Люди идут по дороге

Игорёк Шепетовский у нас там начальник,
Если что, он отвесит таких звездюдей,
Так за милую душу начистит хлебальник,
Что душе станет тошно. Но ты не робей.

Вычисляй в чугуне фосфор, марганец, серу,
Напрягай организм изо всех своих сил —
Засыпной аппарат изучи, для примеру».
И Женёк отказался: «Я всё позабыл».

21

А что же Вовка? Да примерно то же,
Такая же история почти.
Мусолить здесь её – себе дороже.
Кто дочитал досюдова – прости.

Читатель – он вообще не очень склонен
Терять в простом сюжете стержень, суть,
Он хочет с книжкой в тапках на балконе
Сидеть, жевать, курить и в ус не дуть.

И ладно, жуй себе. А что? Нормально.
Но я про Вовку кое-что скажу:
Мудила он, конечно, капитальный,
Хотя и до сих пор я с ним дружу.

Он, если вкратце, всё-таки поднялся
С тех пор, как его Женька бортанул, —
Не загулял, не запил, не сломался,
Не бил в набат: спасайте, караул!

А дальше – ровно то же, что у Женьки:
Суды-муды, развод, прощай, семья!
Такая же дележка, те же деньги,
И даже, вон, та самая судья.

Мне фотку её факсом Вовка скинул.
Он некий в голове имел пробел —
Он сунуть ей хотел серьёзный стимул
В конверте. И за это чуть не сел.

Она на этот раз была значительно мрачней:
«Любовь мертва. Аминь! И я не буду больше в ней
Копаться, как паталогоанатом!»
Она взяла и отписала Ольге всё, чего могла —
Всё, что у Вовки было, вот такие вот дела.
Эх, жаль, ребята, не было меня там!

Он пришёл на завод к нам, как после наркоза,
Будто все эти годы проспал крепким сном.
А теперь он у нас – машинист тепловоза,
Он по рельсам тягает ковши с чугуном.

Девяностые кончились. Жалко. А то бы
Быть бы Вовке министром железных дорог,
Мы б собрали деньжат и сказали бы: «Пробуй!»
Он бы с топливом нам, с запчастями помог!

Лондон, Женька, развод, – был период тяжёлый,
Но теперь-то он стал человеком опять:
Он с приёмщицей грузов Тамаркой Чижовой
Ходит в лес по субботам грибы собирать.

Знаю я: Вовка будет начальником цеха —
Не того, так другого, – он жить не устал!
Женьки нету, хоть он к нам в район переехал.
Вовка есть. Он на бабки ребят не кидал.

22

Мы как-то пиво пили: «Вовка, вспомни
Танюху, Женьку!» «Нет уж, – был ответ, —
Не потому, что это тяжело мне,
А потому, что темы просто нет.

Ведь я тогда не то, чтоб кверху лапки,
(Хоть раздолбай я был и ротозей),
Но, если друг развёл меня на бабки,
Не надо мне ни бабок, ни друзей.

С товарищем по-трезвому, по пьяни —
С таким, как этот, спорить смысла нет.
Как тёзка мой у Пушкина в романе,
Я не хотел уйти во цвете лет.

Разбор, сыр-бор, – зачем, какая цель-то?
Катись всё на хрен! – вот он, мой девиз.
Я Женьке пятьдесят моих процентов
Швырнул, как шоколадку – подавись!

И сколько ты на музыке ни бренькай,
И сколько ни пиши своих поэм,
Забвение – удел таких, как Женька,
Их комбинаций, замыслов и схем.

Ну что там твоя песнь, на самом деле,
Что Женька твой? К нему была давно
Привязана халява, как гантеля.
Вот он и завалился с ней на дно».