Superстар
– Я уже сказала. До свидания, – она не стала рассматривать фото, лишь слегка скользнув по нему взглядом.
– Нет, так нет. Так всегда: чужая беда – всем плевать. Своя беда – все сволочи.
Старик развернулся и побрёл к Николь. Но неожиданно женщина его окликнула:
– А вы кто?
– Следователь. Мы ищем убийцу, – спокойно и миролюбиво раскрылся перед ней Александр Яковлевич.
Дачница только сейчас увидела, что девушка, к которой направился старик, одета в мундир капитана Следственного комитета России. Плюс на обочине стоял чёрный мерседес, любезно предоставленный Тумашовым-старшим.
– Погодите! – дама с собачкой направилась к Смильтону. Подойдя вплотную, хмыкнула: – Видно с кадрами в полиции совсем худо. Вы больше похожи на Деда Мороза с внучкой. Дайте я ещё раз взгляну.
Повторный осмотр дал нужный результат:
– Угу, эту шляпку я видела.
– Где? Когда?
– Здесь, недели три назад, – она указала на ворота усадьбы Григорчука.
– Вы точно эту шляпку видели? – старик сделал ударение на «эту».
– Точнее не бывает.
– Понятно, вы обратили на неё внимание из-за того, что такая дорогая шляпа не сочетается с дачной жизнью.
За сказанное Смильтон был удостоен уничижительного взгляда:
– Ха, вы думаете, здесь кто-то из хозяев выращивает репку? – она повела рукой по окрестностям, застроенным шикарными особняками. – Вовсе не из-за этого. И не из-за того, что эта шляпка меня заинтересовала своим вычурным фасоном. Я бы не обратила никакого внимания, но Мотя подбежал к этой фифе, а она его пнула. Пусть теперь сама расхлёбывает.
– Это была хозяйка этого особняка?
– Почём я знаю? Наша фазенда на соседней улице – мы здесь редко с Мотюшей гуляем. С ней был муж или любовник – такой лысый спортивный мужчина с наколкой на шее.
И далее она дала точное описание Влада.
– А сама она как выглядит?
– Молодая, стройная блондинка лет тридцати. Плюс-минус пять. Сейчас не поймёшь – у всех хорошие стилисты.
– Эта? – Смильтон показал фото дамы, зафиксированной регистратором автомобиля.
– Трудно сказать с уверенностью – шляпа, маска и очки мешают, – женщина внимательно рассмотрела фотографию. – Но мне кажется, что это не она.
– Почему вам так кажется?
– Не знаю, – пожала она плечами, – ощущение такое. Но шляпа точно эта. Я не могу ошибиться.
– Взгляните сюда, – старик протянул фото Александры.
– Это она, – уверенно кивнула дачница. – Мы с Мотей никогда её не забудем.
Когда Смильтон сел в машину, Перескок спросила:
– И что вы теперь скажете, метр? Шляпка-то определилась.
– Что сказать? Дело не простое. Женщина, совершившая преступление, очень умная. Пришла со своей каменюкой. Инсценировала несчастный случай. То есть всё было продумано заранее. Умная. Угу. Тогда зачем так ярко оделась? Ладно шляпа и очки. С этим вроде как даже нормально всё. Но этот светлый брючный костюм. Очень дорогой. Мне кажется, она специально пришла в такой одежде, чтобы засветиться. Да и шляпа – полный эксклюзив, который даёт нам прямую ниточку. Женщина сказала, что видела её недели три назад. Получается, что умная продуманная преступница беспечно гуляет по Питеру и окрестностям в том же наряде, в котором совершила убийство. Или она нас за дураков держит – или что-то тут не так. Совсем не так. Не сходится что-то.
Александру Григорчук в городе обнаружить не удалось. Но родители сказали, что через три дня она вернётся из Турции…
…Вечером Виталик ворвался в дом взмыленным и возбуждённым. Не разуваясь, проскочил на кухню и стал осторожно выглядывать из-за занавески.
– Ты чего?
– Дед, выйди во двор. Скажи ментам, что всё нормально. Пусть уезжают.
– Что «нормально»?
– Просто скажи. А если спросят, из какой я квартиры, скажешь, что не знаешь. На лестничной клетке встретил.
– Я не пойду, пока не расскажешь.
– Ладно. Короче, бегу я домой. До пешеходного далеко. Я и рванул через проспект напрямую. А тут они. Я бежать. Они в погоню. Я ещё быстрей. Догнали, повалили. Я кричу, выпустите меня, сейчас всё взорвётся. Что, спрашивают, взорвётся? Я и сочинил на ходу. Говорю, газ забыл выключить, потому и бежал. Вот – привезли. Хотели со мной подняться. Но я говорю, мол, держите оцепление. Всех выпускать, никого не впускать. Стоят, твари, никого не впускают, – Виталька снова выглянул в окно. – Дед, ну сходи. Чего тебе, трудно? Заодно мусор вынесешь.
– Сам замутил – сам и расхлёбывай.
– Меня же за хулиганство посадят.
– И не только, – ухмыльнулся старик. – Ещё заставят оплатить ложный вызов спасателей. Наверняка, бойцы уже позвонили и в МЧС, и в скорую, и в газовую.
– Блин! Вот я влип! Придурки, спросили бы кого-нибудь. Им бы сразу сказали, что наш дом не газифицирован.
– Врать не надо.
– Дед, ну я больше не буду, – заканючил внучок.
– Иди, говорю! Иди, пока все не съехались. Бегом!!! И мусор захвати!
– А может, рассосётся?
– Детский сад, штаны на лямках! Не рассосётся. Вычислят тебя, как дважды два. А если не вычислят – я тебя сам сдам. Не было в нашей семье террористов – и не будет.
Полицейские оказались добрыми. Или, служа в ДПС, не очень знали законы, не касающиеся правил ГИБДД. Валерка отделался штрафом за переход в неположенном месте…
…Перед сном дед с правнуком резались в шахматы.
– Дедуль, я же пять лет в шахматной школе занимался. Должен же я хоть раз у тебя выиграть.
– Так в чём же дело? Дерзай.
– Угу, ты играешь, как гроссмейстер. Где так научился?
– Не помню. Я старый. Давно это было.
– Не помнит он. Всё прибедняешься.
– Ты ходить будешь?
– Я не пойму: когда ты успеваешь думать? Играешь, как робот. Слава богу, что мы не используем шахматные часы. А то бы я уже висел на флажке. Ха-ха! Тебе шах!
– А тебе мат. Девять-ноль. Ещё?
Виталик отодвинул доску и перевернул её, загремев собираемыми фигурами. Дед ухмыльнулся:
– Чего ты? Это ж только игра.
– С тобой играть – себя не уважать. Сплошной стресс для молодого организма. Я так понимаю, рассказ про родословную я уже не услышу.
– Услышишь – почему не услышишь? Как только победишь – так и услышишь. Но для этого тебе, дорогой мой перворазрядник, надо тренироваться. Нельзя почивать на лаврах. Надо всегда доказывать, что ты лучший. И в первую очередь себе. Ты, кстати, досье на кого-нибудь написал?
– Написал. Пока только на полкана. Так пойдёт? – Виталий протянул деду гаджет, с выведенным на экран текстом.
Смильтон прочитал: «Вагин Юрий Аркадьевич. Полковник юстиции. Боров под два метра с блестящей лысиной на голове. Судя по всему, в молодости был брюнетом. Особые приметы: очень неприятный тип. Характер вздорный. Поведение хамское. Порочащие связи наверняка имеются».
Глава восьмая
2 сентября
Полковник с язвительной улыбкой наседал на Смильтона:
– Ну что, дед, проиграл?
– С чего ты взял?
– Ага, трудно признать поражение. Как только Григорчук вернётся, мы её арестуем.
– За что?
– Ой, вот только не надо. Все улики на неё указывают. Любовная связь была? Была. Шантажировала? Шантажировала. Шляпа её? Её. Что ещё?
– Если она шантажистка – зачем ей убивать? Денег от этого не прибавится. Да и жениться мертвец не может. Чаще шантажистов убивают. А не наоборот.
– Вот возьмём её и узнаем всё в точности. Я думаю, она пришла к любовнику и стала требовать жениться. Не зря же Владислав Григорчук показал, что они разводятся. Мы знаем, что с бизнесом у него полный швах. Очевидно, это никак не устраивало его молодую жену. Так вот, она пришла и стала требовать, угрожая опубликовать пикантные снимки. Но Андрей был категорически против. Они поругались, он, очевидно, попытался её ударить. Она его толкнула – он потерял равновесие, упал, ударился и умер. Чем эта версия плоха? Так, старик?
– Так, – Смильтон был спокоен, как удав. – Так-то оно так, ежели, конечно. Но ежели оно что – то вот вам и пожалуйста.
– Хватит болтать ерунду. Сдавайся, дед, сдавайся. Гони проигрыш.
– Если петух прокукарекал – это не гарантирует рассвет. Отложим наш спор до суда.
– У-у-у, долго ждать. Не боишься с долгами в могилу?
– Боюсь. Но истина дороже.
– Александр Яковлевич, – встряла в их разговор Николь. – Юрий Аркадьевич прав. Вот вы вцепились в Алину Борисовну, но у неё же алиби. Она была на даче. Шляпа не её. И мотива у Тумашовой нет.
– Как нет? А ревность?
– Какая-то ревность уж больно изощрённая. Понимаю, если бы она в порыве ревности двинула мужа скалкой или сковородой по голове. А так… Не верю.
– Верю – не верю. Но надо проверить и довести версию до конца. Сбрасывать со счетов Алину я не собираюсь.
– Я запрещаю заниматься этой версией, – Вагин нахмурил брови.
– Запретить-то ты можешь. Только не мне. Занимайтесь любой версией. Вы за это зарплату получаете и новые звёздочки на погоны. А у меня только одна выгода – найти истину и спать спокойно.
– Ох, и упрямый же ты, дед. Ох, упрямый…
Когда он ушёл, Смильтон обратился к Николь:
– Я уже старый, совсем старый. Поэтому не обижайся, если глупость скажу. Иногда истина лежит на поверхности – все спотыкаются, но никто её в упор не видит.
– Вы это к чему?
– К тому. К примеру, как ты объяснишь такой простой факт. Ты знаешь, что Андрей погиб в юбилейный день любви. Супруги, по рассказам Алины, его праздновали всегда вдвоём. Так?
Николь кивнула.
– Тогда вопрос на засыпку. Почему она ждала его на даче?
Девушка недоумённо потрясла головой:
– Не поняла.
– Чего непонятного? Она его ждала на даче. Так? Так. А он оплатил номер в гостинице на этот же памятный день. Ты же сама видела распечатку его банковского счёта. И что получается? – Смильтон неожиданно пропел: – «Мы оба ждали. Я у аптеки! А я в кино искала вас! Так, значит, завтра на том же месте, в тот же час!» – так что ли? Но они не наивные влюблённые из старой песенки. Они двадцать лет вместе. Как ты это объяснишь?
Перескок задумалась:
– Да, трудную задачку, Александр Яковлевич, вы передо мной поставили. Очень трудную. Знаете, все ответы, которые мне приходят в голову, столь же несуразные, как и «песенная» ситуация.
– Вот то-то и оно. И таких странностей становится всё больше и больше. Думаю, что скоро они накопятся до критической массы. А ты говоришь, что я упрямый, – старик задумался и задал ещё один вопрос: – Коля, скажи, у них всего один семейный автомобиль?
– Один. На нём Андрей ездил. На нём он и приехал в квартиру в семь часов вечера. Ауди так и стоял перед подъездом всё это время. Он попадал в обзор камеры наружного наблюдения у их подъезда.
– Получается, что он всегда Алину отвозил и забирал с работы? Или она пользовалась услугами такси?
– Нет, ни то, ни другое. Алина Борисовна занимала высокую должность, у неё был персональный автомобиль. Мы проверяли. В тот день он привёз её домой в 13.20. И на этом всё. В тот день она уже на работу не возвращалась. Заранее предупредила начальство об этом.
– Опять странности, – не унимался морщить лоб дед. – Договорились встретиться на даче. Но добирались туда порознь.
Перескок улыбнулась:
– Александр Яковлевич, вы рассуждаете, как мужчина. Кто-то же должен был приготовить всё для праздника. Я была там. На столе стояли фрукты, цветы, вино, – она вздохнула, словно завидуя, – и другие атрибуты романтического характера.
– Да, но она могла воспользоваться услугами персонального автомобиля.
– И об этом я спрашивала. В их конторе с этим строго. Автомобили в личных целях никого не возят. Тем более за город. Юридическая фирма, в которой Алина работает, оказывает услуги предприятиям ВПК…
…Первые две партии Виталий проиграл. Затем две свёл к ничьей. А пятую всё же выиграл. Дед протянул ему руку:
– Поздравляю. Ты здорово прогрессируешь.
Внучок самодовольно парировал:
– Просто всё становится на свои места. Я перворазрядник-профессионал, а ты шахматист-любитель.
– Чего тогда проигрываешь любителю?
– Просто давно практики не было.
– «Давно» – это сколько?
– Э-э-э… два года. Даже больше.
– И у меня два, – дед улыбнулся. – Правда, десятилетия.
– Врёшь!
– Эх, если бы. После пятидесяти годы летят, как полоумные. Раз – и просвистели мимо. Ладно, проиграл, так проиграл. Спрашивай, что хотел.
Внучок кивнул, отодвинул шахматы и придвинулся поближе:
– Слушай, дедусь, выходит, во мне тоже латышская кровь?
Смильтон кратко пожал плечами:
– Сомневаюсь.
Виталька выпучил глаза и уставился на прадеда:
– Не понял… Ты на что намекаешь?
– Вот на то, что ты подумал, я вообще не намекаю. Просто я всё больше склоняюсь к той мысли, что в момент переселения из Риги в Петербург, наши предки всё ещё были славянами.
– Опять не понял. Что значит «всё ещё были?»
– Сложный вопрос. Сразу я тебе не смогу объяснить. Просто дам несколько вводных, а ты на досуге подумай. Затем вернёмся к обсуждению. Вам теперь легче – у вас под рукой всегда есть «великий и ужасный». Это я так интернет величаю. Если надо я тебе литературку подброшу.
– Неоязыческую?
– Сам ты «неоязыческую», – дед даже поперхнулся. – Летописи. Они не врут, как современные историки. А этих трепачей я вообще не читаю. Приходится до всего своей головой доходить.
Виталик настороженно хмыкнул и покрутил головой:
– Я уж испугался, что ты меня в секту затянешь. Ну, давай свои «вводные».
– Есть такие понятия: этногенез и ассимиляция. Понимаешь о чём я?
– Естественно. Я, между прочим, студент СПбГУ.
– Так вот, студент, учёные установили, что ещё в пятом веке нашей эры общие предки всех славян говорили на одном языке. Но почему они сейчас на разных говорят?
– Это вопрос конкретно ко мне или риторический?
Дед, не обращая внимания на реплики правнука, продолжал:
– Они обособились – это раз. И подверглись реальной и культурной ассимиляции – это два. На одних влияли турки, на других немцы. На третьих татаро-монголы. Отсюда появились славяне южные, западные и восточные. В Прибалтике на момент появления там крестоносцев тоже преобладали славяне. Об этом свидетельствуют все летописи того времени, – Смильтон демонстративно поворошил бумаги на своём столе. – Немцы славян называли вендами, и никак иначе. Именно поэтому старинная топонимика Прибалтики насыщена «вендскими» терминами. Сейчас латыши постарались всё переименовать. Тем не менее, на карте есть Вентспилс, Любану, Березне, Венден, Кукин Нос. Латышский флаг впервые зафиксирован в «Рифмованной хронике» в 13 веке. Там прямо сказано, что флаг этот был изготовлен по «вендскому обычаю» и появился он вместе с отрядом из города Венден. Крестоносцы долго боролись с местными князьями. Приведу несколько имён этих князей: Русин, Вячко, Всеволод. Нормально? Ригу, судя по всему, тоже славяне основали. Об этом прямо заявлял мыслитель эпохи Реформации Филипп Меланхтон. Его не заподозришь в любви к славянам. Он немец до мозга костей. В «Хронике Ливонии», составленной ещё до татаро-монгольского нашествия, тоже прямо говорится, что «на Древней Горе, где теперь построена Рига, жили венды». Об этом пока хватит. А то твоя молодая башка треснет.
– Ну, дед, ну чего ты? – занудил внучок. – А как же про нашу семью? С чего ты взял, что наши предки венды? Может они от крестоносцев пошли?
– Хорошо, хорошо. Но только чуть-чуть. Вот сейчас читаю одного шведа, посетившего Ригу в конце 17 века. Он прямо пишет, что стоит только выехать из Риги, везде слышна вендская речь. А наши предки жили не в Риге. Они там всего двадцать лет прожили. Городок Смильтон, или как теперь латыши называют его Смилтене, расположен в 115 км от столицы Латвии. Швед пишет про конец 17 века, а наши предки переехали в Санкт-Петербург в начале 18. То есть совсем ничего. Я тебе уже говорил о семейной легенде, в которой утверждается, что настоящая фамилия наших предков – Бондарь. Мне повезло. Я как-то раз списался с жителями самарского городка «Вице-Смильтэнэ». Его построили переселенцы из нашего Смильтона в середине 18 века. В этом городке есть музей. А в музее документ с перечислением фамилий первых переселенцев. Вслушайся в эти фамилии: Рутин, Бултыня, Озолс, Удрис, Недря.
Виталька поморщился – фамилии эти его не впечатлили. Тогда дед предложил:
– А если так прочитать: Русин, Бултыня, Озолич, Удрич, Недря.
– У-у-у! Так можно всё переврать. Традиционные латышские фамилии оканчиваются на «с», а не на «ч».
– А почему они вообще оканчиваются на «с»? Это чисто славянский алгоритм словообразования. Он указывает на принадлежность к кому-либо из старших. Все немецкие фамилии, оканчивающиеся на «ц» по происхождению славянские. «Ц» – это германизм. Результат ассимиляции. Так и здесь. «С» на конце – отражение тех же ассимиляционных процессов.
– Выходит, что и греки славяне.
– Не выходит. Этногенез тому причина. Но славяне внесли значительную лепту в формирование современных греков. В частности, в традицию формирования фамилий. Греция в 5 веке была капитально заселена славянами и вплоть до провозглашения независимости в 19 веке называлась Мореей, от славянского слова «море». Хотя древние греки никогда свою родину Грецией не называли. Элладой она именовалась. Предположу, что и топоним «Греция», известный ещё в вариантах «Хореция» и «Гореция», имеет славянские корни. Сравни с Хорватией. Но давай про Грецию больше ни слова. А то мы так не дойдём до полного понимания истории нашего с тобой происхождения. Заболтаем. Вернёмся к самарским переселенцам. Ты говорил про латышские окончания их фамилий. Тогда скажи мне, кто такой Райнич?
– Не знаю, серб какой-нибудь. Или хорват.
– Правильно. Достаточно распространённая среди южных славян фамилия. Хорватский футболист такой был. А Райнис?
Виталька мотнул головой и улыбнулся:
– Ясно, что ты про какого-то латыша говоришь.
– Не «про какого-то», а самого почитаемого в Латвии поэта. Так, всё! Заболтал меня совсем.
– Я?
– А то, кто же? Здесь больше никого нет. Давай снова вернёмся к переселенцам. Я специально не стал переиначивать фамилии: Бултыня и Недря. Почему? Да потому что точно в таком же звучании они зафиксированы в Древнем Новгороде и в Пскове. Кстати, и псковичи и новгородцы всегда «цыкали», переиначивая таким образом мягкое «ч». Это тебе любой лингвист скажет. Не в этом ли одна из причин прибалтийского «с»? А теперь я тебе укажу на главный пунктик в моём сегодняшней рассказе. Я не назвал тебе ещё одну фамилию из списка переселенцев на Волгу – Бандаря. Слышишь, как звучит? Прочитал я эту фамилию из Вице-Смильтэнэ, вздохнул и понял: прадед не врал. Фамилия наших предков вполне могла быть Бондарь. Знаешь, кто такой «бондарь»? Это в славянских языках тот, кто бочки делает.
Старик махнул рукой и немного размяк, откинувшись в кресле:
– Всё на сегодня. Отдыхай. Я сам что-то устал.
Глава девятая
3 сентября пятница
Утром Виталька не нашёл деда на кухне. Проглотив завтрак, он заглянул в его комнату. Дед прилип к экрану компьютера и что-то детально рассматривал. Виталик сначала подумал, что он снова взялся за свои летописи. Но подойдя ближе, понял, что ошибался:
– Дедуль, ты порнуху смотришь?
Смильтон отпрянул от монитора и пригласил парня:
– На-ка! Лучше ты посмотри. У тебя глаза молодые.
– А, это тот компромат… – внучок занял удобное для просмотра место. – Мы с тобой уже сто раз его видели. Вплоть до тату на попе всё по пикселям рассмотрели.
– Ты не на задницу смотри. Ты на помещение обрати внимание.
Виталик приблизил лицо к экрану:
– А что в нём такого? Диван к стене прижат. Самый угол комнаты. И чего?
– Справа в углу видишь светлый полукруг?
– Вижу. И что это?
– А теперь видишь, откуда свет на попу падает?
Кадр был достаточно тёмный. Тем не менее, источник света в комнате присутствовал. Иначе видео не получилось бы.
– Судя по освещённости шаровидных ягодиц, свет на них падает справа сверху.
– Вот!
– Что «вот»?
– Юный сыщик, ты должен научиться мыслить логически. Совмести эти две информации, которые я тебе подсказал.
Виталик задумался:
– Ага! Серп в правом углу и оттуда же падает свет. А-а-а… Это окно! Причём круглое.
– Точно! А это значит…
– «Это значит…» – повторил «нерадивый ученик» за учителем.
– Виталя! – нараспев призвал его к самостоятельному мышлению старик. – Думай!
– Блин, дед – это каюта!
– Молодец! Садись, пять.
Правнук машинально послушался и присел на диванчик:
– И что из этого следует?
– «Из этого следует», что мне теперь следует посетить тот самый кораблик.
– Я с тобой!
– Ты не со мной. Ты направляешься на учёбу.
В это время раздался телефонный звонок. Виталик завертел головой, не понимая, чей телефон звонит. Затёртый временем аппарат деда лежит перед ним на столе. А на Виталькином айфоне совсем другой рингтон. Но дед не удивился. Он встал, открыл комод и вытащил из него чистенький смартфон. Осторожно взглянув на номер вызова, заговорщицки приложил палец к губам – мол, тихо.
Затем дед также загадочно изменился в лице, скорчив смешную рожицу.
– Ку-ку! Хто етто? – голосом дряхлого старика поинтересовался он у звонившего.
Заметив интерес правнука, Александр Яковлевич включил громкую связь. Из аппарата сообщили:
– Здравствуйте, вас беспокоит менеджер Сбербанка Колесов.
– Ку-ку! Хто етто?
– Это менеджер банка. С вашего карт-счёта только что произведена транзакция. Перевод в Кострому пятнадцати тысяч рублей. Вы меня слышите?
– Ку-ку! «Хто етто?» – всё с той же интонацией уничтоженного деменцией человека произнёс Смильтон.
– Дедушка, мы проверяем подозрительную транзакцию с вашего счёта. Вы переводили пятнадцать тысяч в Кострому?
– Ку-ку, хто етто?
– Работник банка. Если вы меня слышите, надо срочно прервать подозрительную транзакцию.
– Ку-ку, хто етто?
– Вы плохо слышите? Может ваша жена подойдёт?
– Ку-ку! Хто етто?
Дед не удержался и улыбнулся Виталику, который только сейчас стал понимать смысл телефонного звонка и немного обмяк.
– Дедушка, возьмите свою банковскую карточку и продиктуйте мне её номер. Нам надо проверить.
– Ку-ку! Хто етто?
– Это менеджер. Возьмите в руки вашу карточку, – терпению «менеджера» можно было только удивляться.
Деду надоело травить жулика односложно, он дал развитие диалогу:
– Карточку? Да-да, сейчас. Только костыли возьму. Минутку, подождите.
Смильтон аккуратно положил смартфон на стол и махнул Виталику, чтобы он шёл за ним. А сам снял тапки, взяв их в руки, и громко затопал по полу голыми пятками.
На кухне он пояснил:
– У меня на этот номер только СМС-сообщения банка приходят. Всем знакомым я даю номер «Нокии». Ей 12 лет, но она до сих пор целую неделю зарядку держит.
– И что? Зачем тебе два телефона?
– Я зарабатываю на том, на большом.
– Как зарабатываешь?
– У меня на нём платные входящие.
– Дед, такого не может быть. Платные входящие только у юридических лиц. И телефонная компания дерёт за это кучу бабла.
– Ничего она не дерёт! – нагло парировал старик. – У меня самый дешёвый тариф. И то я его не плачу.
– Как?
– Так, – передразнил дед. – Не плачу и всё. Ещё и на смартфон заработал.
– Что-то ты привираешь.
– Я? У тебя самый честный дед в мире. Вот мы здесь болтаем, а денежки капают. Лох хотел меня развести, но сам развёлся.
– Что-то здесь не так. Ты не врёшь?
– Не вру, не вру. Лет пять назад я помогал в одном деле директору телефонной компании. У него из загородного дома украшения супруги пропали. А я нашёл. Ерунда в общем. Даже самому неинтересно было этим делом заниматься. Директор этот хотел расплатиться. Но я от денег отказался, а взамен попросил такой номер. Он сначала не соглашался, но я поклялся, что бизнесом не занимаюсь – просто жулики одолели. Житья нет – так одолели. Говорю, мол, хочешь, чтобы я тебя по два раза на дню хорошим словом поминал – поставь мне такой тариф. Он долго думал, но всё же поставил. И деньги теперь у меня капают постоянно. Приличные деньги. Я даже за квартиру ими иногда плачу. И что самое интересное – никто не жалуется на этот факт. А куда им жаловаться? В полицию? Так они сами жулики. И когда? Им нашего брата пенсионера надо разводить, а не с заявлениями бегать, что тоже, собственно, бесполезно.
Минут через пять Смильтон, также громко топая пятками-костылями, вернулся в свой кабинет и взял трубку:
– Ку-ку! Хто етто?
– Вы принесли карточку?
– «Карточку»? Хлебную?
– Дед! Какую, нахрен, хлебную… Извините, не сдержался. Банковскую, естественно.
– А вы хто?
– Я менеджер. У вас со счёта жулики деньги сняли. Вы хотите их вернуть?
