Gaudeamus. Как студенту стать мужчиной и другие академические хлопоты

– Это мой муж. Он слазил с машины и упал. Вот, разбил голову. Ему сейчас плохо, и я пошла к вам. Спасибо, что помогли.

– Пожалуйста, – за всех ответил Серж. – Рады были помочь. До свидания.

Друзья, все еще улыбаясь, раскланялись и развернулись к выходу. Тут раненый издал ртом булькотание, похожее на человеческую речь и не оставлявшее сомнений в причинах его нетрудоспособности. Оттолкнувшись спиной от стены, он попытался принять вертикальное положение, но не удержал равновесие и звонко шлепнул лицом по столу, стоявшему перед ним. Манипуляции с собственным телом не увенчались успехом, и он оставил всякие попытки предстать в человеческом виде, проводив гостей неопределенными жестами. Как впоследствии выяснилось, парень целенаправленно упивался еще в кузове вахтенной машины, причем на виду у преподавателей, и при выгрузке ухитрился лбом протаранить ворота, ведущие в лагерь. Начальство уже было осведомлено о его подвигах, и назавтра супружеской чете предстояло безрадостное возвращение на перекладных в Пятигорск.

Неудача на некоторое время испортила боевой настрой в правой половине дома №7. Друзья обсудили ситуацию и решили идти к испанкам. Они хорошо знали своих соотрядниц, поэтому продолжение праздничного вечера не сулило неприятных неожиданностей. Прихватили гостинцы (необходимый носильный запас бутылок и продуктов) и двинулись в путь. К испанкам компания заявилась в самый разгар торжеств и была тепло встречена. Высокое собрание уже в новом составе расселось по кроватям, и застолье, точнее застулье, поскольку угощения лежали и стояли на стульях, продолжилось. Серж и Алекс по очереди играли на гитаре и пели, Витя Гренкин разливал, Ники раздавал наполненные стопочки, стаканы, чайные чашки и даже крышки от мыльниц. Айвэн же, делая вид, что принимает активное участие в ходе торжественного собрания, тем временем пытался тискать свою соседку справа, а иногда, когда забывал первоначальный замысел, то и соседку слева. Разливать всегда поручали Вите Гренкину, так как он обладал феноменальной способностью в любых условиях (в темноте, на бегу, в тряском кузове) и в любом состоянии наливать напитки всем поровну. К тому же, он был известен своей кристальной честностью и сообразительностью в этих делах, то есть остро чувствовал, когда необходимо применять дифференцированный подход при распределении напитков. В десять погас свет: электричество вырабатывалось автономной дизель-электрической установкой, и на ночь ее останавливали, чтобы зря не расходовать солярку. Как обычно в таких случаях, окна тщательно задрапировали байковыми одеялами и зажгли свечи. Светомаскировка была необходима, потому что начальство не приветствовало проведение приемов и раутов после отбоя.

Торжественное собрание продолжилось при свечах, что придало ему еще большее очарование и некоторый оттенок романтики. В сигаретно-свечном чаду и при соблюдении режима тишины это стало похоже на странную помесь тайной вечери и гусарской вечеринки с артистками: Серж преломлял хлебы (сыр, колбасу, сардины в масле), Ники раздавал страждущим ритуальные напитки, остальные прочувствованно внимали друг другу и все более сплачивались душами и телами. Не было там только Иуды и сакраментальных фраз.

Алекс опять опьянел и в этом состоянии, к своему удивлению, изобрел новый тип дорожного покрытия. Он сидел склонившись над стулом и бессовестно поедал хозяйское малиновое варенье. Алекс был крайне невнимателен, и сладкий, густой сироп пролился на пол и растекся в большую лужу. Бобров хотел переставить ноги, но обнаружил, что прилип. Он поначалу ничего не понял и продолжал сидеть как ни в чем не бывало, пытаясь понять произошедшее с ним. Со второй попытки ему удалось оторвать подошвы, и он переставил ноги – опять в лужу. Тогда он перестал дергаться и смирился. Потом он не за тот конец потянул газету, служившую скатертью, и гора хлебных крошек и прочих отходов застолья высыпалась в малиновую лужу. Бобров снова оторвал ботинки от пола и незаметно разровнял крошки под ногами, чтобы их не так было заметно. Тут выяснилось, что теперь отрывать подошвы гораздо легче, и Алекс успокоился. Спустя пять минут он наклонился и потрогал получившееся покрытие пальцами – вышло нечто вроде асфальта. Он сел прямо и, качнув головой, хмыкнул, как если бы сказал про себя восхищенно: "Ишь ты!" Новое покрытие ему очень понравилось своей дешевизной и прочностью. В этот момент он заметил, что друзья его встали и собираются уходить, и присоединился к ним.

Придя домой, Серж, Айвэн, Ники и Витя Гренкин улеглись в постели, Алекс решил похозяйничать в доме и набил полную печь дров, чтобы всю ночь было тепло. Последние поленья он забивал ногами, и поскольку огонь разгорался, по его мнению, недостаточно быстро, он до предела выдвинул заслонку и на всю открыл поддувало. С чувством выполненного долга он разделся и сложил одежду кучей в свой распахнутый настежь чемодан, лежавший у его кровати. Алекс залез в постель и растянулся на спине, заложив руки за голову. Он лежал и улыбался, ему было хорошо, только состояние это довольно быстро прошло. С Алексом случилось то, что в народе называют вертолетами. Если он лежал, то его тошнило, тогда он садился в кровати и, уткнувшись носом в подобранные колени, засыпал. Заснув, он падал на спину, и тут его снова начинало тошнить. Потом весь цикл повторялся. Это маятниковое состояние длилось минут двадцать, которые показались Алексу вечностью, после чего страдальца вырвало прямо в открытый чемодан. Только после этого Алексу стало немного легче, и он заснул неспокойным сном: ему снилось, будто он на вздымающейся и проваливающейся палубе корабля пил водку и запивал ее литрами малинового варенья. Тошнило даже во сне.

Утром от громкого стука в дверь первым проснулся Ники и побежал открывать. В комнату вошла бодрая и пышущая горной свежестью Людмила Васильевна. Они пришла поднять на ноги команду Сержа, так как знала точно, что громкоговорителем ночных гуляк не проймешь. Наступил кошмарный момент выхода на зарядку. Тренер ушла, и Ники, как дельфин, одним прыжком нырнул в кровать. Алекс видел этот трюк и про себя отметил его лихость и изящество. Выбираться из-под одеяла большинство жильцов правой половины дома №7 не решалось: в комнатах было так холодно, что изо рта шел пар. Благодаря хозяйским хлопотам Алекса дрова в печи выгорели за час, и к утру дом совсем остыл. В холодной комнате, предчувствуя страдания на зарядке, Серж, Ники, Айвэн и Витя впали в уныние. Бодр был только Алекс, он лежал и кричал:

– Сволочи! Кто наблевал в мой чемодан?

Друзья его не возмутились вместе с ним и не бросились искать злодея, осквернившего чемодан. В третий раз Алекс приезжал в Дамхурц, третий раз подряд напивался в первый же день, третий раз его рвало в собственный чемодан, и третий раз подряд он не мог поверить, что это его работа, и возмущался. Витя Гренкин видел вчерашние выкрутасы Алекса в гостях и вяло отреагировал:

– Не хрена было вчера после водки варенье жрать банками. Ты что, голодный был?

– Да нет, просто, вкусно было.

– Ну, значит, не будешь следующий раз на шару обжираться.

На зарядку все-таки пришлось выйти. Поскольку лагерь имел титул спортивно-оздоровительного, утром предполагалась километровая пробежка, потом следовали физические упражнения. Безумная идея с пробежкой больше всего возмущала жильцов дома№7. Айвэн негодовал:

– Ну это ж надо было до такого додуматься! Утренняя пробежка – в оздоровительном лагере!

Единомышленники благополучно пересидели этот номер программы в лесу за лагерем, однако на зарядке они были вынуждены присутствовать, так как проводилась она по отрядам и отсутствие их было бы замечено. Серж и Витя Гренкин втянулись и выполняли упражнения осмысленно и почти добросовестно, а Ники, Айвэн и Алекс лишь слабо имитировали движения Людмилы Васильевны, командовавшей мероприятием. После зарядки все, кроме Алекса, сославшегося на головную боль, пошли на реку совершать утренний туалет. На берегу друзья разложили у воды принадлежности и стали собираться с духом. Первым решился Серж. Он встал на четвереньки, погрузил голову в бурный поток и там размашисто помотылял ею. Удар тока, подкрепленный мощной вибрацией, пронизал первопроходца с головы до пят, и он обрел бодрость, как ему показалось, до конца дней своих. Сняв очки, примеру Сержа последовал Айвэн, но ударился лбом о подводную скалу и стал умываться традиционным способом – при помощи рук. Остальные присоединились к Айвэну, и через пять минут вся компания в жизнерадостном расположении духа возвращалась в свое жилище.

По доброй армейской традиции завтрак предварялся общим построением. На линейке, как еще называли это дисциплинообразующее мероприятие, начальник лагеря, командир (из студентов) и комиссар (из студентов – правоверных комсомольцев) поздравили всех с прибытием и призвали с пользой для морального и физического здоровья провести время в Дамхурце. Потом было устроено показательное аутодафе: изобличенную в пьянстве парочку построили перед непорочными студентами, и начальник лагеря зловеще и торжественно огласил приказ об изгнании нарушителей спортивно-оздоровительного режима. Провинившиеся, как Адам и Ева, изгнанные из рая, молча взялись за руки и пошли собираться в дорогу. Всем было их жалко. После этого экзекутор-начальник извлек из карманов конфискованные накануне две бутылки водки и демонстративно вылил содержимое в снег. По прокатившемуся в рядах смутному ропоту можно было заключить, что акция устрашения не возымела действия, но вызвала раздражение. Никто не испугался и не одумался, так как все давно уяснили себе, что развлекаться недозволенными способами можно – попадаться нельзя.

На построении также был зачитан также план культурно-массовых мероприятий и спортивных состязаний. Последнее для жильцов дома №7 звучало как приговор на каторжные работы. На первом месте в списке развлечений стояло представление отрядов, которое проводилось в первый после приезда день после ужина. Заставлять студентов принимать участие в подобных мероприятиях не было нужды: они прекрасно знали, что если сами себя не развеселят, никто их развлекать не будет. Поэтому после завтрака отряд №3 в полном составе собрался в левой половине дома №7, уже покинутой изгнанниками. Название отряду придумали простое, но со смыслом – "Картинки с выставки", потом придумали, что делать на сцене, и Бобров принялся сочинять тексты для участников представления. Подготовкой к вечеру занимались весь день, зато к представлению отрядов подошли во всеоружии.

После ужина официального в доме №7 состоялся ужин неофициальный – с "а ля фуршетами" и напитками, после чего Алекс, как главный режиссер, повел свою команду в столовую, которая к этому времени силами дежурных превратилась в нечто подобное кабаре, только без подиума и официантов. Представление началось. "Картинки с выставки" упирали, в основном, на интеллект и клоунаду. Студенты с английского факультета оригинально и в духе времени назвали свой отряд "Меридианом" и представили романтическую историю с пенями о горах. Отряд французов назвал себя "Гусарская баллада" и бессовестно инсценировал не совсем приличные анекдоты о поручике Ржевском, заменяя перифразами нелитературные фрагменты. Жюри – комиссар, командир, эстетически грамотные преподаватели – единодушно присудило первое место "Картинкам с выставки". "Картинки" в полном составе перебрались в дом №7 и там быстро и эффективно отметили победу, а затем вернулись в столовую, которая уже стала дискотекой. В низком, плохо освещенном зале студенты самозабвенно отплясывали под "Бель Эпок", "Чингиз Хан" и тому подобное, изредка разбавляемое композициями «Дип перпл» и «Назарет».

В самый разгар веселья с дискотеки пропал Витя Гренкин. Ушел с незнакомой его друзьям девушкой. Явился он только к двум ночи, когда все уже улеглись и теперь делились впечатлениями от прожитого дня. Витя был весел и явно чем-то взволнован. После недолгих отпирательств он рассказал, где был. Гренкин на дискотеке пригласил на танец приглянувшуюся незнакомую девушку и уже к концу второго тура вошел с ней в довольно тесный контакт. Его новая знакомая – Ира училась не в инязе, в фарминституте, и в Дамхурц приехала отдыхать со своими знакомыми. Витя, очевидно, очень понравился Ире, потому что она с удовольствием приняла его приглашение к приключению. Они сбежали с дискотеки и в доме №7 мило отпраздновали свое знакомство. Их взаимные симпатии бурно прогрессировали, и встал вопрос о свободном помещении. Витя знал, что дома предпринимать ничего нельзя, так как его товарищи время от времени приходили сюда для "дозаправки в воздухе", как называл это Ники. Безопасность в левой половинке этого дома тоже не была гарантирована, поэтому Витя сделал вид, что смирился, и они пошли гулять. На этом повествование окончилось, Витя не стал рассказывать, что было дальше. А дальше хитрый Гренкин завел даму в лес за пределами лагеря, там увлек ее под елку и стал приставать. Приставал Витя так страстно, что буквально через минуту парочка уже не замечала ни мороза, ни сыпавшегося с веток снега. Гренкину никогда еще не приходилось заниматься любовью в таких суровых условиях, но ему все удалось, хотя в ходе священнодействия под елкой он чуть было не причинил своей подруге вывихи некоторых суставов. Потом они долго гуляли по дороге, проходящей через Дамхурц, смеялись и дурачились. Домой Гренкин возвращался переполненный впечатлениями: он первый раз в жизни любил девушку стоя под деревом, в лесу, в горах, на двадцатиградусном морозе. Вите очень понравилось, но всех этих деталей он не сообщил друзьям.

Тут же было проведено летучее комсомольское собрание, на котором в результате анализа скудной информации, предоставленной Витей, был сделан правильный вывод, что он все-таки сделал это под звездами Дамхурца. Сексуальный подвиг комсомольца Гренкина вызвал у его друзей небывалое чувство гордости за товарища. Размусоливать подробностей не стали, только Ники заметил:

– Ну что, Айвэн, теперь у тебя появился сексуальный антипод.

– Какой антипод?

– Ну, ты, Айвэн, у нас термофил, любишь по горячим котельным с подружками шляться. А у Вити – криофилия. Страсть к занятиям любовью при низких температурах.

Тему развивал Серж:

– Ты, Витек, уникальная личность. Заниматься этим на морозе, кроме тебя, могут только пингвины и белые медведи.

– А чукчи, ханты, манси, эскимосы? – спросил дотошный Айвэн.

– У них для этих целей есть чумы, иглу, вигвамы и яранги. А Гренкин – мужчина, он сделал это под открытым небом из любви к искусству. Учись, Ники.

Ники пообещал, а Витя Гренкин, умудренный недавним опытом, предложил обговорить условия, при выполнении которых каждый из жильцов дома №7 имел бы гарантированные полчаса для уединения с дамой. Совместными усилиями был выработан соответствующий график. Тема была исчерпана, и собрание закрыли. Комсомолец Бобров в этот вечер был осторожен, поэтому обошлось без вертолетов и чемоданов, уделанных не дошедшими до назначения продуктами. Перед сном как никогда внимательный к друзьям Гренкин пожелал им: