Война… Как много в этом звуке!

Когда вовсю бушевала крестьянская война, некий казак (его имя анналы истории не сохранили) тоже выдавал себя за предводителя бунтовщиков. Вместе со своим «статс-секретарём» объезжал помещичьи вотчины, принимая присяги и взимая с их владельцев немалые деньги. Узнав об этом, Пугачев пришёл в ярость. Был разработан план захвата городка Дубовки, где окопался самозванец самозванца, но неистового Емельяна опередили царские власти. А во время суда в Царицыне поползли слухи о том, что судят настоящего казачьего «императора». Пугачев использовал это в свою пользу, утверждая, что сумел сбежать из темницы и «чудесно спасся вторично» (Александров А. А., Садаков М. А. «Гнев народа». К 200-летию Пугачевского восстания. Ижевск, 1974).

Другие «императоры» ничем особым себя не проявили. Ни казаки Метёлка, ни Максим Ханин, ни Фома Мосягин, ни крестьянин Сергеев. Все они пополнили ряды «Петров Третьих» в Нерчинске. Выделялся среди остальных разве что только основатель секты скопцов Кондратий Селиванов. До сих пор ходит легенда, что в 1797 году он встречался с Павлом I.

– Как же ты стал моим отцом, если сам себя оскопил? – спросил якобы император.

– — Греху я не отец, – якобы с достоинством ответил Селиванов.

Забугорный «император»

«Петр III» четыре раза появлялся за границей. Но самый большой фурор произвел забугорный самозванец в Черногории, которая вела борьбу за независимость с турками. Настоящего имени своего он никому не открыл, приказав звать себя Стефаном Малым.

«Узнал» в нём «чудесно спасшегося» русского императора русский офицер Танович. Сходство с портретом Петра III нашли и черногорцы. И избрали сельского знахаря своим правителем.

Надо сказать, правил он очень толково. Прекратил междоусобные распри, заключил перемирие с турками и Венецианской республикой, но это вызвало недовольство со стороны фанатиков-исламистов. На самозванца было совершено несколько покушений. Одно из них закончилось причинением тяжких увечий и слепотой, а последнее – смертью. В 1781 году грек Станко Класомунья зарезал Стефана Малого, когда тот спал. Это был лазутчик турецкого султана.

Пугачёв в Работках

Летом 1774 года после поражения под Казанью Пугачёв направился в Нижегородскую губернию, чтобы пополнить свое войско и, возможно, идти дальше, к Москве. Нижегородский губернатор Ступишин страшно перепугался. Город охраняли только гарнизонный батальон неполного состава, да инвалидная команда.

Ступишин не знал, что делать. Пугачёвцы заняли Курмыш и стали истреблять дворян. При этом зачитывался «Манифест: «Повелеваем сим нашим именным указом: кои прежде были дворяне в своих поместиях и вотчинах, оных противников нашей власти и возмутителей империи и разорителей крестьян ловить, казнить и вешать и поступать равным образом так, как они, не имея на себе христианства, чинили с вами, крестьянами» (Лимонов Ю. А.,Мавродин В. В., Панеях В. М.

Пугачев и пугачевцы. Ленинград, издательство «Наука», 1974).

Такие же «манифесты» рассылались по всей губернии. И губернатор обратился к архирею Антонию с нижайшей просьбой. Духовенство, как он считал, должно разъяснять народу «для удержания пустых разглашений о воре и злодее донском казаке Емельяне Пугачеве, который в обман и смущение простаго народа дерзает называться высоким именем покойнаго императора Петра III.., чтобы о сем злодее Емельяне Пугачеве и его обмане всякий был сведом» (ЦАНО).

Но народ почему-то не верил никому. Вожака бунтовщиков боялись, наверное, точно так, как и царских карателей.

В июле 1774 года Пугачёва ждали в селе Работки Макарьевского уезда. «Воспользовавшись общим наэлектризованным настроением, – писал краевед Александр Гациский в историческом очерке „Прежде“, – один работкинский парень, весельчак и озорник, вздумал, для потехи, разыграть роль Пугачёва: односельчан своих попугать и себя потешить» (Александр Гациский. Нижегородский летописец. Нижний Новгород, издательство «Нижегородская ярмарка», 2001).

Дед Василия – так звали «приколиста» тех лет – когда-то был рекрутом. У него сохранился мундир, и Василий, напялив его, повязал голову полотенцем, взял две печные заслонки и поскакал на лошади в поле, где жали рожь крестьянки. Гремя заслонками, он зычно крикнул:

– Эй, бабы, девки! Разбегайтесь скорее! Сам Пугач к нам жалует.

Какой тут перепуг случился – не описать. Женщины бросились кто куда. Одна беременная женщина упала в канаву и тут же родила, кто-то серпом поранился…

Но никакого предводителя бунтовщиков в Работках так и не объявилось. И сельчане поняли, что их жестоко разыграли. Василия выпороли. А кличка «Пугач» приклеилась не только за ним, но и к его потомкам. Сегодня в селе Пугачёвых не один десяток.

10 ДНЕЙ И ВСЯ ЖИЗНЬ

Второй женой Емельяна Пугачёва стала при живой первой супруге казачьего атамана 17-летняя Устинья Кузнецова. Пугачёв называл её «императрицей». Похоже, он искренне верил в легенду, придуманную им самим.

Неразгаданная тайна

Чем очаровала вождя бунтовщиков Устинья Кузнецова? Этот вопрос волновал Александра Пушкина, мемуариста Филиппа Вигеля, других историков и литераторов. Всего десять дней длилось счастье Устиньи и Пугачёва, но за эти дни одному пришлось расплачиваться головой, а другой – вечной неволей.

Павловские корни

Есть основания полагать, что предки Устиньи были родом из Нижегородской губернии. В 1552 году, после удачного похода на Казань, царь Иван Грозный присоединяет междуречье Оки и Волги к Московскому государству и начинает серьезно заниматься делом обороны восточной, юго-восточной и южной Руси от степных кочевников и ордынцев. Создается регулярная служба по охране границ от Крымской и Ногайской Орд. Тогда же было заложено много крепостей, в том числе в городах Темникове и Арзамасе, а несколько позже – в селе Павлово.

Кто же охранял эти крепости? Правительство разделило всех служилых на две группы: кормовых и поместных. Первые получали от казны содержание натурой и деньгами. Вторые вместо государева жалования наделялись землей – в деньгах правительство всегда ощущало недостаток. И земли получали главным образом казаки, стрельцы, пушкари и ямщики. Больше всего таких наделов появилось на территории нынешнего Павловского района Нижегородской области.

При Иване Грозном в Павлове, которое являлось административным центром Березопольского стана Нижегородского уезда, была сооружена крепость для охраны древней Муромской дороги, хотя, как утверждают местные краеведы, крепость появилась здесь гораздо раньше. И во время Смуты Павлово оказалось в самой гуще событий. Прежде всего, потому, что гарнизон, выражаясь современным языком, не подкованный политически, присягнул Лжедмитрию II. И жестоко за это поплатился. Кого-то из стрельцов выпороли кнутом, кому-то «взрезали ноздри и посекли пальцы на руках» (ЦАНО), кого-то сослали в Сибирь, кто-то попросту сбежал.

Яицкий городок

Когда же предки Устиньи Кузнецовой оказались в Яицком городке? Этот городок был основан русскими казаками в 1584 году. В станице Зимовейской родились и Стенька Разин, и Емельян Пугачев. Бывшие сподвижники Стеньки сюда, вероятно, вернулись или в 80-х, или в 90-х годах семнадцатого века. А вместе с ними и несколько павловчан.

Яицкий городок до Петра I имел полную автономию. Но когда Емельян Пугачев объявил себя чудесным образом спасшимся императором, казаки пошли за ним. После подавления восстания Екатерина II повелела переименовать Яицкий городок в Уральск. Однако казаки ещё не раз поднимали мятежи. Так было в 1804, 1825, 1837, 1874 годах.

Емельян Пугачёв начал свой поход на Яицкий городок со станицы Бударинской 17 сентября 1773 года. И есть в современном Уральске (сегодня этот город находится на территории Казахстана) дом, в котором он жил 10 дней. Жил после венчания с Устиньей Кузнецовой.

Дом Пугачёва

Мне довелось побывать в этом доме, ставшем музеем. Он крепкий, брёвна его покрыли лаком, чтобы не гнили.

Говорят, что мебель и другие экспонаты принадлежали самому Пугачёву и его сподвижникам. Особенно меня поразила огромная деревянная кровать с горой подушек. Есть и рисованный портрет Устиньи. Была ли она красавицей? Трудно сказать. Идеалы красоты со временем меняются. Но легенда рассказывает о том, что Екатерина II возжелала на неё поглядеть. «Пугачёв в Яицком городке увидел молодую казачку Устинью Кузнецову и влюбился в нее, – писал Александр Пушкин в „Истории Пугачёвского бунта“ – Он стал её сватать. Отец и мать изумились и отвечали ему: „Помилуй, государь! Дочь наша не княжна, не королевна; как ей быть за тобою? Да и как тебе жениться, когда матушка государыня еще здравствует?“. Пугачев, однако, в начале февраля женился на Устинье, наименовал ее императрицей, назначил ей штатс-дам и фрейлин из яицких казачек и хотел, чтоб на ектенье поминали после государя Петра Федоровича супругу его государыню Устинью Петровну».

Но есть еще один музей Пугачёва – в бывшем Кексгомле, теперь Приозерске, где томилась за решеткой Устинья Кузнецова. Научный сотрудник этого музея Валентина Костромина считает, что свадьбу самозваного императора устроили зажиточные яицкие казаки, поскольку официальная супруга «императора» выглядела не царицей, а простой крестьянкой. Тем не менее сам Пугачев свадьбы этой не хотел. «Если я здесь женюсь, то Россия мне не поверит, что я царь», — заявил он на допросе полководцу Александру Суворову 15 сентября 1774 года.

Известно, что свадьба Пугачёва с Устиньей Кузнецовой состоялась зимой 1774 года. Венчанье проходило в церкви Петра и Павла в Яицком городке. Устинья была арестована 15 апреля 1774 года, содержалась под следствием в Оренбургской и Казанской секретных комиссиях, а с ноября 1774 года – в тайной экспедиции сената в Москве. В 1775 году была отправлена в Кексгольм. Екатерина II распорядилась: «…А понеже ни в каких преступлениях не участвовали обе жены самозванцевы, первая – Софья – дочь донского казака Дмитрия Никифорова, вторая – Устинья – дочь яицкого казака Петра Кузнецова, и малолетние от первой жены сын и две дочери, то отдалить их без наказания, куда благоволит правительствующийсенат». В «Указе Ея Императорского Величества» от 9 января 1775 года говорилось: «Семью Пугачева содержать Кексгольме, не выпуская из крепости, давая только в оной свободу для получения себе работою содержания и пропитания, да сверх того производя и из казны на каждого по 15 копеек в день» (фонды музея «Корелы» в Приозёрске). Впрочем, этой суммы было достаточно. Фунт мяса стоил в то время 1 грош (полкопейки).

Устинья раньше не была знакома с официальной супругой Пугачёва – Софьей. Теперь же она, как и дети Софьи, Трофим и Аграфена, томились в одной тюрьме. Никакого зла друг на друга ни Софья, ни Устинья не таили. Пугачёв, кстати, пока не попал в клетку, не прекращал общаться со своей семьёй. После поражения 25 августа 1774 года он перевез Софью и сына Трофима на левый берег Волги. Они были свидетелями его ареста у реки Большой Узень.

Софью Дмитриевну и её детей доставили в Москву, как и самого Пугачёва, и подвергли пристрастному допросу, устроили две очных ставки с главным бунтовщиком. А потом Софье Дмитриевне и её детям, как и Устинье Кузнецовой, предстоял неблизкий путь от Москвы до Выборга. Сюда они прибыли 24 января 1775 года. Но о казни Пугачёва узнали позже.

Главную башню крепости, где содержались «государственные преступники», за глаза называли «пугачёвской». Но жены Пугачёва именовались из конспирации по-другому. Их не коснулась ни одна амнистия. Ни при Екатерине II, ни при Павле I, ни при Алекандре I.

Последняя такая амнистия была объявлена 15 мая 1802 года. Но жены Пугачева и его дети попали в «Реестр тем людям, коих комиссия полагает оставить в настоящем их положении». И надзор за узницами и сыном Пугачева был, наоборот, усилен. И Софья Дмитриевна, и Устинья Кузнецова умерли в Кегсольме, так и не дождавшись освобождения.

Екатерина II прекрасно знала, в каких условиях содержатся жены Пугачева. «Вот уже четырнадцать лет, как первая жена Пугачева Софья и трое ее детей вместе со второй женой Устиньей сидят в Кексгольмскомкрепостном заточении, – писала она в своём дневнике. – Не слишком ли это много для людей ни в чем не повинных? Пусть. Дочери Пугачеёва выросли, им уже около 20 лет, и старшей и младшей. Тюремные надзиратели, по слухам, учиняют над ними непристойные прелюбодейства. Да и вторая жена Пугачёва еще молодая женщина, ей только 30 лет. Над ней тоже насильствуют тюремщики. Пусть. Но справедливо ли, что безграмотные зимовейские казачки, не обладающие идеями, томятся и терпят жестокую нужду и лишения в Кексгольмской крепости? За что? Ах, какое мне дело до справедливости! Против меня восстал самозванец, этот маркиз Пугачёв, грозивший постричь меня в монастырь, покушавшийся на мой престол. Так пусть же его темные неграмотные жены умирают в тюрьме, за каменными стенами. Мне нет до них никакого дела!» (Дневник императрицы. Екатерина II. Москва, издательство «Рипол-классик», 2013).

То, что такие насилия совершались, подтверждено документально. В рапорте поверенного Павла I графа де Мендоза Ботелло говорится: «девка Аграфена имеет рожденного у себя сына, которого прижила через насилие от бывшего коменданта полковника Гофмана» (фонды музея «Корелы»).

Устинья Кузнецова умерла 18 ноября 1808 года. Ей было 50 лет. Отец ее, Пётр Михайлович, не выдержав пыток, скончался в Оренбургском остроге ещё в июле 1774 года. Судьбы сестры Устиньи Марии и её мужа, казака Семёна Шелудякова, неизвестны.

Дом-музей Пугачёва

Удивительно, но дом Петра Кузнецова уцелел в Уральске до наших дней. Долгое время он пустовал, потом там разместили библиотеку. Сейчас здесь музей. Здесь стоит железная клетка – возможно, даже та, в какой возили «государя-императора». Есть здесь и его «трон», и походная складная кровать.

Пугачёв не был однолюбом. Взяв Татищеву крепость и расправившись с комендантом майором Харловым, «государь» берёт в наложницы его молодую супругу. Он поселился с ней в Бердской слободе, в семи верстах от Оренбурга. Но приближенные Пугачева, опасаясь, что их вождь отойдёт от дел, убили наложницу и её семилетнего брата. Вот тогда-то, понимая, что «император» находится в расстроенных чувствах, и подсунули ему Устинью.

«Сёстры» бунтовщика

В июле 1826 года в Кексгольмскую крепость были доставлены декабристы. Один из них – Иван Горбачевский – оставил потомкам рассказ, записанный П. И. Першиным в Сибири и опубликованный в июле 1885 года в «Историческом вестнике». «В то время, – писал Горбачевский, – в Кексгольмской крепости содержались две старушки Пугачевы, которых называли «сестрами» Емельки. Они пользовались в стенах крепости до известной степени свободою: гуляли по двору, ходили с ведрами за водою, убирали сами свою камеру, словом, обжились, были как дома и, кажется, иных жизненных условий совершенно не ведали». Это были либо сёстры, либо дочери Пугачева».

Кто были эти женщины на самом деле? Дочери? Но дочь Пугачева, Христина, умерла от паралича 13 июня 1826 года. То есть, до декабристов – те прибыли в Кегсольм только месяц спустя. Младшая дочь Пугачева, Аграфена, умерла 5 апреля 1833 года. Возможно, одной из «старушек» Горбачевский посчитал её. Но кто тогда была вторая женщина?

Известно, что у «государя-императора» были две сестры – Федосья и Ульяна. Вероятно, второй «старушкой» предстала пред очами декабристов либо одна, либо другая. Но кто?