В гостях у антиподов

Наша водолазная одежка вызывала гомерический смех у пингвинов и икоту у тюленей. Есть, конечно, отчего. «Садко-2» по сравнению с нынешними, мягко говоря, кое в чем проигрывают. Однако костюмы не настолько плохи, если, конечно, не текут от старости. Во всяком случае, в двух парах верблюжьего водолазного белья, с некоторым опытом погружений, верой в себя и Бога, вы чувствуете внутри достаточно комфортно.

Перед погружением. Фото В. Л. Джуринского.

Не следует думать, что автор этих строк и его коллеги – жуткие консерваторы и против нового оборудования. Все дело только в том, что в нашем институте не нашлось денег на приобретение стоящего и более безопасного водолазного снаряжения. К сожалению, самая скромная экипировка для одного человека будет стоить около 6000 нерублей (если пользоваться терминологией г. Грефа[4 - Президент Сбербанка]. Вот такие дела.

Что тут поделаешь? Приходилось довольствоваться тем, что имели. А то, что имели, требовало внимания и ухода. Поэтому, где-то в середине плавания, мы собрались на экскурсию в трюм, чтобы посмотреть, как чувствует себя наше снаряжение. Но главное, нам нужно было извлечь наверх очиститель воздуха, чтобы заменить активированный уголь на свежий для гарантии нашей безопасности при погружениях, дабы не возиться с этим на суше, и сэкономить время для полезной работы.

В ТРЮМЕ

Вряд ли нужно объяснять, что такое трюм. Наверное, каждый знает, что это – утроба корабля. Доступ внутрь отнюдь не свободный, без специального разрешения туда не попасть. После обеда мы обратились к начальнику, который отвечал за сохранность имущества и продуктов, сложенных в трюме, с просьбой посетить этот отсек. Возражений не последовало, напротив, он сказал: «Нет ничего проще, там как раз работают мои ребята, они вас пропустят».

В трюме. Фото В. Л. Джуринского.

Благополучно спустившись, занялись первым делом перетасовкой многочисленных ящиков, чтобы добраться до желанного очистителя воздуха. Мы уже почти достигли цели, – нижнего ряда штабеля наших ящиков (известно, что нужные вещи оказываются всегда в самом труднодоступном месте), когда погас свет.

Это нас особенно не обеспокоило, мы были уверены, что свет выключили случайно, по ошибке. Подождав несколько минут в темноте, пришлось зажечь свои налобные фонарики, на всякий случай захваченные с собой и поднять шум. Однако от наших воплей светлее не стало. Пришлось подниматься наверх, чтобы узнать, в чем дело.

Достигнув выхода, мы обнаружили сюрприз в виде запертой снаружи двери. Рабочие, закончив свои дела, помня только о том, что могут опоздать на полдник, заперли помещение и ушли. Разумеется, такой поворот в судьбе нас не устраивал. Как нам вначале показалось, мы попали в смешное положение.

Пробарабанив в дверь около четверти часа, мы пришли к верному выводу, что нас не услышат, сколько бы мы не стучали, из-за шумно работающего двигателя судна, и прекратили это занятие. Понимая, что трюм гораздо менее популярен, чем кают-компания, рассчитывать на скорое вызволение из неволи не приходилось. Оставалось надеяться, что нас когда-нибудь хватятся, и будут разыскивать.

Чтобы скоротать время, мы продолжили свои раскопки и при свете фонарика (два других предусмотрительно погасили) разыскали очиститель воздуха. Далее каждый занялся делом по душе: Борис прилег на поддон и попытался вздремнуть, Джу решил изучить ассортимент продуктов, приготовленных для выгрузки на станциях, а я развлекался ходьбой и чтением стихов «про себя». Никакого беспокойства снаружи по поводу нашего исчезновения не обнаруживалось Желудки, да и часы, безошибочно указывали на то, что приближается время ужина. Наши шутки стали более желчными, а выводы кровожадными.

Джу, уже в который раз, подошел к запертой двери нашей тюрьмы и стал ее трясти. Дверь не поддавалась, слишком железной она была. Тогда он поднял с пола, неизвестно откуда здесь взявшийся металлический стержень, просунул его в щель между створками, надавил и, о чудо! Мы услыхали скрежет, лязг падающего тяжелого предмета и радостный вопль Джу: «Ура! Я выломал замок!» Действительно, ржавый навес не выдержал усилия и сорвался с крепежных болтов.

К ужину мы успели. Только наш сосед за столом, профессор Мельников, между прочим, спросил: «Что это вас на полднике не было? Небось, в лаборатории засиделись?»

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О БЕЛОСНЕЖНОМ КОНТИНЕНТЕ

22 декабря, после долгого ожидания, нас со всем барахлом при помощи вертолета высаживают на материк. Трудно поверить, но это – Антарктида, Земля Принцессы Елизаветы, Берег Ингрид Кристенсен, залив Прюдс, холмы Ларсеманн, станция Прогресс-2.

В. Л. Джуринский, Б. И. Сиренко, С. Ю. Гагаев.

Я разочарую тех, кто полагает, будто Антарктида не что иное, как сплошной лед и снег, вовсе нет! На «Прогрессе» все засыпано песком (конечно не сахарным), а там, где его нет, заставлено горами и сопками. Снег попадается кое-где, в основном в расщелинах, ведь здесь лето по-местному сезоноисчислению. Вот море вокруг действительно покрыто льдом и утыкано айсбергами. Но если быть до конца честным в этой оценке, то следует подчеркнуть, что станция Прогресс – совершенно необычное место в Антарктиде. Попросту говоря, это – оазис, не удивляйтесь, таковые встречаются не только в классической пустыне, но и в ледовой пустыне тоже. Настоящей без прикрас Антарктидой, конечно, следует считать станцию Восток – там все соответствующие прелести: летом -45°С, а зимой около —80. Что и говорить – шутки в сторону! Я беседовал с зимовщиками с Востока, говорят, что не всякий там приживается, у некоторых, горная болезнь так и не проходит и их приходится срочно вывозить из этого негостеприимного района.

Вид с сопки на станцию Прогресс. Фото В. Л. Джуринского.

Все же, Прогресс находится в Антарктиде и от этого никуда не деться. Да, снега и льда практически не было на суше, но вокруг его было предостаточно. Несколько огромных айсбергов украшали вид на море со стороны станции. Эти чудовищного размера кусищи льда, казалось бы, крепко сидели, заякоренные на входе в бухту. Но эта основательность была, как нас уверяли гидрологи, напускной, и, в общем-то, ложной. Никто не может сказать, когда ледяная махина вдруг вздумает шевельнуться в своей дреме. Сами понимаете, что находиться на льду в это время не желательно, а уж тем более под ним. Но если уж оказались на поверхности, то бегите не к берегу, а от него. Почему? Да потому! Отломится ли часть айсберга, или кувыркнется он весь, но пойдет огромная волна к берегу, ломая более чем метровый лед, швыряя двухсоткилограммовые обломки за сотню метров от береговой линии, как из гигантской пращи.

Фъорд Нелла. Фото И. А. Мельникова.

ОГУРЕЧНАЯ ВСТРЕЧА ИЛИ ДЕНЬ ЧУДЕС

Из названия вовсе не следует, что нас приняли без радушия. И уж тем более не следует думать, что полярники встречают своих коллег, забрасывая их огурцами, также как зритель обстреливает помидорами незадачливых актеров. Вовсе нет! Итак, о чудесах…

Чудо №1. Представьте, я увидел в толпе встречающих своего давнего друга, Сергея Спирина, с которым многие годы работал на Чукотке! После крепких рукопожатий, от которых, по словам классика, гибнут все микробы и горячих объятий с соответствующими междометиями, нас повели к месту нашего жительства.

Мой друг, полярник Сергей Алексеевич Спирин. Фото Б. И. Сиренко.

Чудо №2. В домике, конечно, нашелся стол, старый, прочный и вместительный. Перед глазами нашей, слегка обалдевшей команды, (внимание!!!) был выложен неприлично зеленый огурец. Это удивило нас больше, чем, появление белого медведя в Антарктике (почти всем известно, что белые медведи водятся в Арктике). Учитывая, что судно и самолеты не были здесь, по меньшей мере, год, то этот огурец не мог попасть на стол с других частей света.

Примерно так же выглядел тот легендарный огурец (подлинник не сохранился). Фото автора.

Как вы понимаете, было бы в высшей степени безнравственно съесть огурец, выращенный на подоконнике в цветочном горшке, просто так, без сопровождения. Мы не могли этого допустить. И натюрморт был дополнен бутылкой водки из НЗ и баночкой килек в томатном соусе.

БЫТ

«Черепаха». Фото В. Л. Джуринского.

Селимся в хижине с необычным для жилища названием «Черепаха»: мы могли бы занять место в двухэтажном дощатом общежитии тоже с не очень подходящим для такового заведения именем, «Лена», но предпочли независимость «комфорту». Из всех мыслимых удобств имеется только раковина со сливом на улицу, да электрическое освещение; за всем другим – будьте любезны прогуляться в общежитие. Увеличиваем совершенство нашего жилища, приспособив вместо отсутствующего умывальника пластиковую бутылку из-под минералки, отрезав донце и прибив гвоздем к стене. Воду носим в ведре из камбуза или из бака возле общежития. Дима-синоптик отдал нам масляный обогреватель, ночью такая грелка здесь необходима. С постельным бельем и одеялами тоже проблема, но она, в конце концов, решена. Койками служат грубо сколоченные двухярусные нары.

Б. И. Сиренко за планирование наших работ внутри дома-лаборатории. Фото В. Л. Джуринского.

Быт наш налажен, много ли нам нужно: мы можем кипятить воду, спать на досках и разбирать материал в соседней каморке, отведенной под лабораторию; аналогичная комнатка приспособлена под хранение снаряжения.

ВСТРЕЧА С АБОРИГЕНОМ

На следующий день, после предварительной ночной разведки, мы отправляемся к месту работы — во фьорд Нелла. На самом деле это не фьорд в океанографическом представлении, а обычная бухта. Выбираем это тихое место по совету гидрологов – зимовщики человеколюбивы, и никто из них не хотел любоваться зрелищем постыдного бегства бравых водолазов от кувыркающегося айсберга.

В разведке. Фото В. Л. Джуринского.

Находим подходящее место, почти у самого берега в небольшом разводье. Здесь – около пяти метров, для начала и привыкания — самое подходящее место!

Оборудование грузим на оранжевый вездеход, очень похожий на ГАЗ-71, набиваем его кузов до брезента. «Рыжик» уезжает без нас, мы тащимся через перевал и остаемся в долгом ожидании на плато, что в половине пути от вершины до береговой черты. Вездеход должен прежде заскочить на аэродром, высадить там кого-то из строителей, и только потом прийти сюда.

Я не принадлежу к людям, которые любят ждать. Я не люблю также стоять на месте, поэтому через 20 минут иду осматривать окрестности.

Погода отменная. Светит солнце, легкий ветерок. Бреду по распадку в сторону дороги, прислушиваясь к голосу ручейка, вытекающего из снежника. На горизонте виден далекий ледник. По сторонам склоны сопок. Они безжизненны. Нет ни травинки. Вокруг только камни, даже снежных буревестников не видно. Уныло и одиноко.

Тишину нарушают только мои шаги. Белое пятнышко у подножья сопки привлекает внимание. Подхожу поближе и вижу, что это маленький парашютик. Как он попал сюда? Вероятно, от сигнальной ракеты. Любая вещь в этом краю голых камней выглядит нелепо, парашютик – не исключение. Нагибаюсь и зачем-то поднимаю его, машинально кладу в карман. Где же наш вездеход?

Встреча с аборигеном. Фото В. Л. Джуринского.

– Ар!

– Что такое?

И снова:

– Ар! – и более требовательно, – Ар!

Оглядываюсь по сторонам, чтобы найти источник звука. Ба, да кто же это? Ну, конечно, забавный коротышка, пингвин Адели (Pygoscelis adeliae)! Раздвигает в стороны черные крылышки, словно от удивления. Мол, кто ты такой? И что ты тут делаешь?

Подхожу поближе, ни малейшего признака смущения и тем более страха, только любопытство.

– Привет!

– Ар!