Межсезонье

А под ним – пробитый ночью город,
Не насквозь – до старых кирпичей.
Всё идёшь, встревожен и расстроен,
Сам не свой, не брошенный, ничей.

«Цветы по осени мелькают…»

Цветы по осени мелькают
Капризным вздором мишуры,
Живут на дышащем вулкане
Под водопадом с мокрых крыш.

Такое праздное веселье —
Бал увлечённых лепестков,
Спонтанный танец, как в похмелье:
Без ориентиров, без оков.

Ловлю крупинки серпантина.
Бумажных листьев хоровод
Летит по парку птичьим клином —
Такой отчаянный полёт.

Иду за роем разноцветным.
Богат приправами с небес
Промозглый день. Едва заметно
Бледнеют бархатцы окрест.

«Доживём до прихода зимы…»

Доживём до прихода зимы,
Пробежимся по раннему снегу.
Мы ли это, а может, не мы,
Как фигурки из крепкого лего,

В разноцветных одеждах стоим
Посреди заметённого парка,
И пикирует снег на твои
Накладные ресницы в запарке.

В удивительном спит парике
Ель у старого белого тира.
Потянусь к тебе, будет в руке
Снежный ком, будто только постиран,

Незаметно сжиматься без слёз
До прозрачной волнительной капли.
Мы ли это в том парке всерьёз
Или нам только кажется? Вряд ли.

Роза

Когда над бумагой кружится пастель,
Под мелом раскрошенным лист утопает.
В перине воздушной на этом листе
Лежит бархатистая роза, и с края,

У самого дома, на белой скамье,
Сидит человек, запорошенный снегом.
И контур его исчезает во тьме,
Заброшен в пейзаж между жизнью и небом.

И роза в метель каменеет, и ночь
Разносит её лепестки по округе.
Уйдёт человек из картины той прочь,
Сотрут его в пепел художника руки,

И утро забрезжит в наброске лучом.
Скамья, блочный дом, блеск стеклянный мороза.
Лежит во дворе под футбольным мячом
Забытая кем-то пурпурная роза.

«Лист кленовый, белый шар…»

Лист кленовый, белый шар
снежноягодника. В доме —
не потоп и не пожар,
никого не сыщешь, кроме
предзакатной тишины,
будто сгинули все люди
до несбыточной весны,
и лежат в пыли на блюде
крошки хлеба, шоколад
в затуманенной обёртке.
Барабанит на свой лад
дождь в окно большое хлёсткий,
и мерещится в окне
чей-то лик земной и грустный:
все ушли, нас больше нет,
в небесах темно и пусто,
тихо, только мерный звон
разлетелся по квартире,
и шипящий змеем дрон
плыл в разреженном эфире.

«По четвергам в том городе тепло…»

По четвергам в том городе тепло.
Ядрёный квас, и пиво в жёлтой бочке.
В закусочной идёт стакан на взлёт,
И тают зарифмованные строчки.