Наваждение

Пишу о том что, вижу, слышу я.

Эх, вереница жизнь моя!
Ты преподносишь много приключений…
Да только мысль у тебя своя,

А мне бы места, да без изменений.
Порой не жду уроков от тебя,
Но вереница жизнь, искатель утешений.

22-е Отделение

Повесть

Действующие лица

Ольга Сергеевна – заведующая отделением
Платон – пациент
Елена Александровна – медсестра
Мамонов – пациент
Валерий – пациент
Руслан – пациент
Барабанов – пациент
Наталья – гадалка
Костя – коллега по работе
Лёха – пациент
Алёнка – тётка
Бугор – друг
Суслик – пациент

Здравствуйте, уважаемая Ольга Сергеевна!
Всю ночь размышлял над мыслью, показывать Вам это произведение, Вашего недавнего пациента, или нет? В конце концов, решил, что не могу не показать, потому что другим его показывать стыдно. Хочу поблагодарить за Ваше отношение; можно сказать, трепетное, а с другой стороны справедливое или нет, решать Вам. Если где-то допустил оплошность или выразился некорректно, прошу не держать зла. Так как в повести все действующие лица живые люди, считаю эту рукопись врачебной тайной, но сам пациент может же всем близким рассказать эту тайну. Художественный смысл здесь конечно присутствует во многом, но суть слов и фраз не теряется, а ситуация настоящая.
Спасибо, Вам.

С уважением,
Пациент 22-го отделения Курской психиатрической больницы
Барабанов С. В.

Глава 1

А жизнь она всегда! Только если тратить её на всё то, что человеку надо, то, что останется самому человеку?

Только то, что ему надо???

Я в этот мир, наверно, не приду уж боле,

Не позовёт меня сия грешная земля

И не увижу боле русское раздолье

И не пройду под стенами Кремля.

Поэтому пишу рукой свои сонеты

Чтоб взгляд оставить жизни удалой,

Нет, я не кличу, не зову себя в поэты,

Рабочий класс мне больно уж родной.

Здесь не создать невидимой личины

Не притвориться просто дураком,

С тобой на ты и ты на ты, всё без причины

И это есть простой рабочий дом.

Я в этом мире лишь единожды рождён.

Нет, я не кличу, суть ищу времён.

5:00

Сна уже нет. Какой может быть сон после двух недель на койке, которая устлана матрасом набитым ватой, и наверно уже от времени пролежанным посреди так, что вата сбита по краям. А под матрасом железная сетка миллиметров трёх, в клеточку сантиметров пять на пять, также с пролежню посреди.

В горле пересохло, как будто вчера была большая пьянка, иду в туалет, чтобы выпить воды из под крана и выкурить утреннюю сигарету. В этом месте в пять утра уже вовсю идёт движение людей. А ведь только пять утра! До слов: «Отделение подъём!», ещё целый час. Ощущаю себя в этой массе одним из них, ведь нормальный человек без причины не будет просыпаться в такую рань: «В июне солнце высоко, с утра до вечера далеко» гласит поговорка.

Возвращаюсь в палату. Ложу подушку на другую сторону: и если от перемены мест слагаемых сумма не меняется, то обстановка устремленного взгляда теперь созерцает синюю стену, вместо окна с поднимающемся к зениту солнцем.

И вот у бога я просил в ту перву ночь:

Ответь же боже! Сном моим ты откровенно,

Мне ль жизнь – да так послать, да как бы прочь,

Чтоб вольно задышать и непременно —

Пусть небом буду жить ни сей землёй,

Не слышать больше слов, не видеть фразы,

На шее – опоясанный змеёй

Уж больше не смотреть на все заразы.

Болячки мира! – да ни тела боли зреть —

Души не видеть, пустошь вожделеньем,