Император из стали: Император и Сталин. Император из стали

– Да, – попытался приподняться со своего стула марк-мастер, – но старость…

– Старость, – жёстко перебил его Магистр, – это когда знаешь все ответы, но никто тебя не спрашивает…

Марк-мастер рухнул обратно на стул, а Магистр натянул на голову простецкий картуз мастерового и, уже направляясь к выходу, бросил через плечо:

– Я устал от рутинных забот и хочу предложить братьям вас на моё место. Закончите свои дела здесь – подумайте об этом предложении…

* * *

Марк-мастеру действительно необходимо было спокойно посидеть, подумать и разложить по полочкам полученную информацию, переформатировать её в план действий, где любой просчёт мог стоить карьеры, положения, а то и самой жизни.

Марк-мастер капитула королевской арки Объединённой великой масонской ложи Англии, он же Артур Уильям Патрик, герцог Коннаутский[6 - Артур Уильям Патрик, принц Великобритании, герцог Коннаутский в 1901 году стал после принца Уэльского, короля Эдуарда VII, Великим магистром Объединённой великой ложи Англии и пребывал в этой должности почти до самой смерти в 1942 году.], был профессиональным военным, хотя его специализация была весьма специфична. Именно из-за неё, несмотря на громкие должности – Главнокомандующий бомбейской армией, Главнокомандующий войсками в Ирландии, – в реальных сражениях он не участвовал. В частности, от англо-бурского театра военных действий главнокомандующего держали подальше.

В терминах ХХI столетия его бы назвали специалистом по тайным операциям, вкус к которым он почувствовал во время службы в Канаде, до совершенства отточил в Индии и теперь вовсю применял в Ирландии, в результате чего на самых непримиримых и оголтелых местных сепаратистов напал мор, косивший их ряды гораздо эффективнее британской армии и судов.

Только что он получил задание, которое его смутило, но не смогло остановить. Как человек военный и дисциплинированный, он привык выполнять приказы, а не обсуждать их. Тем более что отдавший приказ был не только его прямым масонским начальником. Великий магистр Объединённой великой масонской ложи Англии был не кто иной, как Эдуард Альберт, принц Уэльский, престолонаследник, старший сын королевы Виктории, и приказал он не что иное, как помочь утихомирить свою маман, развившую некстати недюжинную активность в чрезвычайно чувствительных для принца вопросах.

Весь разговор высокородных вольных каменщиков, выглядящий со стороны как отвлечённый философский диспут, был на самом деле краткой и информационно насыщенной постановкой очередной задачи на очередную ликвидацию, но на этот раз совсем не ирландских сепаратистов…

* * *

У будущего короля Великобритании Эдуарда VII, а в декабре 1900-го – принца Уэльского, известного под своим первым крестильным именем Альберт (уменьшительно – Берти), был воз и маленькая тележка причин не любить свою мать – «женщину-эпоху». Второй ребёнок, старший сын королевы Виктории и принца-консорта Альберта, практически не допускался к государственным делам. Более того, Виктория испытывала к нему тихую ненависть, абсолютно необоснованно считая виновным в смерти отца. Но главная трагедия Эдуарда была в несоответствии его амбиций статусу. Быть до шестидесяти лет наследником – это испытание не для слабых.

Альберт-Эдуард был вовсе не дурак и имел достаточно обширное академическое образование. В Эдинбурге прослушал курс промышленной химии, в Оксфорде изучал юридические науки, а в Кембридже совершенствовался в языках, истории и литературе. Но самыми развитыми у Эдуарда оказались хорошие от природы дипломатические способности: он в совершенстве владел наукой полуслов, намёков, хитростей и туманных обещаний. В мужском обществе принц всегда становился душой компании, увлекал всех своим оживлением и шутками.

Как мог, великовозрастный наследник мстил за пренебрежение к нему своей великодержавной маман. Заявлял о поддержке Дании и её претензий на Шлезвиг-Гольштейн в пику прогерманской политике королевы. Прилагал публичные усилия, чтобы встретиться с Джузеппе Гарибальди как раз в то время, когда Виктория уверяла Рим в своей безусловной поддержке и отсутствии каких-либо связей с повстанцами.

Особенно любил принц совмещать приятное с полезным, демонстративно попирая пуританские нравы своими многочисленными амурными приключениями, которых ничуть не стеснялся и не скрывал ни от матери, ни от своей супруги Александры. Он делал всё, чтобы продемонстрировать оппозиционность и независимость.

Но всё это было мелко и несерьёзно. Душа просила настоящего большого дела. Тем более что в руках у принца было весьма изящное и достаточно мощное, хотя и обоюдоострое, оружие – Объединённая великая ложа Англии (United Grand Lodge of England).

Большим делом Альберту-Эдуарду казалась великолепная возможность перехватить у мамы Вики управление тупой тщеславной куклой Алисой Дармштадтской, а вместе с ней – и всей огромной территорией Российской империи, которая может быть вполне самостоятельным инструментом глобальной политики и тотального обогащения. И когда из Санкт-Петербурга поступило предложение, больше напоминавшее детально разработанный, изящно продуманный план, он согласился, практически не раздумывая.

Для выполнения первого пункта этого плана требовалось что-то, объединявшее лучше родственных уз и связывающее крепче договорных отношений. Нужен был компромат, которым будет владеть только он и никто другой. И если таковой нельзя найти, его нужно организовать.

В 1894 году, после смерти императора Александра III, принц посетил Петербургский двор, желая приглядеться к своей будущей вассальной территории. К этому времени братья-масоны уже изрядно поработали в Зимнем дворце, и Берти чувствовал себя в Северной Пальмире вполне уверенно.

Будучи дядей бывшей принцессы Алисы Дармштадтской, нынешней императрицы Александры Фёдоровны, Альберт-Эдуард за первым же завтраком фамильярно и с солдатской прямотой заявил: «Как профиль твоего мужа похож на профиль императора Павла!»[7 - И этот визит в Санкт Петербург, и эти слова про схожесть Павла I и Николая II, сказанные принцем Уэльским, будущим королём Британии, в домашней обстановке, прекрасно описаны в дневниках-мемуарах всех участвовавших лиц. О том, что текст Альберта-Эдуарда был явно не про портреты, понятно, если посмотреть на профили обоих самодержцев.] Сказал, сослался на неотложные дела и отправился ждать, будет ли поклёвка?

Ждать пришлось недолго – уже на следующий день свой человек в Зимнем передал информацию о живом интересе, который проявляет императрица к судьбе несчастного пращура своего супруга и особенно – к участию Британской короны в досрочной смене императоров в доме Романовых. Рыбка сожрала приманку, оставалось только аккуратно подсечь и тащить.

Проиграть в такой партии было невозможно. При удачной реализации он получает новую правительницу России, абсолютно управляемую, связанную с ним убойным компроматом. Если что-то пойдёт не так, он всегда может сделать удивлённое лицо и даже помочь найти заговорщиков – кому нужны эти варвары в случае некачественно сделанной работы?

Однако всё пошло не так, совсем не туда, где у принца Уэльского был заготовлен план «Б», и совсем не по тем тропинкам, которые он заботливо устлал соломкой. Сначала Николай II никак не находил времени полистать подаренный ему альбом, хотя его регулярно подкладывали на самое видное место в кабинете. А когда полистал, время было потеряно – для получения гарантированного результата концентрации яда уже не хватало.

Телеграммы Аликс бабушке, копии которых к Альберту Эдуарду по масонским каналам тайно отправлял премьер и глава МИД Солсбери, вскрывались его личным шифром и представляли собой китайскую шкатулку, где под Алисиной паникой, с требованием сделать хоть что-то, прятались сухие отчёты с перечислением необходимого, чтобы закончить начатое.

Появилась спешка, а с ней – ошибки и накладки. Гонец с дополнительной дозой сам отравился, не доехав до Ливадии. Свою собственную игру «Угадай наследника» начали придворные. Тихо бунтовали врачи, отказываясь ставить нужный диагноз. Все эти угрозы пришлось купировать, задействовав практически всю свою агентуру, включая ненадёжных и жадных турецкоподданных.

Потом царь, только оклемавшись, отправил супругу с глаз долой, чем резко затруднил окончательное решение вопроса. И наконец, последней каплей в этой череде неудач было распоряжение королевы Виктории «найти того умника, который подсказал Аликс, что она похожа на Екатерину II»… Вот чего-чего, а расследования у себя дома принц Уэльский совсем не ожидал и запаниковал.

Что такое маман с попавшей ей под мантию шлеёй, Альберт-Эдуард прекрасно знал, а потому решил действовать на опережение. Секретарь королевы Мунши, которому Виктория доверяла, но почему-то отказалась дать дворянство[8 - Виктория действительно наотрез отказывалась даровать дворянство своему секретарю Абдул Кариму (Мунши), что стало причиной жестокой обиды и даже демонстративного отъезда его на Родину. Впрочем, ненадолго. Увидев, что демарш не произвёл на королеву никакого впечатления, Мунши вернулся в Лондон.], был прекрасным объектом для вербовки, чем герцог Коннаутский и воспользовался в один из его приездов на историческую Родину. Секретарь, получив личное заверение принца, что все его мечты сбудутся «как только, так сразу», подвести не должен. Ну, а после разберёмся и с ним. Исполнители обычно долго не живут…

Декабрь 1900-го.

Яхта «Штандарт». У берегов Поти

Древнегреческий географ Страбон писал: «На реке Фасис стоит город, он тоже Фасис, и окружает его озеро, море и река… Стремительна она и бурлива. Несётся, бежит по Колхиде, извилиста очень, а потому перекинуто через неё в разных местах 120 мостов – полноводная и судоходная, она соединяется с Понтом». В переводе с греческого Фасис означает «фаза». Отсюда и название красивейшей птицы фазан, по преданию похищенной греками вместе с золотым руном. У себя на родине греки развели её, и с той древнейшей поры обитает она по всей Европе.

Мифологический город Фасис в Колхиде по многим данным совпадает с Поти.

Морская вода у побережья Кавказа – самая тёплая и приветливая. И не только вода.

В конце XIX столетия в Поти побывал Александр Дюма. В произведении «Кавказ» французского писателя остались такие строки: «Мегрельские женщины, особенно блондинки с чёрными глазами и брюнетки с голубыми, – самые прекрасные творения на земном шаре».

И всё же ни тёплая вода, ни красивые женщины не занимали сейчас головы обитателей императорской яхты, болтающейся на зимних волнах в миле от берега.

– Нет, это чёрт знает что! – возмущался Сергей Юльевич Витте, маршируя вдоль борта и хмуро поглядывая на каменистое побережье со стоящими на нём в пределах прямой видимости жандармскими постами, за спинами которых маячили казачьи разъезды.

– Сергей Юльевич, ну что вы так нервничаете, – недовольно поморщился председатель комитета министров Иван Николаевич Дурново, комфортно расположившийся в шезлонге с бокалом императорского коньяка, доступ к которому был открыт высочайшим повелением в качестве компенсации за вынужденное заключение. – Вы же сами говорили, что устали как собака и мечтаете о трёх днях где-нибудь на море или на водах. Вот и пользуйтесь моментом!

– Дражайший Иван Николаевич, – под насмешливым взглядом председателя комитета Витте закипал, как чайник, – в Пекине начались переговоры представителя китайского правительства с послами европейских держав, в Америке сменилось правительство, и всё это самым непосредственным образом влияет на финансы империи! И мой долг…

– Ваш долг, – перебил Витте подошедший министр путей сообщения Хилков, – выполнять распоряжения императора. И он, уезжая, задал вам домашнее задание. Вы его уже выполнили?

– Не мне одному, а нам, дражайший князь, – бурлил Витте. – Нам всем было приказано решить проблему непроизводительного населения. Но…

– Но биржевые индексы падают, а без вашего присутствия в Петербурге никто не посмеет снимать с торгов ваши инвестиции и изымать деньги ваших клиентов, – закончил за него Хилков под общий хохот присутствующих. – Полноте, Сергей Юльевич, мы прекрасно знаем все ваши скромные – и тут я не ёрничаю – гешефты.

– Князь! Вы бываете невыносимы! – в сердцах бросил Витте и резко сменил тему. – Это его императорское величество может позволить себе такую роскошь, как свободные фантазии на экономические темы и даже увлечения марксистскими идеями. А нам требуется прочно стоять на ногах, а не витать в высших сферах.

Витте подпрыгнул и с силой ударил каблуками по палубе, демонстрируя, как прочно надо стоять на ногах.

– Социалистические идеи сильны лишь отрицанием и крайне слабы своими альтернативными предложениями. Уважение к Марксу как к крупному теоретику – это одно, использование марксизма на практике – совершенное другое. Главная проблема социалистических идей – это нестыковка между врождённым чувством справедливости и желанием наживы в самом человеке. Причём если человек из низов, то его погоня за деньгами обычно продиктована лишь желанием выжить или не дать умереть семье, а жажда наживы верхов – просто жадность и распущенность, продиктованная желанием получать всё больше удовольствий. И что прикажете делать с этим первородным грехом?

– Вот Маркс и предлагает всё отнять и поделить по справедливости, – подыграл Витте министр образования Боголепов.

Витте с раздражением посмотрел на «этого книжного червя» и махнул рукой:

– А что, мало отнимали и делили? Да всю историю только этим и занимались и всегда исключительно с благородными побуждениями. В душу человека вложена идея справедливости, которая не мирится с неравенством – с бедствием одних в пользу других, от каких бы причин это ни происходило. В сущности, это корень всех исторических эволюций.

Но почему тогда воз и ныне там? Почему после каждого передела «по справедливости» всё очень быстро возвращалось на круги своя? Нет, не в этом дело. Дело в нашей темноте! С развитием образования народных масс – образования не только книжного, но и общественного – сказанное чувство справедливости будет всё более и более расти в своих проявлениях и, в конце концов, станет постоянным состоянием всего общества.

– И когда у вас запланировано хождение в народ? – не скрывая своей иронии, полюбопытствовал Боголепов.

– Да, голубчик, что-то вы погорячились, – подал голос Дурново. – Как вы собираетесь усадить за парты крестьян, которые, как сказал государь, с голоду пухнут? Да они поменяют ваши «аз-буки-веди» на краюху хлеба или на штоф водки – на том дело и кончится…

Сергей Юльевич закрыл глаза и про себя грязно выругался. К петербуржской знати он не испытывал ни малейшей любви: «Они отличаются от обыкновенных людей не столько большими положительными качествами, как большими качествами отрицательными» – писал он в своём всеподданнейшем докладе императору. Как-то и вовсе обозвав немалую часть дворянства «дегенератами», Витте предложил Николаю II лишить их права занимать высокие государственные посты, если только они никак не проявили себя в конкретном деле. Идея, разумеется, не прошла[9 - Слова Витте, приведённые в тексте, это его собственные размышления, взятые из мемуаров, записок и всеподданнейших докладов Николаю II.].