По волнам житейского моря

В то утро всё было, как всегда. Кефаль проносилась мимо моей снасти, не обращая на неё никакого внимания, бычки и рыбки без названия клевали плохо и я уж начал подумывать, что обожание Феликса сегодня закончится и я получу от него фунт презрения. Как вдруг произошло совершенно необыкновенное событие, свидетелем и участником которого я стал.

Огромная серая чайка упала с высоты на розоватую гладь лимана. Фонтан брызг, скоротечная борьба и вот уже победительница, задевая кончиками крыльев об воду, пытается подняться с добычей в воздух. Рыбища огромна, тяжела и хлопает по воде хвостом, пытаясь обрести свободу. Чайка не может набрать высоту и, выбиваясь из сил, волоком тащит крупного пиленгаса на сушу.

И тут во мне проснулся первобытный добытчик. Бросив удочку, я метнулся к тому месту, где чайка выбралась на берег и заревел, как три белухи вместе. Вероятно, наши далёкие предки с таким же охотничьим рёвом отбирали добычу у леопардов и тигров.

Испуганная чайка взмыла в воздух, торопливо заглатывая что-то на лету, а на песке осталась, готовая к употреблению, очищенная, хоть сейчас на сковородку, рыба. Я подобрал полуфабрикат и отправился с ним домой.

Испуганная чайка взмыла в воздух

Завтрак удался и даже Феликсу достался хвост жареной рыбки. А вечером, вспоминая утреннее приключение и обиженную чайку, я загрустил. Вдруг стало как-то неловко за свой не цивилизованный поступок и я сказал об этом жене.

– Успокойся! Она ведь не голодная улетела. Голову с кишочками кто съел? Да и живёт чайка здесь, поймает ещё не одну большую рыбу. И вообще, разве ты не понял, что это был её подарок нам на завтрак? – сказала мудрая женщина.

В подтверждение её слов Феликс зажмурился и протяжно мяукнул.

Бой местного значения

Строительный десант стремительно наступал. Вдоль улицы, сгребая всё на своём пути, шел огромный импортный бульдозер с отвалом. Справа от расчищаемого участка стояла самоходная бетономешалка. А рядом с калиткой небольшого домика готовился к «боевой» работе автокран, бетонные плиты должны были подвезти с минуты на минуту. На обочине дороги в ярко-красном «Хаммере», как Мамай в ставке на Красном холме, восседал «полководец» – он же народный избранник и олигарх местного «розлива» Дмитрий Иванович Проскудников.

– Живей, живей скреби, – орал он бульдозеристу, как будто тот мог его услышать сквозь рёв тракторного мотора. Командный зуд не давал покоя Дмитрию Ивановичу и здесь, вдали от шикарного кабинета.

…в ярко-красном «Хаммере», как Мамай в ставке на Красном холме, восседал «полководец»…

У калитки своего дома в полной растерянности стояла Надежда Кузьминична, старенькая учительница, у которой учился в первом классе ещё папа Дмитрия Ивановича. Масштабное строительство рядом с её тихим домиком внушало ей тревогу и страх. А наступление продолжалось. В клубах дорожной пыли к месту «боевых» действий подкатил МАЗ с бетонными плитами. Дмитрий Иванович уже не мог оставаться в стороне. Как Чапаев на белом коне, бросился он в гущу событий. Размахивая руками, олигарх что-то торопливо втолковывал крановщику и водителю МАЗа. Заметив Надежду Кузьминичну, народный избранник недовольно хмыкнул, а увидев, что к ней подошли соседки, поморщился, как от зубной боли. Присутствие электората Дмитрию Ивановичу явно не нравилось.