Как стать звездой? Энциклопедия начинающего артиста

Желая компенсировать посредственный вокал и (как правило) такие же слова песни (не вокально-адаптированные слова, невнятный припев без т. н. шляг-фраз, избитые словосочетания и т. п.), специалист усиливает «раскачивающее» действие музыки.

Стараясь «раскачать» ее по вертикали и горизонтали, он делает музыкальную подложку (минусовая фонограмма) настолько искусственной, что она с трудом поддается воспроизведению на сцене сессионными музыкантами.

На выходе получается некая композиция, весьма отдаленно напоминающая исходник купленной песни по музыке и практически не принадлежащая этому артисту по вокалу.

Такую песню можно распространять лишь на различных носителях; со сцены же петь – практически только под плюсовую фонограмму…

О проблемах выбора и покупки потенциально хитовой песни будет подробно написано далее; сейчас же я расскажу о том, чем современный исполнитель-караокер отличается от исполнителя времен отсутствия цифровой техники вообще, а не только компьютеров или караоке-машин.

В то время существовала довольно четкая градация между доморощенным исполнителем и начинающим артистом. И виной всему было отсутствие минусовой фонограммы! Такого понятия практически не существовало; ее роль мог играть только аккомпанемент (аккордеон, гитара, фортепиано). Жанр – бардовская песня, русские народные песни, песни из кинофильмов…

Петь подобным образом мог любой желающий; наиболее способные даже зарабатывали на этом, выступая на свадьбах или давая т. н. квартирники. Впрочем, такая деятельность считалась чистой любительщиной (хобби) и, как правило, находилась в стороне даже от различных форм т. н. художественной самодеятельности (вокально-инструментальные ансамбли, хоровое пение и пр.).

Если же человек собирался стать профессиональным артистом, он шел двумя путями: либо поступал в вуз соответствующего профиля, либо создавал свой музыкальный коллектив, стремясь попасть в списки какой-либо филармонии, – без этого в СССР нельзя было официально концертировать.

Однако, вне зависимости от направления деятельности, подобные артисты и музыкальные коллективы были практически изолированы от медийной индустрии в целом!

Было большой проблемой предложить профессионалам написать слова и музыку. Ни о каком промышленном производстве носителей также не могло быть и речи: свое творчество новички распространяли только в виде т. н. магнитоальбомов. И выступали «живьем»: примитивное оборудование не позволяло делать и сотой доли того, что доступно сегодня любому исполнителю. Но это давало закалку, вырабатывало смекалку, побуждало к творчеству!

Негде взять песню – напишем слова и музыку сами (у многих было музыкальное образование); нет помещения для репетиций – поедем к друзьям на дачу; на запись песни дают пять минут – не беда, месяц будем репетировать до посинения, пока не сможем исполнять ее на все сто даже без музыкальных инструментов и микрофона.

Современные же условия работы кардинально отличаются: каждый, имея компьютер, может сочинить стихи и музыку, спеть и тут же записать свое творение, а затем отправить получившуюся композицию в любую звукозаписывающую компанию мира!

Если же сочинять самому не получается, можно петь каверы с помощью караоке-машины: она помогает попасть в ноты даже неподготовленному человеку. Немного усердия, собранности – и вуаля: я пою почти так же, как Мирей Матьё (Mireille Mathieu), Мадонна (Madonna), Елена Ваенга, Муслим Магомаев или Алла Пугачёва.

Сделав караоке-пение своим хобби, можно добиться многого: сносно петь, принимать участие в различных караоке-конкурсах и т. п.

Нельзя сделать лишь одного – стать артистом.

Между любителем и профессионалом (в любой области) лежит пропасть: чтобы из любителя превратиться в профи, нужно превращение, прежде всего, внутри себя – подчинение жизни служению своему делу.

Любитель пения отличается от концертирующего артиста еще и тем, что первый – поет для себя или друзей, а второй – выступает для публики.

На практике это означает, что караокер (начинающий вокалист) настолько поглощен процессом пения (а его и занимает сам процесс – иначе зачем ему вообще петь?), что никого и ничего вокруг себя не видит… Манера держать микрофон также с головой выдает любителя. Караокер сжимает микрофон до хруста в суставах, ибо боится уронить: плата за порчу дорогостоящего микрофона часто бывает равна его двукратной стоимости… Разумеется, ни о каком сценическом наряде речь тоже не идет.

Про подачу песни можно говорить долго – эта тема больная даже для караоке-конкурсов, где присутствует профессиональное жюри; и если приодеться он (она) еще может, выучить слова – тоже (чтобы смотреть на жюри, а не на экран ТВ), то отрепетировать подачу (на профессиональном сленге – поставить номер) получается с большим трудом. Если вообще получается…

Я опишу работу на сцене двух исполнителей (для простоты они будут одного возраста, пола и с одной и той же песней) – караокера и артиста.

Первым выступает караокер.

…Девушка идет через зрительный зал с микрофоном, который взяла у звукооператора, поднимается на сцену, немного ссутулившись и на мгновение повернувшись к публике спиной.

Раздается ритмичное вступление, но она стоит, напряженно замерев; рука с микрофоном опущена. Затем она сжимает его двумя руками около живота. Иногда девушка делает малопонятные движения туловищем, не соответствующие по амплитуде частоте ударной установки, и трясет микрофон.

Ее наряд банален: обычно так наряжаются клерки на корпоративный праздник. Однако некое отличие всё же присутствует: красные туфли, того же цвета ремешок и бусы. Пряжки на туфлях и ремешке имеют разные размер и форму. На пальцах несколько крупных колец.

Наконец на экране ТВ появляются слова, и она начинает петь. Она даже почти попадает в ноты, но звучит это всё равно своеобразно, ибо караоке-фонограмма рассчитана на более вольное пение. А поскольку песня известная, с непривычки слушается она необычно.

Экранов ТВ два, и оба они висят на боковых стенах. Чтобы прочесть слова, девушке приходится поворачивать голову; в конце концов, она непроизвольно поворачивается к залу немного боком.

«Отпустить звук» она не может; держит во рту и пытается «выдавить», напрягая мышцы ротовой полости и голосовых связок (т. н. пение на связках). От этого голос становится излишне высоким, иногда едва не срываясь на крик; «плоский» и «пустой», он априори лишен какого-либо своеобразия. Звуки ударяются о зубы, дробятся и летят в зал в виде брызг, подобно тем, что вылетают из сжатой рукой горловины садового шланга, который юный сорванец направил на отца. Холодные капли жалят публику так, что она непроизвольно морщится: слава Богу, что песня в ее исполнении всего одна; мало кто согласился бы выдержать такое целый час!

Довершает картину микрофон, который девушка крепко сжимает, практически обхватив его головку и поднеся вплотную ко рту. А это значит, что публика слышит крик (даже если она и не поет громко) (см. гл. «Сценические выступления»).

Глаза ее живут своей жизнью: они то закрываются на высоких нотах, то вдруг резко открываются, становясь как блюдца, – чтобы прочесть очередную строчку текста. В паузах – прищуриваются, словно говоря: «Какое мне дело до всех до вас, а вам – до меня»[8 - Фрагмент песни «Куплеты Бена», автор стихов Марк Соболь.].

Телодвижения хаотичны и напоминают о неумелой танцовщице на дискотеке. Никакой связи ни с ритмом песни, ни со смысловой нагрузкой нет. Левая рука безвольно опущена; впрочем, иногда она поднимается и остается в согнутом положении с висящей кистью.

Закончив петь, девушка дожидается окончания песни, сходит со сцены и идет в конец зала отдать микрофон. Тут она еще молодец – некоторые делают это за несколько секунд до окончания фонограммы.

Раздаются жидкие аплодисменты. Публика явно ждет следующего исполнителя.

И вот откуда-то из-за кулис появляется она.

Тонкий и качественный макияж подчеркивает привлекательные черты лица. Загорелая шея, не имея и следа подкожного жира, переходит в умопомрачительное декольте. Длинное платье, немного широкое в районе груди, плотно облегает плоский живот так, что угадываются его мышцы. Так же плотно оно облегает ягодицы, затем расширяясь и доходя до пола, поэтому туфель не видно; можно лишь предположить, исходя из ее статности и манеры движения, что каблук высокий.

Рельефные руки легко держат красивый микрофон.

Она оглядывает зал, на долю секунды задерживаясь на каждом лице; она выглядит спокойной и… даже немного уставшей. «Мой друг попросил меня выступить у него; в мои планы это не входило – я хотела бы сегодня отдохнуть, ибо вчера меня сильно вымотал концерт – публика вызывала на бис три раза; но и отказать не могу – я очень уважаю его» – говорят ее глаза.

– Дорогие друзья, сегодня, в этот ненастный день, я хотела бы спеть вам о лете, о море и солнце… Ведь уже началась весна, а значит, всё самое лучшее – впереди! Я же, как смогу, приближу вас к этому!

Начинается вступление, и она вся оживает – словно в каждую клеточку тела вмонтированы электроды, связанные с фонограммой. Караоке-система выключена; идет оригинальная минусовка песни.

Публика сидит не шелохнувшись, думая о своем: молодые мужчины – о том, что неплохо было бы снять с нее это платье; пожилые деятели шоу-бизнеса – о возможности совместной работы; девушки – о том, что с этого дня нужно всё-таки сесть на диету и записаться в фитнес-центр; женщины – о предложении ей услуг стилиста или модельера…

А она поет! Задавая тон связками и заставляя нёбо, челюсти и губы работать, она свободно выносит все звуки вперед, от чего они выходят наружу в виде плотной, сильной струи, которая, в отличие от брызг, вообще не попадает на публику! Публика просто смотрит на нее, как смотрят на водопад; она любуется им, оставаясь при этом совершенно сухой. А на водопад (как и на пламя) можно смотреть бесконечно, не правда ли?

Она поет так же, как и оригинальный исполнитель, – с теми же акцентами, однако, играя голосом, добавляет мелизмы[9 - От др.-греч. ??????? – песнь, мелодия. Мелодические украшения звука, задаваемые связками. Не меняют темпа, ритма и длительности такта песни. Невозможны без владения т. н. диафрагмическим дыханием, постановки голоса и дыхательной опоры (прим. авт.).], из-за чего песня становится более искусной и красивой.

И публика запоминает такое исполнение; впоследствии, услышав песню по радио, она начнет сравнивать обеих певиц; а это и есть то, к чему должен стремиться любой артист: чтобы его голос и манера исполнения запомнились больше, чем слова тех шлягеров, которые он исполняет.

…Вместе с ней поет и ее тело – она не танцует, она именно поет телом; каждая часть его словно говорит: я хочу отдать вам себя всю, хотя я только часть тела, но я тоже пою, вам нравится?

Вот только глаза не поют – они излучают чудесную, светлую энергию, оставаясь открытыми даже тогда, когда их ослепляют вспышки камер; мало того, они умудряются уделить хотя бы мгновение не только всем объективам, но и всем лицам в зале!

Песня закончена.

Певица грациозно кланяется публике в пояс; грохот аплодисментов буквально накрывает ее, не давая выпрямиться. Наконец она покидает сцену; но аплодисменты не смолкают: публика не столько ждет ее нового появления, сколько словно бы отсекает аплодисментами от других исполнителей.

Но внезапно она выпархивает, и, судя по легкости походки можно догадаться, что ее ноги босы.

– Давайте танцевать, – предлагает она и без перехода начинает петь.

Песня медленная. Невозможно популярная и невозможно красивая. Народ встает и начинает кружиться в медленном танце. Незнакомые прежде люди сближаются, и вот уже многие что-то оживленно обсуждают, возвратившись за столики.

А она танцует. Кружится по сцене на подушечках пальцев. Ее платье мечется вокруг тела, то обнимая его, как внимательный партнер, то не поспевая за ним, как проигравшая танцевальное соревнование соперница…