Рукоятка есть одна, похожая на автомобильный баллонный ключ с эбонитовым шариком на конце. Просто толкаешь вправо-влево, а внутри серого ящика что-то щелкает, и поворачивается сама собой круглая шкала с делениями. На велосипеде ездить сложнее, там равновесие держать нужно, а тут…

Я передал управление и вышел на мостик. На полноценный мостик он не тянет, так, балкончик, но ведь и у нас не морские просторы. Речные… А мне нравится.

– Пап, это что за тумблеры? – Андрей уже освоился и теперь изучал рабочее место. – Можно попробовать?

Выбитые пулеметными очередями боковые стекла рубки позволяли разговаривать, не повышая голоса.

– Попробуй. Только осторожнее, там где-то аварийная катапульта.

– А… – Сын резко убрал руки от пульта. Потом рассмеялся: – Серьезно же спрашиваю.

– Да это отмашка. Показывает встречным. Каким бортом расходиться собираешься.

– Вроде поворотников?

– Ага, только наоборот.

– А это рация?

– Там только УКВ на фиксированных диапазонах, можно даже не включать.

– Да вдруг… – Андрей все же щелкнул переключателем. – Может, кто-то в Нижнем остался.

– Сомневаюсь. Чем больше город, тем меньше шансов выжить.

– Но Павлово выжило.

– И что? Это та же деревня.

– Я все равно послушаю.

– Как хочешь. На тебя макароны отваривать?

– Угу…

И в самом деле, нужно немного подкрепиться. Когда еще придется поесть в следующий раз? Скоро Нижний, мимо Дзержинска прошли минут двадцать назад, а там будет уже некогда. Гипотетическая возможность к вечеру оказаться в желудке у тваренышей – это не повод оставаться голодным. Или, как вариант, они окажутся в моей кастрюле. А что? Человек – зверюга хищная, организм мяса требует и пустые макароны жрать отказывается, принимая за издевательство.

Не совсем пустые – есть лук, бочка подсолнечного масла, большой пакет с лавровым листом, ведро соли. Да, и шесть коробок водки, по двенадцать бутылок в каждой. Зачем столько? Или это был неприкосновенный запас княжества?

С завтраком ничего не получилось – только успел поставить сковородку на разогревшуюся плиту, как сверху раздался торжествующий крик:

– Есть! Поймал!

Я выскочил из камбуза и задрал голову:

– Кого ты там поймал?