Джонни Оклахома, или Магия крупного калибра

– Так что там с этими студентами, Микеле?

Полусотник налил себе ещё один стакан, отпил половину большим глотком и умиротворённо причмокнул:

– Хорошо пошла, однако. А твои будущие студенты поселились в гостинице «Свинья и апельсин», жрут в трактире как не в себя, тратят серебро в модных лавках и мастерских, пару раз в день дерутся на дуэлях, а в Университет не торопятся. Гляди, какие хорошие сапоги мне виконт Оклендхайм подарил! Снял с шевалье де ла Кошона, а как будто по моей мерке шились. У тебя таких сапог сроду не бывало, Джованни.

– Постой, Микеле… – опешил статс-секретарь. – Студент третьего курса шевалье ле Блан де ла Кошон пришёл на занятия враскорячку и объявил, что подцепил пикантную болезнь от дамы, чьё имя, как благородный человек, он обязался держать в тайне. Бедолагу даже сам главный целитель бесплатно осматривал! Как его сапоги попали к виконту Оклендхайму?

– По результатам дуэли. О, Джованни, этот молодой грумантский дворянин отличается не только учтивостью по отношению к людям низкого происхождения, но ещё и удивительной скромностью. Представляешь, на всех трёх поединках он назвался вымышленным именем Гроссе Норгефокс.

– Как?

– Риттер цу Гроссе Норгефокс из Груманта.

– Хм… интересно. На одном из варварских наречий это означает большую северную лису. Что он хотел сказать таким намёком?

– Представления не имею. Тем более какая нам разница?

Статс-секретарь встал и прошёлся взад-вперёд – древние мудрецы утверждали, что так лучше думается. И они не всегда ошибались.

– Микеле, ты можешь посодействовать скорейшему появлению грумантцев в Университете? На владельца гостиницы нажми, в конце концов. А то к началу учебного года опоздали на целый месяц, так ещё и на учёбу не торопятся. Это неприлично!

– Молодёжь развлекается, Джованни, а ты хочешь запереть их в университетском общежитии на целый год. Если бы меня… да пропади она пропадом, эта магическая наука! По мне, так от фехтования пользы больше, чем от магии.

– Вот и дуэлируют.

– Ну и что? Заметь, ещё ни один поединок не закончился чьей-нибудь смертью.

– Лицемерие и притворство! Не верю в миролюбие грумантского дворянства! После гномьего бунта любой бы на их месте ожесточился и постарался выместить злобу на первой попавшейся жертве. Если они не убивают на поединке, то есть причина, по которой это делается. Уж не злоумышляют ли против особы Его Императорского Величества?

– Вряд ли. – Полусотник опрокинул в себя ещё один стаканчик ячменной вытяжки, отчего его движения стали плавными и осторожными, а речь приобрела торжественность. – Насмотрелся я в своё время и на злоумышленников, и на заговорщиков… Не похожи.

Статс-секретарь тяжело вздохнул и выложил на стол несколько приятно звякнувших мешочков:

– Здесь половина твоей доли, Микеле. Остальное получишь, когда выполнишь своё обещание. Как можно быстрее выполнишь, понял?

– Разве я что-то обещал?

– Ты должен приложить все силы, чтобы грумантцы уже завтра появились в Университете. Послезавтра – крайний срок.

– Уже помню, – кивнул полусотник и в очередной раз потянулся к графину. – Раз Микеле Адольфус что-то обещал, то он это сделает. Выпьем?

* * *

В это же самое время в гостинице «Свинья и апельсин» происходила подготовка к очередному поединку – норвайский рикс получил вызов сразу от двоих дворян и решил объединить обе дуэли в одну.

– И что они к тебе липнут? – с лёгкой завистью бормотал риттер фон Тетюш, подавая северному варвару его верную секиру. – Сколько мечей уже продал?

– Деньги лишними не бывают. Тем более выручку за коней я вкладываю в общую кассу.

– Добытчик, ага. Я надеюсь, ты этих дворянчиков убивать не собираешься?

– Зачем? – удивился норваец. – Разве можно убивать баранов, с которых регулярно стрижёшь шерсть? Эх, Серёга, нет в тебе коммерческой жилки.

Потом последовала обязательная процедура составления дуэльного протокола и утрясание списка переходящих к победителю трофеев. Противники норвайца оказались людьми небогатыми, поэтому потребовали от рикса указать всё, что на нём было в тот момент, включая давно нестиранные, но очень ценные портянки из синийского шёлка. Ну а так как северный варвар носил сапоги сорок девятого размера, то заматывал свои лапищи в эквивалент годового дохода с небольшой деревеньки.

– Крохоборы, – ругался Вова. – За грош удавятся, а за три на ослице женятся.

Но вот наконец с бюрократическими формальностями покончили, и распорядитель скомандовал:

– Начинайте, господа!

Первым, точнее правым, противником норвайца оказался имперский барон Лиордан де Конкур, невысокий худощавый юноша с цепким взглядом профессионального бретёра. Слева крутил восьмёрки мечом шевалье Альфонсо ди Памплон, являющийся почти полной противоположностью своего приятеля и напарника. Рослый, с распирающими потёртый камзол мышцами – этакий эталон истинного арийца с наивными глазами новорождённого телёнка.

Удивительно, но инициатором приведшей к поединку ссоры стал именно шевалье, не далее как два часа назад плюнувший Вове в кружку с пивом. Это он, вытирая с лица перемешанную с кровью обильную пену, прокричал формулу вызова. Решивший успокоить товарища имперский барон получил в ухо тарелкой с мочёным горохом и был вынужден присоединиться к требованиям дать удовлетворение.

– Что же вы медлите, господа? – норваец приглашающее взмахнул секирой. – Только что кое-кто собирался порубить меня на куски, а как дошло до дела, так исполнять обещанное не слишком торопится.

Попытка вывести противников из равновесия не увенчалась успехом. Они и в самом деле никуда не торопились, наслышанные об опыте предшественников, чьими действиями руководили эмоции, а не разум. Наконец барон сделал выпад, выглядевший скорее для обозначения намерения драться, а не попыткой нанести удар, и в это же время шевалье с удивительной лёгкостью скользнул норвайцу за спину.

Вова не глядя отмахнулся назад секирой и с удивлением услышал сдавленный крик. Бросив мимолётный взгляд, он увидел ди Памплона, прижимающего левую руку к рёбрам.

– Не ожидал от вас такой невнимательности, шевалье!

Тут же пригнулся, пропуская над головой меч атаковавшего барона, и с силой пробил обухом в колено противника. Хруст если и был, то его заглушил дикий рёв, в котором слышались нотки скорее недоумения и ярости, чем боли.

– Пардон, мусью, но в нашем нелюбовном треугольнике именно вы оказались лишним. Вам одолжить костыли за символическую плату?

– Бейся честно, варвар! – барон вовсе не собирался сдаваться.

– Биться честно? – удивился норваец? – Господа, неужели я похож на идиота? Правилами поединка предусмотрено отсутствие всяких правил, так что…

Блямс… отбитый лезвием секиры метательный нож запрыгал по выложенной тёсаным камнем площадке.

* * *

Рыжая ведьма наблюдала за поединком с небольшого балкончика, специально сделанного на случай зрительского интереса к дуэли, и рассеянно обмахивалась новеньким синским боевым веером, неизвестно какими путями попавшим в столицу империи. Какая-то ненормальность происходящего не давала ей покоя, только никак не получалось определить, в чём именно эта ненормальность заключается. Ведьминские способности, вопреки расхожему мнению усилившиеся после замужества, а не пропавшие, кричали об опасности. Даже вопили об опасности, но, к сожалению, не указывали на её источник.

Ирка повернула голову к мужу, сидевшему рядом и читавшему потрёпанную книгу:

– Ванечка, ты не видишь ничего странного?

Оклендхайм-младший, не отрываясь от увлекательного занятия, усмехнулся:

– Да тут всё странное, дорогая моя. Начиная от самого мира, в который мы попали, и заканчивая количеством желающих отправить нас на тот свет с соблюдением ритуалов и приличий.

– Я про дуэль спрашиваю.

Иван глянул вниз, где Вова гонял по площадке скачущего на одной ноге имперского барона, ничего подозрительного не обнаружил, но на всякий случай запустил на воображаемом компьютере программу полного сканирования местности. Буквально за пару секунд невидимые боты собрали информацию, и магия с техническо-милитаристским уклоном выдала результат: