Кукушка на суку. Акт третий

– «Записи»? Какие записи?

– Для ремонта я буду производить измерения в двигателе и в трансмиссии: зазоры, посадки, ход штоков, диаметры и т.д., – изо рта изливалось всё, что в голову взбрело. – Я не могу сам замерять, затем вылезать из двигателя и бежать записывать. Так и мусор в движок ненароком навалить можно и ремонт затянется надолго. Я уж не говорю о том, что если кто-то будет подавать мне инструмент, то это значительно ускорит процесс.

– Да бери ты её! Она всё равно никуда не годится.

– И ещё. Я не знаю состояние самолёта. Надо посмотреть. Но за неделю, судя по всему, с такой работой не управится даже авиазавод. Это же летательный аппарат, а не швейная машинка.

– Чёрт с тобой. Сколько?

– Надо уточнить. Но за три месяца я сделаю из него конфетку. На Мальдивы сможете летать.

– Нет, не пойдёт. Три месяца – это слишком.

– Поймите, я же сам заинтересован в конечном результате. На кону моя свобода. Наша свобода. Наша с Виолой. Я просто привык реально смотреть на проблемы в авиации. Или вы думаете, что мне так хочется в вашем санатории загорать?

– Нет, не пойдёт. Слишком долго.

– Так, поди, этот самолёт здесь уже лет двадцать пылится.

– Чёрт с тобой, задолбал ты меня! Но учти, чем больше ты выпрашиваешь особых условий – тем больше будет спрос.

– Понимаю, я всё понимаю. Но, босс, это не всё. Ещё…

– Как ты меня назвал? «Босс»? – Бай хохотнул. – А мне нравится. Теперь все меня можете так называть. Чего «ещё»? Последняя попытка.

– Прикажи своим кобелям, чтобы они не приставали к девушке.

– Ты её хахаль что ли? – гадко засмеялся главарь банды.

– Муж. Запуганная, заплаканная женщина легко может что-нибудь напутать в записях. А мне бы не хотелось быть повешенным на рее твоего корабля.

– Какой «рее»? Какого «корабля»? – не понял босс.

– Это я так фигурально выражаюсь. Пираты вешали на мачте, точнее на рее, тех, кто не выполнял обещаний.

– Понял. Пусть будет так. Все слышали? Чтобы никто на этот набор костей не зарился. И летуну этому чтобы никто не мешал. Я с ним сам разберусь, если что.

Я почесал затылок, пытаясь оценить: ещё одна просьба – это перебор, или всё-таки прокатит.

– Чего ты там репу чешешь? – обратил внимание на мои терзания Циклоп.

Я начал немного издалека:

– Голодный человек, который всё время думает о еде, легко может совершить ошибку. А это всё-таки хоть малая, но авиация. Дорого могут стоить ошибки во время ремонта.

– Замучил! Но говоришь ты логично, молодец. Будешь кушать вместе с моими охранниками.

– Будем кушать. Я правильно понял? Я и Виола.

– Ты и Виола. Ты правильно понял. Слушай, ты такой смелый. Ничего не боишься, что ли?

– Боюсь дело запороть. Поэтому и репу чешу. А когда на грязной подушке спишь в антисанитарном бараке, то тут уж не до ремонта. Чесотка сильно отвлекает. Надо тросик на барабан натянуть – а тут, бац, и зачесалось.

– Бр-р-р! Ты начинаешь мне надоедать. Это было последнее условие. Халк, распорядись чтобы им приготовили один из новых вагончиков.

В это время Виола, опьянев в стельку, плюхнулась лицом на стол и засопела. Циклоп схватился своей лапищей за волосы девушки и оторвал её лицо от стола:

– Зачем тебе, лётчик, такая дохлятина?

– Для любого летательного аппарата: чем меньше взлётный вес, тем лучше, – нашёлся я.

– Молодец, – оценил мою шутку Циклоп и тут же внимательно всмотрелся в «никакущее» лицо Виолы: – Ба! Она сейчас блеванёт. Эй, кто-нибудь, отвезите её назад. Хотя, нет, Халк, в вагончик уже можем их поселить? Тогда распорядись.

Виолу взяли под руки и повели к дверям. Я тоже встал из-за стола, но Бай усадил меня назад:

– Нет, летун, погоди. Сейчас проверим, ты это или не ты. Может я обознался. Если это ты, то сыграй нам на гитаре.

Через пару минут, подстроив под себя дешёвую семиструнку, я уже пел одну из песен дяди Миши:

Где-то на отшибе нашей Родины

Протекает речка «Кильманда»,

Неплохая речка, с виду вроде бы,

Да течет неведомо куда.

Пароходы по реке «не ходются»,

Хоть вода спокойна и чиста,

Даже рыба в той реке не водится,

Очень нецензурные места.

Здесь не занимаются купанием,

Неохота неизвестно где,

В речке утонуть с таким названием,

И совсем обидно – в «Кильманде».

Все, что здесь плывется и летается,

Сразу «очучается» в беде,

Или «Кильмандою» накрывается,