Все дороги ведут…

Скрипит перо, стекают годы.

Океан

«Не навлеки на утлый наш ковчег…»

Не навлеки на утлый наш ковчег

Штормов и бурь коварную погибель,

Когда в волнах броня хрустит на сгибе

Дредноутов сработанных навек.

А наш пловец залатан и скрипуч,

И мы на нём – испуганные души,

Всё ищем тщетно долгожданной суши,

Высматривая остров среди туч.

Пусть он скалист, угрюм и одинок,

Сырой туман пусть липнет к его склонам,

Пусть будет только он виденьем скорым,

Прильнём к нему в положенный нам срок.

«Как всё зыбко, мой Боже, на этой Земле…»

* * *

Как всё зыбко, мой Боже, на этой Земле,

Лунный лик из-за туч весь рябой,

И плыву я под ним на чужом корабле

Средь земель, освящённых Тобой.

Зыбь на море, и горы по борту в зыби:

Вал за валом, гряда за грядой.

Мою душу тревожную Ты усыпи,

Окропи её, Боже, водой.

Подыми меня в горы на взлёте крутом:

Как блаженна Земля с высоты,

И кругом ни души… я опомнюсь потом,

Но на миг дай забыться мне Ты.

А опомнюсь (сказал уже – это потом) —

Как утла наша лодка в ночи,

И не видно земли, будто всюду потоп…

Что же делать? Меня научи.

То ли ждать под луной, когда воды спадут,

То ли парус поставить тугой?

Гласа нет. Лишь ветра злую песню поют,

Помолись за меня, Ангел мой.

«Опять Атлантика, начало декабря…»

* * *

Опять Атлантика, начало декабря.

В который раз пускаюсь я по свету

Поближе к солнцу, а скорее – к лету,

И совершаю это точно, как обряд.

Как некий ритуал, предписанный Судьбой,

Рецепт от бурь и зимней непогоды.

Туда несёт меня, где ласковый прибой

Залижет раны давние и годы.

Так чей же голос поманил издалека?

И гонит прочь с насиженных наделов —

Так рвётся из оков больное тело