Долгое космосвинство. Галактические авантюристы – 2

– Да что же вы делаете?! Я же голая!

Раздался топот и в каюту вбежал четвёртый инопланетянин…

Я полюбовался на плотно упакованную зелёную четвёрку в тесном для такой компашки гальюне, усмехнулся, и со знакомым калашом пошёл осмотреться. Рядом с яхтой на надувных понтонах стоял смахивающий на летающую тарелку космолёт. Я, ощущая себя космическим пиратом, по трапу прошёл внутрь приза, быстро осмотрел. Глянул на толпу родных земных бандитов в двух камерах, причём там сидела и девка, за которую выдавала себя Вика, и её папик, важный босс мафии, и ещё пяток мафиози. Орали, просили их выпустить, обещали богатство, девка переводила, и нифига она на Вику не похожа, куда менее красивая. Я пнул валявшиеся в большой рубке прозрачные футляры с теперь нашим плутонием – увесистые небольшие тонкие стержни по паре кило.

После тарелки осмотрел яхту, ухмыльнулся на притащенные инопланетянами ящики со взрывчаткой, вернулся к девочкам, сказал:

– Уже можем лететь в космос, но идея Маши лучше. В космолёте наверняка маячок, и долго мы не пролетаем. А так… срок давности выйдет. Ещё теперь понятно, почему Вика след и у этих даргов не оставит – камер две, её заперли бы с мафиози, а те убили бы в ярости.

Тут раздался гнусавый голос из гальюна:

– Не усугубляйте своё положение! Если сдадите нас своим властям, то космолёт взорвётся, и очень сильно. И в любом случае полная зачистка всех, кто узнал лишнее. Нам разборки в Лиге Рас из-за пустяков не нужны.

– Лига Рас? Это которая… – начала Вика.

– Вика, ты хоть понимаешь, что сейчас пытаешься найти нам четырёх попутчиков в будущее? – перебила её Маша. – Ведь если они узнают, что будет…

– Нет! Мы не хотим в будущее! Да вы что, решили в световом корабле улететь? Дураки! Там вы станете никем. И мы, – гнусаво завопил капитан, – Стереть наши регистраторы можно, а вот нашу память… Отпустите нас! И не бойтесь, мы вас не убьём из пушек, ведь это уже будет неспровоцированное нападение вне рамок зачистки в недоразвитых мирах… Нам война с другими расами не нужна. Только смойтесь с планеты до прилёта наших следователей и спецназа.

Про взрывы и войны может и врал. Но предложения нормальные. Мы глянули на регистраторы – а прикольные штуки, как видеорегистраторы, но куда круче, и совсем маленькие, но считать из них информацию можно только в специальном громоздком устройстве. Три регистратора мы забрали и прикрепили – Маша и Вика на волосы, а я на ухо, как массивную клипсу. Потом мы надевали на свои головы лингвошлем, и за полчаса на всех, в том числе и во время перелёта, изучили языки всех пяти вышедших в галактику рас – даргский, вергский, крокский, кальмский и муший – и язык межрасового общения, вселенский.

Взлетели, полюбовались на осветивший ночное море и разметавший яхту огромный взрыв. Маша взяла один плутониевый стержень, успокоив нас, что он состоит из не очень радиоактивных изотопов, а футляр ещё уменьшает излучение. Мы все сели писать письма родственникам, что у нас всё хорошо, но больше они нас не увидят, а на память от нас останутся деньги, которые перевела для них Маша, благо, что номера карт у нас были. Там правда суммы огромные. Хотя куда более огромные лежат в тайниках у нас в России, и адреса разных тайников мы тоже отправили родственникам. И инструкция по составлению более-менее годных сообщений родне у Маши была. Ещё она отправила немалые суммы денег паре десятков заранее выбранных людей, которым решила помочь.

Через полчаса мы вышли в пригороде Твери. Я сказал, подавая зелёным инопланетянам один бластер:

– Валите домой. И не вздумайте чудить.

– Да пошёл ты к чёрту. Мог бы и сдаться, – гнусаво буркнул капитан, – получил бы ноги, стал бы крутым киборгом. А лет через десять, и свободным. Бластеры на Земле не оставляйте. Если воронку на месте тех, кто использовать или изучать будет, не хотите… Теперь отписываться за всё это полгода, да ещё проверки ваших следов будут…

А через полчаса мы уже миновали прохладный ночной лес, нашли какое-то убогое здание. Отмеченная спиралью дверь. Слабо освещённый коридор. Туалет. Лестница вниз. Длинный тоннель куда-то далеко от здания. Дверь. Комната со стульями и овальной металлической дверью корабля, которая начала со скрежетом открываться после нажатия Машей кнопки на вынутом из сумки пульте. По другой кнопке с пульта открылась потайная дверь в боковой стене, в ангар.

Вошли в тесное и не выглядящее круто нутро корабля с тремя привинченными заурядными, но хоть мягкими, креслами с вполне автомобильными ремнями безопасности. Я открыл указанный и разблокированный Машей незаметный люк в полу, мы вместе быстро вытащили стальные кишки, пачкаясь в масле. Маша затолкала плутониевый стержень, быстро что-то проверила, два раза выбегала на пару минут, с руганью затолкала начинку обратно, захлопнула люк и теперь быстро стучала на ноутбуке. А я сел в кресло, пристегнулся и закрыл глаза – чертовски насыщенный день, и до этого дурдома долгий перелёт, и до того перелёта перелёт, я уже третьи сутки нормально не спал, и это расслабленное курортное существование проклясть готов. И ноги чертовски болят! Я теперь понимаю, как измотана была Маша… Она устало сказала:

– Все емэйлы отправила. Прощай, Земля двадцать первого века. Но мы вернёмся, описав хорошую такую петлю. Поехали! Регата началась!

– Прилетели! – донёсся откуда-то голос Маши.

– Что?! – офигел я, протирая глаза. – Я же только глаза закрыл. А рёв двигателей? Я хотел на Землю из космоса посмотреть. Сколько я спал?

– Так ты что, проспал этот чудесный вид на Землю из космоса? – с сарказмом удивилась Вика.

– Полчаса ты отдыхал, – улыбнулась Маша, – и сейчас 122812 год. Садимся как раз на стадион. Блин, еле успели. Я подгоняла на полдень последнего дня Межгалактической Олимпиады, а они уже похоже все здесь. Ну да ладно. Собрались, работаем.

Со скрипом открылась дверь, и мы вышли на гранитною арену громадного ревущего и хохочущего над нами стадиона. Несколько сотен тысяч гуманоидов, половина из них люди, весело орали, пили и ели – подробности были видны на огромных экранах с выпуклым изображением. Экраны показывали и десятки небольших, выглядевших как из будущего, ха, космических кораблей предельно облегчённой конструкции, стоявших на арене.

На экранах мельтешил и наш звездолёт в виде совсем уж небольшой для космолёта бочки, и с кривой надписью на боку «Три свиньи» – когда только успела Маша намалевать. «Три свиньи» нагло стоял прямо перед большим столом, за которым сидели судьи, гуманоидов двадцать. И мы трое на экранах красовались – помятые, всклокоченные, чумазые, в пятнах от кофе, машинного масла и ещё от чего-то. Показали крупным планом и типа рентгеновское изображение моих ног ниже колен, с протезами, и диктор удивлённо орал на вселенском языке, что у меня примитивные протезы. Проорал, и что Маша тяжело больна. А потом показали и Вику, ещё и смачно пройдясь по её прекрасным формам, и диктор вопил:

– Они из какого-то дикого места, их регистраторы и бластеры являются жутким даргским антиквариатом! А эта красотка великолепна как совершенный запретный генетически изменённый клон!

Затем жюри оживлённо совещалось, а мы рассматривали публику. Восемь рас. Маша помогла с названиями мне и Вике. Люди, вернее земляне, хотя ещё правильнее макоки – так нас инопланетяне назвали. Уже знакомые зелёные дарги. Пять рас понятны из названия на русском, и все гуманоидные. Кроки, отдалённо смахивающие на тёмно-зелёных антропоморфных крокодилов. Муши похожи на чёрных насекомых с фасеточными глазами, кальмы на синих сухопутных кальмаров, котты на низкорослых головастых котов. Еноты, вообще, вылитые двуногие еноты немного ниже людей. Ну и верги – эти самые суровые на вид, коричневые длинноухие головастые лысые космические амбалы-неандертальцы с суровыми рожами. Хотя их дамы весьма симпатичные, с короткими причёсками на пропорциональных для нас головах, здорово похожи на землянок, забавно длинноухие, и какие-то как будто анимешные слегка – может всё-таки упомянутая генетическая инженерия поработала.

Тут дозрело жюри, инсектоид-муш сказал на вселенском языке в микрофон на весь стадион:

– Яхта «Три свиньи» не подавала заявку, – он указал на пустую прозрачную банку, откуда до этого вытаскивали шарики, случайным образом рассматривая результаты. А как вытаскивали, тут же и показали на одном из экранов.

Сидевший рядом енот проказливо глянул на нас, на банку, весело сказал:

– И они не сдали регистратор яхты, хотя для такой древней конструкции, зато очень экономичной, хватит и регистратора одного из членов команды.

Маша охнула, глянула на меня, достала подготовленную бумажку. А я обнял её и Вику и всех потащил к столу. У стола я снял регистратор с уха и положил перед жюри, а Маша нагло сунула бумажку в банку. Я сказал:

– Вот заявка в банке и регистратор.

– Вы только что положили! И заявки нет в списке, – гнусаво проорал дарг, схватил и сунул в какую-то фиговину регистратор, и завопил сильнее. – Это украденный у даргов 120 тысяч лет назад регистратор! Преступники!

Четверо из жюри – единственный енот, один человек из четверых, а именно женщина средних лет, и неожиданно два верга из четверых, начали смеяться. Енот весело сказал:

– Ну так в правилах регаты на дальность перелёта на одном ящике плутония не указано, когда можно начинать гонку, когда подавать заявку и как именно. Ну и сейчас и на них распространяется олимпийский иммунитет, а преступления не очевидны, да и знаю я их 21-й век второй эры, первые шаги на орбите Земли, дарги сами к ним прилетели и ограбились. Ловите лучше мафию времени. Я голосую за победу яхты «Три свиньи», сжегшей… одну сотую ящика плутония на 120 световых килолет! Примерно. Но в любом случае преимущество колоссальное. Подробности пусть зануды-дарги впишут. Да и всё уже на экранах.

– Кто бы сомневался, что шут решившей, раз олимпийский иммунитет, почтить Землю визитом принцессы проходимцев и недоделков Бенки будет за жуликов, – процедил один из людей, похоже председатель. – И подданные императора У. И наша защитница авантюристов… Пять минут совещание, затем голосование.

Мы отошли к своему кораблю-бочке, рассматривая трибуны, оживлённо оравшее жюри, корабли и команды конкурентов, причём три тройки были уже с бутылками шампанского, конечно зная результат, хотя все были встревожены. Наконец судьи проголосовали, нажав большие кнопки, и председатель начал:

– Жюри решило… Изменить правила регат. На следующую олимпиаду. А пока… Первое место и приз в виде большого серебряного кубка, золотых медалей, диплома лучших инженеров и двадцати тысяч трямов достаётся… одиннадцатью голосами против девяти… Нет!

Председатель подозвал довольного человека, хотя теперь наверно уж землянина или макока, из наших короче, и начал быстро шептаться, расплываясь в кривой улыбочке. Я рассмотрел жюри – по четыре макока, дарга, верга и крока, вернее крокши, у них похоже женщины верховодят. И по одному еноту, котту, мушу и кальму.

А предводитель жюри на весь стадион провозгласил:

– Я, как председатель жюри, объявляю переголосование в связи с открывшимися новыми обстоятельствами. Команда яхты «Три свиньи» одета не по форме! Их грязная одежда оскорбляет зрителей и жюри. Похоже, решили и назваться, и выглядеть грязнулями. А правила Олимпиады гласят, что спортсмены должны быть одеты подобающе.

Жюри отключило для всего стадиона звук от своего стола и начало оживлённо лаяться. А мы посмотрели на экранах ложу парламентариев Земной Конфедерации, как пояснил диктор, и это было связано с обвинением нас в чумазости. А вокруг их ложи показывали людей, поголовно евших салат оливье из бумажных ведёрок. И все ржали, а парламентарии кто хмурился, а кто криво улыбался.

Наконец жюри опять проголосовало и председатель радостно сообщил:

– Ну что же, крючкотворство ведь оружие обоюдоострое. Итак. Шестнадцатью голосами против четырёх, команда «Три свиньи» дисквалифицирована! Победителей сейчас объявим, а трём свиньям назначен утешительный приз – лечение всем троим, причём Олегу будут выращены и пересажены новые голени. Ну и всем троим предложим пожизненную работу уборщиками, в чистой одежде. До рассмотрения их преступлений следователями и судом. А простая, но чистая, одежда, обычная еда в общественных столовых и скромные квартирочки у нас всем бесплатно полагается. И хочу заметить, что работу имеют далеко не все обитатели развитых миров, хотя вакансии уборщиков есть всегда, и оплата конечно втрое меньше средней, но и пятнадцать трямов в месяц тоже деньги. Итак. Победители…

Дальше я не слушал. Да и мало кто слушал, трибуны неистовствовали и свистели, в жюри даже полетели бутерброды и стаканчики с напитками, но стоявшие между судьями и трибунами охранники подняли большие прозрачные квадратные зонты. Так что председатель только проорал, что объявит победителей позже.

Я вздохнул, собрался, улыбнулся, обнял моих девочек, сказал:

– Не расстраивайтесь, тоже хорошо получилось. Маша будет жить долго и прекрасно. Я буду с ногами, о чём и мечтать не смел. Вике тоже что-нибудь подлечат, но наша фитнес-няшка и так прекрасна, и не погибла. Ну а что уборщиками… Может потом другие варианты появятся.

– Если не посадят, – вздохнула Вика, – а то ещё и на рудниках за харчи, робы и охраняемые нары поработаем.

– Двадцать тысяч трямов, это же средняя зарплата троих, и не уборщиков, за… двенадцать лет. Мы могли бы жить не в общаге, а в своём доме, – устало сказала Маша, шмыгнула носиком.

Затем пропела: