Перчатка

Воцарилась неуютная тишина.

Художник взглянул на древние ходики, мерно отсчитывающие время в дальнем углу кухни, затем поднялся, подошёл к небольшому телевизору и включил его.

Цветной экран подсевшей трубки засветился размытыми картинками новостной заставки.

– Я приготовила тебе подарок! – неожиданно сказала перчатка.

– Подарок?! Что за подарок? По какому случаю? – удивился мужчина.

– Он находится в кладовке. Пойди посмотри!

Художник, заинтригованный её словами, отправился к тёмной комнатке. Подойдя, он осторожно приоткрыл скрипучую дверь и от удивления ахнул.

Белый столб дневного света, ворвавшись в неубранное помещение, выхватил из черноты пыльного угла несколько предметов, которых раньше там не было. В полумраке, упираясь ножками в пол, а вертикальной стойкой в зелёную стену, возвышался новенький, обёрнутый упаковочной бумагой мольберт. Справа, на полу, располагались три этюдника, сложенные стопкой. Немного в стороне стояла большая картонная коробка, доверху наполненная красками, растворителями, кистями.

Но то, что художник увидел после, ошеломило его и потрясло. В затенённом углу, завалившись набок, лежала объёмная инкассаторская сумка. Запорная рамка удерживала кладь в стальных объятиях. Свинцовая пломба притаилась поверх проушин серебристым скарабеем.

«Что это?» – мужчина приподнял сумку и сдёрнул защитное приспособление.

Кладь раскрылась. Из неё вывалилось несколько пачек зелёных банкнот, аккуратно перетянутых бумажной лентой. У художника закружилась голова. Он присел, облокотившись на стену, и закрыл глаза.

Зимнее солнце, запутавшись в изгибах кухонных занавесок, сияющим пятном упало на столешницу. Рядом неподвижно лежала перчатка. Казалось, бархатный голос теледиктора убаюкал её, и сон на время сковал кожаные складки притихнувшей ведьмы.

Монотонное вещание неожиданно сменил возбуждённый женский голос: «Уважаемые телезрители! Прослушайте, пожалуйста, сообщение, поступившее к нам этим утром. Минувшей ночью на одной из улиц нашего города совершено нападение на инкассаторский автомобиль, перевозивший крупную сумму денег. Водитель и двое сотрудников сопровождения погибли». На экране телевизора замелькали кадры ночной съёмки – шокирующие эпизоды жестокого убийства. «Граждане! Если кто-то из вас стал свидетелем этого преступления или может помочь в его расследовании, просьба немедленно сообщить… » На экране появилась заставка, где синим шрифтом были выведены номера контактных телефонов.

Художник застыл у кухонной двери, словно изваяние, с пачками денег в руках, потрясённый и обескураженный. Он в страхе оторвал взгляд от экрана и уставился на перчатку. Лишь внимательнее присмотревшись, художник заметил на её кожаной поверхности едва различимые следы крови, хорошенько затёртые или замытые водой. Он всё понял. Сомнений быть не могло. Человек, осторожно ступая по вздыбившемуся от частых протечек паркету, направился в прихожую. Там он положил на табурет пачки зелёных купюр и протянул дрожащую руку с закостеневшими, словно у мертвеца, пальцами к спасительному телефону.

– Ты не сделаешь этого! Не сделаешь… ведь правда? – раздался голос у него над ухом. Художник вздрогнул. Он на мгновение оторопел, и трусливая фраза сорвалась с его пересохших губ.

– Да… Ты права, – прошептал он, безвольно опустив руку. В его сознании замелькали кадры репортажа и изуродованные трупы инкассаторов, застывшие в нелепых позах. – Я не сделаю этого.

– Ну вот и хорошо, милый! А сейчас иди установи мольберт и подготовь всё необходимое. Пора работать, дорогой! Пора работать!

Человек стоял перед чистым холстом с колонковой кистью в руке, намереваясь сделать первый мазок. Он ещё не знал, что собирается писать, и оттого прибывал в нерешительности. В его покрасневших глазах блестели слёзы.

– Почему ты стоишь? – спросила перчатка. – В чём дело?

– Я не знаю с чего начать, – художник поднёс кисть к холсту и снова убрал руку.

– Смелее! Попробуй! Просто прикоснись к нему.

Невольник попытался снова. На этот раз он дотронулся до холста и… о боже! Произошло чудо! Колонок словно ожил. Он плавно скользнул вверх, затем, описав окружность, принялся беспорядочно сновать по холсту, словно неугомонная каретка принтера, временами припадая к палитре. Рука человека, казалось, срослась с кистью и двигалась за ней, точно нитка за иголкой. Мужчина опешил. Не понимая, что происходит, он отрешённо наблюдал за процессом создания картины, словно посторонний. Будто не его рука писала на холсте, а работал кто-то другой – гениальный творец! И когда шедевр был закончен, художник со злостью зашвырнул отпустившую его кисть в дальний угол комнаты.

– Что с тобой? – перчатка нырнула вниз и подобрала брошенный предмет. – Я не пойму, что опять не так?

– Это не моя работа, – сказал мужчина, глядя на картину. – Я хочу создавать свои произведения сам и не желаю, чтобы дьявол творил их моей рукой. – Ясно?

– Конечно, ясно, мой милый. Только ты ошибаешься, если думаешь, что кто-то создал это за тебя, – перчатка положила поднятую кисть рядом с палитрой, затем включила свет и, приблизившись вплотную к картине, замерла. – Это, действительно, нечто! У тебя потрясающий почерк.