Жизнь Тузика Озейло. Перекрёстки

– Или, может, вообще ты?! – безумно закричал Афонсо, подбежав к Сельвине так близко, что их морды практически соприкасались.

– Я, – сдавленно произнёс алабай, стоявший в стороне.

– Ты?! – взревел Афонсо и, практически взлетев в воздухе, в мгновение ока оказался повисшим на огромном псе, награждая того интенсивными ударами по морде.

– Я не хотел, сеньор Афонсо…

Алабай оправдывался, но это не останавливало бигля: он, будто в беспамятстве, продолжал наносить удары.

– Безмозглый щенок! – орал Афонсо, нанося удар за ударом. Из носа алабая уже обильно текла кровь. – Ты что себе вообще позволяешь?! Падаль! Рвань! Клошар…

– Так вышло, у Серрано… слабое сердце, – говорил алабай булькающим голосом. Кровь шла уже изо рта.

– Я с тобой ещё разберусь! – Бигль перестал сыпать ударами и вдруг взревел: – ВОН ОТСЮДА! Чтобы завтра явился!

Алабай рухнул на пол и в судорогах уползал прочь из гостиной.

– Ковёр не измажь! – кричал бигль, направляясь обратно к своему креслу, и наконец рухнув в него.

В помещении воцарилась тяжелейшая тишина. Никто из присутствующих благоразумно не решался заговорить первым. Даже воздух вдруг стал каким-то липким и невыносимым. Сегодня Армон Афонсо в очередной раз доказал, что бигли обладают самыми сильными голосовыми связками в собачьем мире.

– Чтобы завтра сеньора Торрес осталась целой и невредимой! – резюмировал бигль весьма спокойным тоном. Будто бы и не он вовсе кричал здесь осатанело пять минут назад. – Если что-нибудь, хотя бы коготь с лапы сеньоры Торрес упадёт, то я с вас сам лично шкуры сниму! А вас, – кивнул бигль на семейство вельш-корги, – сдам обратно в ОБА. Им это наверняка понравится. Все свободны.

Желающих остаться, как ни странно, не нашлось. Гостиная опустела мгновенно. Даже быстрее, чем это можно было представить. Оставшись в одиночестве, Афонсо продолжал сидеть в кресле и думать. Не о Торресе. В стране сейчас происходили глобальные изменения, которые затрагивали абсолютно все сферы. Буэнос-Айрес проводил масштабные реформы. Закрывались предприятия, открывались новые. Менялось руководство, менялись министры. Что это могло значить, к чему это могло привести, Армон Афонсо пока не мог дать чёткого ответа, как бы ему ни хотелось.

– Чего тебе? – лениво спросил бигль, когда в дверях показалась голова пиренейского мастифа – руководителя службы безопасности.

– Вам подарок, – просто ответил тот.

– Какой ещё подарок, дерьмо ты бычье?

– Вот.

На столе перед Армоном нарисовалась коробочка, обёрнутая в праздничную упаковку.

– Тадео, ты никак решил меня взорвать? – пошутил бигль, глядя на презент.

– Когда сегодня вечером я нашёл это в почтовом ящике, то подумал точно так же, – признался мастиф. – Мы проверили коробку. Там нет бомбы.

– И что там тогда?

– Компакт-диск.

– Интересно…

Афонсо потянулся к коробке, развязал пошлый аляповатый бантик и стянул обёртку. Открыв презент, бигль увидел лежавший внутри диск. Тадео не обманывал.

– Оставь меня, – приказал он мастифу.

Тот послушно покинул гостиную, а бигль, взяв в лапы таинственный диск, направился к музыкальному центру.

– Доброго времени суток, сеньор Афонсо, – из динамиков доносился голос ротвейлера. Да, это была запись Федерико Торреса. – На календаре сегодня семнадцатое апреля. Я собираюсь покинуть город. Причина проста: я не уверен в своей безопасности. У меня есть два варианта. Либо вы и покойный Гастон Ортега нечисты на лапу, что стало причиной кровавых событий в Озее минувшей зимой. Либо в Озее завёлся «крот». Профессиональный крот. Не могу сказать, в каком именно ведомстве он поселился: в Следственном комитете ли, в Администрации, а может даже, он сидит прямо возле вас, на соседнем диване. Посылаю эту запись отсроченной доставкой, в надежде на то, что к тому времени, когда вы получите это сообщение, я буду уже далеко. К тому времени, возможно, в полной тишине и спокойствии я успею толком подумать над ситуацией и решить, верить вам или нет. Если вы полностью уверены в своей непричастности к взрывам, то ищите крота. Он всё ещё рядом и может нанести новый удар в любую минуту. Ищите крота.

Армон Афонсо признал, что находится как минимум в замешательстве.

Спринг-Гарденс

Утро ворвалось в спальню Тузика горячими солнечными лучами, духотой и терпким запахом окончательно и бесповоротно убитого возникшего между ним и Сашкой чувства.

Проснулись они почти одновременно, Касаткина, может, чуть раньше. Обнажённая, она поднялась с кровати и какое-то время смотрелась в зеркало, прежде чем натянуть бельё и отправиться в душ.

Тузейло остался лежать в кровати и смотреть в потолок. Продолжения не будет. Он перегорел. Ещё вчера он мог допустить, хотя бы процентов на пять, что колли сможет ему заменить Аниту. Сегодня он был уверен, что шансов никаких. И дело тут в первую очередь в нём самом.

Он хотел её с самой школы. Он фантазировал о ней, даже думал, что любит. Но всё это оказалось в прошлом и никакой связи с настоящим не имело.

Тузик невольно вспомнил про свою любимую книжку, с запоем и удовольствием прочитанную им в детстве. Не далее как год назад, когда он находился в заточении в особняке Гастона Ортеги, Тузейло вдруг вновь наткнулся на эту книжку. Устав от круглосуточного нахождения в одной комнате, он невероятно обрадовался и тут же принялся за чтение. Но ожидаемого эффекта не получилось. Уже на тридцатой странице книжка ему наскучила. Тузик вырос, и уже не мог с тем же восторгом проживать сюжет, льющийся в него с пыльных черно-белых страниц. Он честно старался прочесть её до конца, как тогда в Рояльске, но не смог, так и не дойдя до середины. Тогда ему даже стало досадно, что в один миг у него вдруг стало на одно хорошее и тёплое воспоминание из детства меньше.

Вчерашним сексом с Касаткиной он нещадно убил ещё одно. Он ни секунды не жалел о том, что сделал. Это было необходимостью, иначе не сегодня, так завтра он бы начал кидаться на свою горничную Марту – миловидную собачку породы йоркширский терьер, расхаживающую по его дому в розовом платьице и пипидастром смахивающую пыль с поверхностей.

Тузейло хотелось, чтобы Касаткина как можно скорее уехала. Но колли, судя по тому, что находилась в ванной уже минут двадцать, не сильно спешила с отъездом.

«Как же вовремя она появилась! – думал Тузик, продолжая разглядывать свой потолок. – Если бы не эта встреча, то я бы сошёл с ума. Как же вовремя…»

Тузик резко поднял голову с подушки и сел на кровать, глядя в зеркало.

Вчера, опутанный её чарами и желанием поскорей слить хоть в кого-нибудь свою изрядно накопившуюся мужскую энергию, он совсем потерял способность мыслить. Александра Касаткина, школьная любовь. Собака, которую он видел в последний раз ещё в прошлом веке, вдруг появляется в Озее, когда умирает Анита, когда дела Российской Автономии идут как никогда ужасно. Какие же бывают совпадения…

– Я всё. – Сашка вышла из ванной вместе с наполняющим спальную вкусным ароматом шампуня, изрядно натирая полотенцем длинную персть на голове. – Ваша очередь, Тузейло Фридрихович…

Подмигнув ей, Тузик ушёл в душ. Встав под мощные струи воды, он продолжил думать.

Она журналистка и, конечно же, желает добыть у него материал. Она не то что информацией из первых уст – она даже личным материалом из его штанов сейчас не побрезгует. И это был только позитивный вариант.

Негативный куда печальней: Касаткину к нему кто-то заслал. И самое безобидное будет, если это сделал руководитель печатного издания, для которого она пишет. Если Александру Беррингтон отправил к нему кто-то более влиятельный и опасный, то нужно было срочно что-то решать.

Взгляд Тузейло упал вниз. В решётке скопилась копна волос от Касаткиной. Это было невыносимо. Для Тузика это было чем-то сродни унитазу, у которого забыли нажать на смыв. Анита никогда не позволяла себе такого, несмотря на то что тоже являлась обладательницей обильной растительности на голове. Касаткина, несмотря на своё воспитание в обеспеченной рояльской семье и лондонское образование, убирать за собой в душе не привыкла.

Выйдя из ванной, Тузик обнаружил, что спальня была уже пуста. Тянуть больше было некуда – пришлось надевать костюм и спускаться вниз вслед за ней. Марта наверняка уже подала завтрак.

– Доброе утро, сеньор. – Марта уже накрыла стол в столовой.

– Марта, не называй меня сеньором, пожалуйста, – попросил он, садясь за стол. – Давай договоримся: Тузейло Фридрихович, хорошо?

– Хорошо, Тузейло Фридрихович, – согласно закивала Марта, и, немало смутившись, протянула ему номер «The Oszey Times»: – Свежая пресса…

– Отлично! – Тузик глотнул свежевыжатый сок и потянулся к газете. – А где моя гостья? Неужели уехала?

– Нет, она беседует с кем-то по телефону…