Предшественники бен Ладена. Книга третья: Всё шло к тому…

.Унтербергер провёл в должности военного губернатора Приморской области почти 9 лет. За это время при его участии были построены Уссурийская железная дорога,, порт, плавучий и береговой доки, множество жилых и служебных зданий, введены в строй медицинские и учебные заведения, получила развитие торговля, установлены рейсы судов по приморскому побережью, открыты мореходные классы, обнаружены большие запасы угля в Сучане (ныне – город Партизанск) и начата его добыча, основано множество населённых пунктов на территории Приморья.

В 1897 году Унтербергер был назначен Нижегородским губернатором. В Нижнем Новгороде он построил каменные причалы, обустроил места швартовки судов. Выступил инициатором выкупа болдинского имения А. С. Пушкина с целью создания государственного мемориального музея.

В его губернаторство произошла первомайская демонстрация в Сормово, был арестован Петр Заломов. Эсеры во главе с Борисом Савинковым собирались устроить покушение на Унтербергера.

Но его отправили опять в Приморье. От греха подальше.Он завершил службу на Дальнем Востоке в 1910 году, когда ему было 68 лет

*Барон Константин Фредерикс (1858 (https://ru.wikipedia.org/wiki/1858_%D0%B3%D0%BE%D0%B4)-1910 (https://ru.wikipedia.org/wiki/1910_%D0%B3%D0%BE%D0%B4)) – Нижегородский губернатор (1905—1906). Двоюродный брат министра Императорского двора Владимирa Фредериксa (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D1%80%D0%B5%D0%B4%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%BA%D1%81,_%D0%92%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D1%80_%D0%91%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%81%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87). Участвовал в русско-турецкой войне 1877—1878 годов.

Ни особыми способностями, ни деловой инициативой Константин Платонович не отличался. Серьёзные неприятности начались у него в 1905 году, когда Фредерикс после отставки Павла Унтербергера стал Нижегородским губернатором. Он не нашёл в себе сил для противодействия революционной анархии. Отстранён от должности и осужден в 1906 году за финансовые махинации.

*Пётр Заломов (1877—1955) – участник революционного движения в России, прототип героя романа Максима Горького «Мать» Павла Власова.

Они впервые встретились летом 1905 года в финском городе Куоккала – писатель и его герой, сбежавший из сибирской ссылки с помощью денег, присланных Горьким. Такой вот занятный жизненный сюжет.

Петр Заломов родился в Сормово (тогда село ещё не входило в состав Нижнего Новгорода) и был на 9 лет моложе «Буревестника». В своих воспоминаниях он рассказывал о Сормово гораздо более подробнее, чем Горький. Но не всё было так, как представляли читателям Алексей Максимович и Заломов.

Первый марксистский кружок появился в Сормово в 1891 году, а первую маевку провели здесь спустя три года. Вернее, не здесь, а в местечке Слуда. Присутствовал при сём и Заломов. Его соответствующим образом обработал к этому времени мастер Яков Пятибратов. Под его влиянием Петр бросил пить и участвовать в кулачных побоищах.

Как вспоминал он, на первую маевку собралось всего человек двадцать – в основном студенты. Раза в три было больше народа на маевке в следующем году, которую провели на Моховых горах. Тогда дошло дело и до пламенных речей, и до революционных песен под водку. В 1896 году на маёвку собралось уже около ста человек.

Несмотря на то, что из конспирации очередную маёвку, которая тоже сопровождалась обильным возлиянием, провели в начале июня, нашёлся стукач, который выдал жандармам практически всех её участников. По-видимому, это был агент охранки, которого спустя несколько лет по наущению Якова Свердлова забили до смерти дубинками. Начальник охранного отделения ротмистр Александр Грешнер нашёл всех участников убийства. Их арестовали, но вскоре выпустили, так как вину доказать не удалось.

Но это случилось в 1904 году. А в 1896 году были арестованы все участники маёвки. Все, за исключением Заломова. И возникает коварный вопрос: почему его обошли стороной?

Заломов объясняет это так. В отличие от товарищей, которые признали свою вину, он якобы прикинулся совершенным дебилом. «Вымазал лицо голландской сажей с маслом, запихал в каждую ноздрю по маленькому кусочку грязной ваты. Дыхание затруднялось, рот полуоткрыт, – глянул в зеркало – дурак дураком», – писал он много лет спустя (Семья Заломовых. Воспоминания. Москва, издательство «Советский писатель», 1956).

Номер вроде бы удался. «Дурака» отпустили. 40 арестованных были высланы из Сормово, остальные получили тюремные сроки. Начальник Нижегородского жандармского управления Александр Грешнер в апреле 1905 года был убит эсером Александром Никифоровым – возможно, с подачи Якова Свердлова. Никифорова казнили в августе 1905 года.

Но не верится тому, что Заломов «косил под дурака». Опытный жандарм Веский сразу бы это распознал. В отчете за 1898 год он сообщал, например, что Петр Заломов «представляет из себя весьма серьезную, убежденную в политическом отношении личность» (ГКУ ЦАНО).

И тут непонятно всё. Заломов убеждает читателей, что жандармы считают его дураком, а жандармы, наоборот, зачисляют слесаря в лидеры социал-демократов. Кто кого хочет обмануть? И для чего? Чтобы скрыть истинную роль, которую сыграл Заломов в первой русской революции? Но какова в этом случае его роль истинная?

Незадолго до суда над демонстрантами срок ссылки Горького истёк, и он вернулся в Нижний Новгород. И забот у него было много. Он встречается с матерью Заломова, с гражданской женой Заломова Жозефиной Гашер, известной по партийной кличке как «Мария Ивановна», нанимает адвокатов для подсудимых, передаёт деньги на устройство подпольной типографии для выпуска прокламаций, редактирует текст последнего слова главного обвиняемого, пишет воззвание «К обществу», в котором разъясняет истинный смысл предстоящего суда. Не отметил только одного: процесс, затеянный властями, был хорошей рекламой революционерам.

29 октября (11 января) 1902 года в газете «Нижегородский листок» появилось краткое сообщение, о том, что по 252-й статье Уложения о наказаниях перед судом предстали крестьянин Петр Заломов, мещане Алексей и Михаил Быковы, горнозаводский мастеровой Егор Наумов и другие – всего 14 человек. Больше никаких заметок об этом ни в одном нижегородском издании не появлялось. Суд проходил при закрытых дверях.

Пересказывать его ход нет смысла. Об этом можно узнать из романа «Мать». Там же цитируется и речь Заломова, которую для него написал Горький. Тут интересно другое. За участие в демонстрации полагалась каторга, но Заломова и пятерых его товарищей отправили в сибирскую ссылку. Остальные вообще отделались лёгким испугом.

В марте 1903 года Петр Заломов оказался в селе Маклаково Енисейской губернии. Условия ссылки были «невыносимо тяжелыми». Заломов получал ежемесячное пособие от государства в размере 8 рублей, 15 рублей аккуратно присылал Горький. Привезла с собой деньги и прибывшая в Маклаково Жозефина. Можно было и не работать.

Петр Андреевич развлекал себя рыбалкой и охотой. Река кишела рыбой, зверья тоже водилось в изобилии. И Заломов, что называется, отрывался на все сто. Даже об экологии заботился. «Собирали мы и малину, – писал он в своей автобиографической повести „Моя жизнь“ (П. Заломов. Запрещённые люди. Москва, издательство „Правда“, 1985), – но вблизи её было мало. Однажды с берестяными туесами в руках отправились за малиной в дальнюю экскурсию. По дороге увидели заросли черемухи, где молодые деревья, толщиной около двух вершков, были согнуты в дуги. Я понял, что это медведь согнул их „с терпеньем и не вдруг“, для того, чтобы обсосать ягоды».

А дальше следовало гневное охаивание местных жителей за то, что нередко поступают, как медведи, губя природу. И говорить им об этом в глаза бесполезно – не поймут.

Но несмотря на присутствие медведей, неотесанных в экологическом отношении сельчан, молодой и красивой соратницы по революционной борьбе, которая, правда, была его старше, Петр Заломов затосковал по смраду заводских корпусов и демонстрациям под красным стягом. И Горький присылает ему триста рублей на организацию побега. На удивление этот побег был удачным. Пошёл вроде бы Заломов поохотиться и пропал. Искать не стали. Решили, что медведь задрал – надоело косолапому, видимо, черемухой пробавляться. Вот и прореагировал на критику со стороны ссыльного соответствующим образом.

Интересно, что Заломов отважился на побег, казалось бы, в самый неподходящий момент – в январе 1905 года родилась дочь Галина. Тем не менее, Юзя (так он звал Жозефину) активно помогала мужу в организации этого побега. То, что на неопределенное время она останется одна, за тысячи верст от мужа с трехмесячным грудничком на руках её, казалось, не беспокоило.

За две недели до побега Пётр и Юзя отправились к священнику. Их обвенчали, несмотря на то, что Юзя была лютеранкой, а Пётр – православным. Вдобавок ко всему принять веру мужа женщина категорически отказалась. Когда полиция явилась к Жозефине с расспросами, та предстала им в образе несчастной брошенной жены. Пётр же без особых проблем добрался до Киева. Законспирироваться ему оказалось проще простого – его привыкли видеть с окладистой чёрной бородой, а он взял и сбрил всю свою пышную растительность.

Несколько дней жил Заломов на даче Горького. Потом вроде бы доставлял оружие для рабочих Москвы, формировал рабочие дружины. Но не во всё верится. И есть одна очень большая странность. Беглый ссыльный, к тому же боевик, Петр Заломов, по идее, должен был понести наказание по всей строгости, вплоть до применения высшей меры – расстрела. Но Заломова сослали даже не в Сибирь, а в Курскую губернию.

Собственно говоря, Заломов сослал себя в деревню Гончаровку под Суджей сам. В Судже главным уездным врачом был назначен Тимошин, супруг старшей сестры Петра Елизаветы, там же находилась Жозефина, и он попросился именно туда. Пётр Андреевич привык к тому, чтобы его кто-то опекал: то мастер Яков Пятибратов, то Горький, то его любимая Жозефина. В этом они с «Буревестником» были просто близнецы-братья.

Заломов и здесь официально нигде не работал. Он увлекся садоводством, даже с Иваном Владимировичем Мичуриным познакомился. Тот прислал ему саженцы яблонь из своего сада. Росли у Петра Андреевича виноград, фундук и маньчжурский орех.

Тогда же он ударился в писательство. Из-под его пера вышла автобиографическая повесть «Петька из Вдовьего дома», ещё одна повесть — «Моя жизнь», «Воспоминания» и стихи. Но слово «стихи» надо взять в кавычки. Они были совершенно безграмотны.

Революция, которую так ждал Заломов, снова бросила его в гущу борьбы. Он принимает участие в создании Советов в Курской губернии. Но тут началась гражданская война. Сначала Заломова арестовывают гайдамаки, а потом – деникинцы. Он каким-то чудом и в тот, и в другой раз избежал расстрела, что порождает бесчисленные вопросы. Но его выпускают из тюрьмы, и вскоре садовод-самоучка учреждает колхоз «Красный Октябрь». О профессии слесаря Заломов забыл напрочь.

С Максимом Горьким сормовский знаменосец не встречался 12 лет. Они увиделись в декабре 1917 года в Петрограде, куда Заломова откомандировали на Всероссийский крестьянский съезд. Последняя встреча датируется 1934 годом. Но прежней теплоты в их отношениях уже не чувствовалось.

Во время Великой Отечественной войны Заломов курсирует по госпиталям, рассказывает раненым о своей жизни. Его вместе с семьёй эвакуировали в город Горький. Умер он в 1955 году.

*Александр Грешнер (1867—1905) – начальник Нижегородского охранного отделения в 1903—1905 годах. Окончил юнкерское училище. Служил в пограничной страже. 20 декабря 1896 года зачислен в Отдельный корпус жандармов. В корне перестроил работу Нижегородскго охранного отделения. При нём количество тайных осведомителей сравнялось с числом штатных сотрудников. Это был человек аналитического склада ума, который мог с ходу оценить сложившуюся ситуацию и принять единственно правильное решение. Помимо всего прочего, Грешнер публиковал свои стихи и литературоведческие статьи в самых популярных журналах – «Нива», «Родина» и других, понимал толк в искусстве. Если же подытожить, то Грешнер был одним из наиболее талантливых представителей политического сыска России, который боролся с революционерами не за чины, не за страх и не за деньги. В его понимании те, кто исповедовал насильственное свержение существующего строя, представлял собой злокачественную опухоль на теле великой империи.

В ночь с 28 на 29 апреля 1905года Грешнер был убит, когда возвращался домой из театра. Средств на его похороны, не имевшего в Нижнем Новгороде родственников, не было, вдова убитого Ольга Александровна просила помощи у жандармов. Она осталась одна с четырьмя малолетними детьми. Недавно выяснилось, что Ольга Грешнер умерла в эмиграции. Внуки Грешнера обнаружились в Австралии.

*Александр Никифоров (1882—1905) – эсер, убийца А. Грешнера. Он был сыном народникаЛьва Павловича Никифорова, близкого к Сергею Нечаеву, не раз подвергался аресту. В семье Никифоровых было четверо сыновей: самого младшего, Александра, повесили, другой сын сгорел от чахотки на каторге, третьего сослали в Якутию, а четвёртый облился керосином и покончил жизнь самоубийством в знак протеста против содержания его в тюрьме.

После погони со стрельбой, в результате которой был смертельно ранен караульщик Курицын, убийца Грешнера сложил оружие. Он был повешен в нижегородском остроге в ночь ранним утром 12 (25) августа 1905 года. С казнью спешили. Существовала опасность, что террориста могут освободить: в это время в городе происходили серьёзные беспорядки. 4 (17) августа «Нижегородская земская газета» писала о том, что «столкновения толпы (это были черносотенцы, – С.С.-П.) с демонстрантами и агитаторами имели место… За два дня были 7 человек убитых, 33 раненых. Кроме того, 17 лицам, обратившихся за врачебной помощью, сделана перевязка».

Палача для казни Никифорова долго не могли найти. Пристав Пуаре посулил за это 25 рублей – большие по тем временам деньги. Только забулдыга Григорий Меркулов вызвался отправить на тот свет террориста. «Гришка был… человек, лет тридцати пяти, длинный, тощий, жилистый, на его лошадиной челюсти росли кустики темной шерсти, из-под колючих бровей мечтательно смотрели полусонные глаза, – вспоминал Максим Горький. – Повесив Никифорова, он купил красный шарф, обмотал им свою длинную шею с огромным кадыком, перестал пить водку и начал как-то особенно солидно и гулко покашливать. Приятели спрашивают его:

– Ты что, Гришка, важничаешь?

Он объяснил:

– Нанят я для тайного дела в пользу государства! Но когда он проговорился кому-то, что повесил человека, приятели отшатнулись от него и даже побили Гришку. Тогда он обратился к приставу охранного отделения Кевдину с просьбою разрешить ему носить красный кафтан и штаны с красными лампасами.

– Чтобы штатские люди понимали, кто я, и боялись трогать меня погаными руками, как я – искоренитель злодеев.

Кевдин сосватал его ещё на какие-то убийства, Гришка ездил в Москву, там кого-то вешал и окончательно убедился в своей значительности. Но, возвратясь в Нижний, он явился к доктору Смирнову, окулисту и «черносотенцу», и пожаловался, что у него, Гришки, на груди, под кожей вздулся «воздушный пузырь» и тянет его вверх.

– Так сильно тянет, что я едва держусь на земле и должен хвататься за что-нибудь, чтобы не подпрыгивать, на смех людям. Случилось это после того, как я подвесил какого-то злодея, в груди у меня ёкнуло и начало вздуваться. А теперь так стало, что я даже спать не могу, тянет меня по ночам к потолку – что хошь делай! Всю одежду, какая есть, я наваливаю на себя, даже кирпичи кладу в рукава и карманы, чтобы тяжелее было, – не помогает. Стол накладывал на грудь и живот, за ноги привязывал себя к кровати – все равно, тянет вверх. Покорнейше прошу взрезать мне кожу и выпустить воздух этот, а то я скоро совсем лишусь хода по земле.

Доктор посоветовал ему идти в психиатрическую больницу, но Гришка сердито отказался.

– Это у меня грудное, а не головное…

Вскоре он, упав с крыши, переломил себе позвоночник, разбил голову и, умирая, спрашивал доктора Нифонта Долгополова:

– Хоронить меня будут – с музыкой?

А за несколько минут до смерти пробормотал, вздохнув:

– Ну вот, возношусь…» (Горький М. Собрание сочинений в 30 томах. Москва-Ленинград, Государственное издательство художественной литературы,1949—1955, т.5)