Детектив: от рассвета до расцвета. Родословная в лицах

Аминь.

Глава 3

Меж двух времен

Зерно было брошено. Писательскому миру нужно было осмыслить то новое, что привнес Эдгар По в литературу своими детективными рассказами. Однако замешательство было недолгим.

Александр Дюма, приступая к роману «Граф Монте Кристо», наделил аббата Фариа тем же умением мыслить логически, коим отличался Огюст Дюпен. Расспросив Эдмона Дантеса о событиях, предшествовавших заключению того в замок Иф, Фариа объясняет злосчастному узнику, кто запрятал его в тюрьму с помощью ложного обвинения. Несколькими годами позже – в «Виконте де Бражелоне» – Дюма вложил в уста постаревшего, но по-прежнему бравого Д'Артаньяна рассуждения, приличествующие скорее сыщику, нежели мушкетеру, в прошлом полагавшемуся исключительно на свое искусство фехтовальщика.

Не остался в стороне и соперник Дюма по популярности Эжен Сю. В «Парижских тайнах» его герои не раз действуют по законам жанра, основы которого заложил Эдгар По.

Упомянем и Поля Феваля, автора «Лондонских тайн» и «Золотого ножа», который причудливым образом соединил в своих произведениях приключения благородных разбойников и поиск ответа на ту или иную загадку, требующий в первую очередь усиленной умственной деятельности. В том же ключе работал и виконт Понсон дю Террайль, создавший цикл романов-фельетонов об авантюристе-детективе Рокамболе.

Если французские писатели, не собиравшиеся отказываться от всенародно любимого «авантюрного» романа, поначалу ограничились лишь крохами со стола Эдгара По, то англичане сразу и безоговорочно приняли новый жанр как таковой. И прежде всего – Чарльз Диккенс. При желании в его «Очерках Боза» (1836) можно разглядеть ростки детектива. В романе «Барнеби Радж» они уже подчиняют себе сюжет. Впрочем, с этим романом Диккенс немного оплошал.

Nota bene

Когда первые пять глав романа «Барнеби Радж» увидели свет (они печатались выпусками «с продолжением»), Эдгар По выступил на страницах журнала «Грэмз Мэгэзин» с рецензией, в которой предсказал, как именно закончится роман и кто истинный убийца. И не ошибся, хотя впереди оказалось еще 78 глав. В той же статье По объяснил, что именно побудило его сделать такие выводы. Логика По была безупречна, что подтвердил и сам Диккенс. Когда в 1842 году Чарльз Диккенс был в Филадельфии, По пришел к нему в гостиницу и подарил оттиск рецензии. Предание гласит, что, прочитав ее, Диккенс воскликнул: «Да он настоящий сатана, этот По!» – так поразило его предвидение финала романа, сделанное за несколько месяцев до его окончания автором.

Создается впечатление, что «уроки», преподанные в рецензии, не прошли мимо внимания Диккенса. В романах «Жизнь и приключения Мартина Чезвилта» и «Холодный дом» он уже не допускает прежних промашек, позволяющих предугадывать дальнейший ход событий. Кстати, в «Чезвилте» Диккенс выводит на авансцену частного сыщика Нэджета, а в «Холодном доме» впервые в английской литературе среди главных персонажей появляется полицейский служащий Баккетт, прообразом которого для Диккенса послужил инспектор Филд из лондонской городской полиции.

Как бы ни были хороши эти книги Диккенса, но сердце поклонника детектива особенно греет оборванный смертью писателя роман «Тайна Эдвина Друда», первая «серия» которого была опубликована в журнале «Круглый год» в апреле 1870 года и имела грандиозный успех. Столь же грандиозен был и аванс автору – семь тысяч пятьсот фунтов.

«Тайна Эдвина Друда»

Предание гласит, что, узнав о восторге королевы Виктории от первых шести выпусков, Диккенс предложил ей пересказать содержание остающихся шести, однако королева не пожелала узнать, действительно ли Эдвин Друд был убит, и Диккенс унес с собой его тайну… Чем же все должно было кончиться? На этот счет существует множество версий, но ни одна из них не выглядит достаточно убедительной.

И все же не Диккенс стал той фигурой, которой суждено было войти в историю детектива сразу за Эдгаром По. Вторую строчку на скрижалях занимает Уильям Уилки Коллинз, автор многочисленных детективных рассказов, повестей, романов, среди которых два ограненных алмаза – «Женщина в белом» (1860) и «Лунный камень» (1868). Об этом в присущем ей возвышенном стиле говорит в одном из своих эссе писательница Дороти Ли Сейерс, утверждая, что «Лунный камень» – это «лучший детектив всех времен».

Уилки Коллинз. Портрет

Однако тот же Диккенс, находившийся долгие годы в дружеских отношениях с Коллинзом, отзывался об этих книгах весьма сдержанно, а их современник Энтони Троллоп признавался: «Конструкция его историй абсолютно точна и достойна восхищения. Однако я не могу освободиться от чувства, что все это искусственно сконструировано». Как бы там ни было, лучшие произведения Коллинза вошли в «золотой фонд детектива» и останутся там хотя бы потому, что это были первые романы, написанные в рамках набирающего силу жанра.

В то время как в Англии Диккенс, Коллинз, а также ныне прочно забытые миссис Генри Вуд (с романами «Тень Эшлидата» и «Ист линн») и Джозеф Шеридан Ле Фаню не оставляли в покое нервы любителей острых ощущений, по другую сторону Ла-Манша опомнившиеся французы бросились вдогонку за англичанами. Там появилась целая когорта писателей-детективщиков. Среди них отметим Констана Геруля, Эжена Шаветта, Фортюне дю Буагобе и, конечно же, Эмиля Габорио, который, по его словам, был так «влюблен» в Дюпена, что создал его французского двойника – сыщика Лекока (по-французски – «петух»). Габорио был по-настоящему талантливым беллетристом, а его герои Лекок и папаша Табаре – наблюдательные, неуязвимые, прекрасно разбирающиеся в человеческой психологии, – на долгие годы стали образцом для эпигонов, также как лучший роман Габорио «Дело Леруж» породил массу подражаний.

Увы, на берегах Нового Света возникла пауза, которую не могли заполнить первые романы Энн Кэтрин Грин и Мердок Девентер, пользовавшейся псевдонимом Лоуренс Л. Линч. Книжные прилавки Америки заполонили неприглядно коммерческие «десятицентовые романы». В 1884 году Джон Р. Кориелл в «Нью-Йорк Уикли» дебютировал своим Ником Картером. До того главным героем такого рода сочинений был Нат Пинкертон, который весьма отдаленно напоминал реальную личность – сыщика Алана Пинкертона.

Nota bene

Алан Пинкертон стал легендой при жизни. Раскрыв в 1861 году заговор против президента Авраама Линкольна сыщик был возведен в ранг национального героя. Алан Пинкертон был главой сыскного агенства, работавшего под девизом «Мы никогда не спим». Пинкертон оставил потомкам мемуары («Шпион сопротивления», «Молли и детектив», «Тридцать лет детективом»), в которых, почти не приукрасив, поведал о своей жизни. И вот такого (!) человека анонимные авторы грошовых книжонок превратили в нерассуждающую марионетку, снабженную пудовыми кулаками.

Алан Пинкертон

Нет, главное в арсенале сыщика – не пудовые кулаки и револьвер в кармане, главное – ум. Так считал молодой английский врач и не слишком удачливый писатель Артур Конан Дойл.

Глава 4

Благодетель человечества

Как-то между делом Александр Куприн высказался в том смысле, что все рассказы Артура Конан Дойла о Шерлоке Холмсе, как в футляр, укладываются в «Убийства на улице Морг» Эдгара По. Не хочется думать, что замечательным русским писателем двигало желание эпатировать читателя заявлением столь безапелляционным, что тут же становится понятной его уязвимость. Видимо, Куприн, как и многие его собратья по писательскому цеху, был немало удивлен и раздосадован невероятной популярностью произведений английского беллетриста. Именно отсюда – невольное стремление принизить достижения Конан Дойла в рамках жанра, у истоков которого действительно стоял Эдгар Аллан По.

Сэр Артур Конан Дойл

А Конан Дойл никогда и не претендовал на первенство. Более того, сам подчеркивал свою «вторичность». И еще более – раз признавался, что устал от Шерлока Холмса. В письмах матери, датированных последним десятилетием XIX века, он с нескрываемым раздражением признавался, что устал от Холмса, что необходимость писать рассказ за рассказом о его приключениях отвлекает от работы по-настоящему важной, коей он считал создание исторических романов. Лишь только материальное благополучие, достигнутое, к слову, благодаря «холмсиаде», позволило писателю не тревожиться о хлебе насущном, он тут же с легким сердцем «похоронил» Холмса в пучине Рейхенбахского водопада, над бушующими водами которого тот вступил в смертельную схватку с «гением преступного мира» профессором Мориарти.

Лондон оделся в траур. У типографии журнала «Стрэнд Мэгэзин», где печатались рассказы о Холмсе и докторе Уотсоне, каждый вечер собирались люди. Многие плакали. К дверям складывали венки… Конан Дойла называли человеконенавистником, злодеем, его заклинали воскресить Холмса.

Писатель оставался непреклонен. Потребовалось без малого десять лет, пока горестные мольбы не заставили его вновь обратиться к героям, которым он дал жизнь в «Этюде в багровых тонах». В 1902 году свет увидела «Собака Баскервилей», еще через два года в рассказе «Пустой дом» Конан Дойл возвестил о возвращении Холмса. Больше он с ним не расставался, смирившись с присутствием в своей жизни жильца дома №221-б по Бейкер-стрит, позднее – любителя-пчеловода с небольшой фермы в графстве Сассекс.

Гневные филиппики остались в прошлом; писатель уже не раздражался и не мрачнел, когда многочисленные интервьюеры начинали беседу «дежурным» вопросом: «Как возник Шерлок Холмс?» Даже с окончанием мировой войны, после гибели сына, брата, двух племянников, зятя, брата жены, когда Артур Конан Дойл с присущим ему пылом уверовал в спиритизм, он не поднял руку на своего героя, как сделал это в начале девяностых. Он оставил его жить, вероятно, потому, что по сути Шерлок Холмс уже не принадлежал ему. Он стал мифом, идеалом, символом справедливости. Истинные же герои, как известно, не умирают. И в подобном утверждении в данном случае не так уж много поэтического преувеличения.

Nota bene

Сейчас в мире существуют сотни объединений, ассоциаций и клубов, члены которых априори принимают ряд фактов, а именно: 1. Шерлок Холмс и доктор Уотсон – реальные личности; 2. каким-то непостижимым образом эта неразлучная пара жива и поныне; 3. сэр Артур Конан Дойл всего лишь литературный агент, посредством которого были преданы гласности записки доктора Уотсона; 4. эти записки – четыре романа и пятьдесят шесть рассказов – есть «сакральные тексты», которые не подлежат критике, но лишь благоговейному осмыслению.

Есть и другие, столь же оригинальные пункты кодекса чести, которому неукоснительно следуют члены таких объединений, как «Ритуалисты дома Месгрейвов» и «Нерегулярное воинство с Бейкер-стрит» в Нью-Йорке, «Собаки Баскервилей» в Чикаго, Лондонское, Парижское холмсианские общества. Усилиями этих людей увидели свет такие примечательные книги, как, например, «Личная жизнь Шерлока Холмса» Винсента Старрета, «Шерлок Холмс: факт и вымысел» Х.Блэкенли, грандиозная энциклопедия «Шерлокиана» Джека Трейси, псевдомемуары «Я, Шерлок Холмс» М. Харрисона. Американский исследователь, ссылаясь на некоторые оговорки в «сакральных текстах», доказывает в «мемуарах», что: 1. Шерлок Холмс родился 6 января 1854 года и в этот день стоял сильный мороз; 2. Великий Детектив бывал в Одессе, где расследовал убийство Трепова; 3. встречался с королевой Викторией, которую очень занимало, почему он не женится; 4. что все же был в жизни сыщика один-единственный любовный эпизод: дескать, когда Холмс чудом избежал смерти в единоборстве с Мориарти, он некоторое время скрывался на вилле у Ирэн Адлер, героини «Скандала в Богемии», в результате чего у Ирэн родился сын, которого нарекли Шерлок Джон Хэмиш (полное имя доктора Уотсона) Майкрофт Верне (в родословной Холмса «значится» французский художник Верне) Холмс-Адлер; 5. и т. д., и т. п.

Благодаря стараниям «холмсианских» клубов в Лондоне ныне существует музей Великого Детектива на Бейкер-стрит, там же – кафе «У миссис Хадсон»; на Нортамберленд-стрит в таверне «Шерлок Холмс» представлена мемориальная гостиная Холмса и Уотсона, оформленная художником-дизайнером Майклом Уайтом. Все эти места – объекты паломничества сотен тысяч туристов, для которых Шерлок Холмс воистину «живее всех живых».

Литературный критик Кристофер Морли как-то сказал: «Это абсурд, что создатель Шерлока Холмса был возведен только в дворянское достоинство, его следовало причислить к лику святых». Другой авторитетный литературовед, переадресуя слова доктора Уотсона, обращенные Холмсу в рассказе «Союз рыжих», назвал «истинным благодетелем человечества» Конан Дойла, тем самым отметив его революционный вклад в развитие детективного жанра.

Василий Ливанов и Юрий Соломин – лучшие кино-Холмс и кино-Уотсон

Но так ли существенен этот вклад? Говоря строго и непредвзято, это преувеличение. Выводя на авансцену своего сыщика, молодой врач Артур Конан Дойл, уверенный в своем писательском предназначении, действовал не под влиянием озарения свыше. Он следовал холодной логике, уроки которой преподал ему профессор Эдинбургского университета Джозеф Белл, ставший прототипом Холмса.

Почитатель Эдгара По, Конан Дойл заимствовал у него дедукцию, как способ проникновения в скрытый смысл происшедшего. Заимствовал и форму произведения, позже признанную классической: с введением, собственно расследованием и последующим объяснением. Как и у По, у Конан Дойла два основных героя: Великий Детектив и его друг-простак. Однако между Дюпеном и Холмсом есть и различие. Дюпен в своих умственных штудиях руководствуется чем-то вроде спортивного интереса. Холмс же – профессионал, «детектив-консультант», трудом и умением зарабатывающий на жизнь. Он активен и динамичен, тем самым напоминая Лекока из романов Эмиля Габорио. Но в отличие от французского сыщика, защищающего интересы высшего света, Шерлок Холмс демократичен, сословные барьеры никогда не были для него непреодолимыми. Бессребреник, идеалист, романтик, он всегда готов прийти на помощь (здесь Дойл выступает прилежным учеником Роберта Льюса Стивенсона). Не забудем также психологизм и внимание к деталям быта, которые отличали романы Чарльза Диккенса и Уилки Коллинза, – их тоже смело можно считать учителями Артура Конан Дойла.

Однако все перечисленное ничуть не умаляет заслуг писателя. Словно в тигле алхимика сплавив воедино все лучшее, что было продумано и апробировано до него, Дойл создал образцовый детектив, вдохнув жизнь в прежде мертвые схемы. Да-да, образцовый, поскольку все писатели, отдавшие свою лиру детективу, впоследствии как бы равнялись на «сакральные тексты» английского беллетриста, кто более, кто менее тщательно разрабатывая намеченные им пути. И теперь, подобно Александру Куприну, многие критики утверждают, что «жесткая школа детектива» Дэшила Хэммета укладывается в «Долину ужаса» Дойла, а «шпионские страсти» Яна Флеминга с его Джеймсом Бондом – всего лишь жалкие попытки эпигона перещеголять «Последнее дело Холмса». Категоричность подобных сентенций опять-таки не выдерживает критики: что-то последователи делали лучше, талантливее, но… Никому из них не удалось создать героя, равного по привлекательности Шерлоку Холмсу, которому суждено навсегда остаться «благодетелем человечества», Величайшим Детективом всех времен и народов. Сэр Артур Конан Дойл даровал ему бессмертие.

Глава 5

Одинокий оптимист

Можно лишь предполагать, сколь тернист и труден был бы путь детектива к признанию, если бы Артур Конан Дойл не явил миру Шерлока Холмса и доктора Уотсона. Нет сомнений, рано или поздно дорога к сердцам читателей была бы проторена, поскольку потенциал жанра не позволил бы детективу сгинуть без следа, как то пророчествовали недалекие критики в «дохолмсианский период». Но каким бы стал детектив без магистральной линии, определенной Дойлом на рубеже веков?

Однако, как ни был популярен Артур Конан Дойл, некоторые авторы детективов не пошли по проложенной им дорожке. Они выбрали свой путь. Самым известным среди этих строптивцев был англичанин Гилберт Кийт Честертон, при жизни признанный классиком английской литературы.

Гиберт Кийт Честертон

Главные герои его детективов – патер Браун и Хорн Фишер – личности весьма своеобразные.

Браун – скромный священник, призванный наставлять на путь истинный заблудшие души. У него «рыбьи глаза», семенящая походка и порой «взор идиота», что означало: ум Брауна «работает в особом напряжении». Прототипом патера Брауна был католический священник Джон О'Коннор, который после кончины писателя и друга написал книгу «Отец Браун о Честертоне».

Фишер – человек из высшего света, уверенно чувствующий себя в коридорах власти. Он лыс, худ и язвителен. У него тоже был прототип – Морис Бэринг, журналист и поэт, храбро воевавший в Первую мировую и состоявший в родстве со многими политическими деятелями.

Иллюстрация к рассказам о патере Брауне

Понятно, ни Брауна, ни Фишера невозможно представить с лупой в руке, разглядывающими брошенный окурок, или обменивающимися зубодробительными ударами с каким-нибудь негодяем. Но как же им удается изобличать преступников без слежки, погонь, сбора доказательств, без дедукции, наконец? Тут явно какая-то тайна!