Ленин и Сталин против Троцкого и Свердлова

Протоколы заседаний высших органов и их «узких» коллегий «единой» РСДРП не полны, что затрудняло оперативную деятельность высшего партийного руководства и накладывает отпечаток на современные исторические исследования. Еще на III съезде РСДРП 1905 г. В.И. Ленин заявил: член ЦК Л.Б. Красин «как будто что-то вспоминает об утверждении Казанского и Кубанского комитетов, но так как архив утерян, то не может установить этого, а потому фактического значения его воспоминание не имеет»[183 - Третий съезд РСДРП. Апрель – май 1905 года. Протоколы. М., 1959. С. 93.]. Подобных «источниковых лакун» за дореволюционный период более чем достаточно, что требует привлечения дополнительных источников.

Протоколы заседаний ЦК РСДРП(б) – РКП(б) и его Бюро (помимо публикаций – РГАСПИ, ф. 17, оп. 2) содержат информацию об основных направлениях деятельности высшего большевистского руководства, в ряде случаев – о взаимоотношениях вождей партии. К сожалению, в большинстве протоколов не зафиксирован даже состав участников заседаний.

Наши знания о работе высшего органа партии становятся абсолютно предметными после появления стенографических отчетов цековских Пленумов (1924). Именно этим объясняется тот факт, что в массовом историческом сознании внутрипартийная борьба в 1920?е гг. до сих пор противопоставляется безоблачному «единству» руководящего ядра РКП(б) – организатора побед Красной армии над внутренними врагами и интервентами в годы Гражданской войны. В 1920?е гг. на пленарных заседаниях большевистского Центрального комитета его члены постоянно обращались к событиям ленинского этапа партийной истории, поэтому стенограммы заседаний 1924 и последующего годов – ценный источник по истории внутрипартийной жизни более раннего периода.

Протоколы заседаний ЦК РСДРП(б); ЦК РКП(б) – ВКП(б), его Политбюро, Оргбюро, Секретариата[184 - В определенные периоды истории партии Оргбюро и Секретариат – синонимы.], Центральной контрольной комиссии и отчасти Центральной ревизионной комиссии и приложения к ним[185 - К сожалению, часть материалов к протоколам заседаний Политбюро все еще недоступна исследователям.], а также материалы «особой папки» Политбюро как документы высшей формы секретности представляют собой массивный корпус источников, содержащий информацию о персональном составе высшего большевистского руководства и многогранной деятельности этого руководства.

Из дошедших до нас стенограмм заседаний высших органов РКП(б) – ВКП(б) и их узких коллегий основным источником по изучению истории большевистской верхушки являются, естественно, стенограммы заседаний ЦК и его Политбюро, поскольку заседания Оргбюро начали изредка стенографировать в то время, когда этот орган превратился в бюрократическую ширму сталинского Секретариата, ЦКК так и не превратилась в «настоящую [курсив наш. – С.В.] контрольную комиссию» и так и не стала проверять, «действительно ли ЦК» был проводником «в жизнь всех постановлений съезда»[186 - Одиннадцатый съезд РКП(б). Март – апрель 1922 г. С. 192.], а Ревизионную комиссию не пускали не то что на заседания Политбюро, но даже на пленарные заседания Центрального комитета. Только в 1922 г. В.П. Ногин (человек, которого в 1917 г. Г.Е. Зиновьев назвал «основателем нашей партии», принадлежавшим «к пионерам ее»[187 - Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП(большевиков). Петроградская общегородская конференция РСДРП(большевиков). Апрель 1917 года. Протоколы. М., 1958. С. 324.]) и его товарищи по Ревизионной комиссии не без труда выторговали себе право присутствовать на заседаниях Оргбюро ЦК).[188 - См.: Одиннадцатый съезд РКП(б). Март – апрель 1922 г. С. 172, 534–538 и др. В целом для изучения деятельности ЦРК вполне достаточно докладов ее членов на съездах партии. Комиссия, вопреки зиновьевским уверениям, всегда была самым настоящим (после ЦК, ПБ, ОБ, ЦКК – с учетом того, что «Правда» как центральный орган уже давно утратила независимость от ЦК) пятым «колесом [в] механизме партии» (Там же. С. 538).]

При В.И. Ленине «никогда по серьезным вопросам, а тем более по вопросам, касающимся рассылки повестки заседаний членам ЦК, ничего не делалось без согласования с Политбюро»[189 - Микоян А.И. Так было. М., 1999. С. 375.]. Чуть ли не единственное исключение сделал в период своего последнего конфликта с вождем И.В. Сталин[190 - См.: Там же. С. 374–375.].

Важно подчеркнуть, что появление в 1920 г. первых стенографических «отчетов» о заседаниях ЦК РКП(б) и его Политбюро, а именно – дневниковых записей секретаря и члена Центрального комитета Е.А. Преображенского за 4 мая – 24 сентября[191 - См.: Е.А. Преображенский. Архивные документы и материалы. 1886–1920 гг. С. 347–353. Дневниковые записи проанализированы нами в книге «Высшие кадры Красной армии» (М., 2010).] – было обусловлено соображениями внутрипартийного противостояния между ленинским большинством, навязавшим наступление Красной армии на Варшаву меньшинству ЦК (Л.Д. Троцкому, А.И. Рыкову, М.И. Калинину и Е.А. Преображенскому), предостерегавшему товарищей от заведомо провального шага. К своеобразной «стенограмме» работы Е.А. Преображенского следует относиться сугубо осторожно, поскольку даже в официальном протоколе секретарь и член ЦК РКП(б) умудрился допустить фактическую неточность – правда, в записи решения не по польскому вопросу, а о письме А.А. Брусилова с призывом к бывшим генералам и офицерам: Е.А. Преображенскому указал на ошибку в специальной записке В.И. Ленин[192 - См.: Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 8. М., 1977. С. 518.].

Вопрос о необходимости стенографирования заседаний высшего руководства РКП(б) был впервые публично поставлен одним из лидеров децистов, ответственным сотрудником Секретариата ЦК В.Н. Максимовским, принимавшим активное участие в работе Оргбюро, на Х съезде РКП(б) 1921 г. – если быть точным, речь тогда шла о пленарных заседаниях Центрального комитета. Усилившееся во времена борьбы руководящего ядра ЦК партии с децистами и Рабочей оппозицией недоверие к вождям[193 - Собственно, после дискуссии этот видный деятель группы демократического централизма был дружно удален цекистами из центрального партийного аппарата.][194 - См., напр.: Десятый съезд РКП(б). Март 1921 г. Стеногр. отчет. С. 314.] подхлестнуло неосторожное признание В.И. Ленина: «Идиот, кто верит на слово»[195 - Там же. С. 313.].

Первый Пленум ЦК, на котором велась официальная стенограмма и был издан, пусть и ограниченным тиражом, стенографический отчет, состоялся 14–15 января 1924 г. Да и то практически сразу М.В. Фрунзе предложил «дать» Пленуму ЦК «некоторую информацию». Председательствующий Л.Б. Каменев удостоверился, что «возражений нет», и предоставил слово Ф.Э. Дзержинскому с указанием аппаратчикам: «Стенографировать не нужно». В результате в стенографическом отчете красуется напечатанная курсивом ремарка: «Речь тов. Дзержинского не стенографировалась»[196 - РГАСПИ. Ф. 336. Оп. 2. Д. 2. Л. 2 об.]. Под занавес заседания Л.Б. Каменев предложил «рассмотреть вопрос о кредитах военному ведомству». И вновь ремарка: «Обсуждение вопроса о кредитах военному ведомству не стенографировалось»[197 - Там же. Л. 11 об.].

Официальная фиксация прений на заседаниях большевистского ЦК и его Политбюро, ЦКК и ее Президиума (а также Объединенных Пленумов ЦК и соединенных заседаний Политбюро ЦК и Президиума ЦКК) в 1920?е г. преследовала несколько целей, но первая осталась главной: стенограммы были важным орудием внутрипартийной борьбы.

Именно по этой причине официальное стенографирование заседаний созданной только в 1920 г. Контрольной / Центральной контрольной комиссии (ЦКК) началось как минимум на два года – в сезон 1921/22 г., между X и XI съездами РКП(б)[198 - См.: Одиннадцатый съезд РКП(б). Март – апрель 1922 г. С. 698.] – ранее, чем официальное стенографирование пленарных заседаний Центрального комитета (январь 1924 г.). По меткому заявлению члена ЦКК Я.А. Яковлева (1925), «одним из величайших врагов наших вождей являются стенографистки. Если бы не было стенографисток, которые записывают каждое слово, и если бы над каждым словом, собственноручно записанным, приходилось больше подумать, то, может быть, многое из того, что родит дискуссии […] исчезло бы»[199 - XIV съезд Всесоюзной коммунистической партии(б). 18–31 декабря 1925 г. Стеногр. отчет. С. 308.].

Из предисловия к сборнику стенографических отчетов заседаний XV съезда ВКП(б) следует, что между XIV и XV съездами, т. е. в 1926–1927 гг., И.В. Сталин и возглавляемый им партаппарат под псевдонимом «Центральный комитет», дабы создать иллюзию внимания вождей к большевистским руководителям «средней руки», ввели «в практику рассылку местным партийным органам стенограмм пленумов ЦК и ЦКК, Политбюро и Оргбюро ЦК для ознакомления с ними руководящего партийного актива»[200 - Пятнадцатый съезд ВКП(б). Декабрь 1927 года. Стенограф. отчет. М., 1961. С. XV.].

3 января 1927 г. сталинец А.И. Микоян не без пафоса заявил вождям Объединенной оппозиции: «…рассылка стенограмм Пленума ЦК является одним из важнейших орудий, связывающих Центральный комитет со всей партией»[201 - Стенограммы заседаний Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б). Т. 2. М., 2007. С. 577.], при подготовке стенографического отчета Микоян добавил: «…одним из важных методов внутрипартийной демократии»[202 - Там же.].

Один из местных партийных руководителей (по заданию ли верхов, по собственному ли почину – в данном случае не важно) даже заявил на XV съезде ВКП(б) 1927 г., «что одним из крупнейших достижений ЦК в предшествующий промежуток времени являлось подробное ознакомление широчайших слоев членов нашей партии с теми основными решениями и материалами, которые шли от наших вышестоящих партийных органов, от ЦК, от Пленумов ЦК. Широчайшая масса многие из этих материалов видела на протяжении этих двух лет, неоднократно перечитывала, знакомилась с этими основными указаниями нашей партии и целиком и полностью их одобряла. Можно прямо сказать, что эта величайшая работа, которая проделана в отчетный промежуток ЦК, позволила нам сплотить еще больше, еще сильнее ряды нашей ленинской партии»[203 - Пятнадцатый съезд ВКП(б). Декабрь 1927 года. Стенограф. отчет. М., 1961. С. 271.]. Данное «прямое» заявление нуждается все же в двойной корректировке.

Во-первых, И.В. Сталин, который, как следует из опубликованных повесток протоколов заседаний Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б) и виртуозного источниковедческого исследования Г.А. Куренкова[204 - 93 Куренков Г.А. От конспирации к секретности. М., 2015.], был главным «радетелем» за обеспечение партийной секретности, категорически возражал против оглашения в ходе внутрипартийных дебатов на заседаниях ЦК и его узких коллегий сведений, ознакомление с которыми широкого круга партийных функционеров может иметь негативные последствия.

Когда 25 февраля 1926 г. М.И. Калинин позволил себе откровенное выступление по вопросу «О необходимых хозяйственных мероприятиях на ближайший период» на заседании Политбюро ЦК ВКП(б), Генеральный секретарь Центрального комитета сделал более чем интересное заявление: «Речь, которую здесь т. Калинин говорил, не должна была быть произнесена в Политбюро. Нельзя этого делать. Ведь это записывается, потом будут читать на местах. Я не хочу говорить, что это неосторожно, это неправильно»[205 - Стенограммы заседаний Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б). Т. 1. М., 2007. С. 626.]. Выделенный курсивом фрагмент из итогового текста стенографического отчета и предназначенного, собственно, для рассылки местным партийным организациям, был благополучно вымаран. Глава Советского государства аккуратно попытался возразить И.В. Сталину, однако тот, слегка слукавив, возражение отвел[206 - Там же.].

Во-вторых, во второй половине 1927 г. Объединенная оппозиция разработала следующий «проект резолюции» Политбюро ЦК ВКП(б): «Ввиду того, что: 1) стенограммы Апрельского 1927 г. Пленума вышли с громадным опозданием на 2,5 месяца, лишь после ряда протестов оппозиционных членов ЦК; 2) таким путем даже самый узкий актив партии лишается последней возможности сколько-нибудь познакомиться с действительной сутью внутрипартийных разногласий, затрагивающих в последнее время самые коренные вопросы мирового рабочего движения и тактики ленинизма, Пленум постановляет: а) поставить на вид Секретариату недопустимость затяжки выхода стенограмм Апрельского Пленума; б) поручить Секретариату впредь выпускать стенограммы Пленума в кратчайший срок»[207 - РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 1. Д. 103. Л. 5.]. Вожди оппозиции: Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев и Л.Д. Троцкий – обменялись следующими записками: «За передачу в ПБ, пожалуй, голосовать?» – «Я думаю, да!» – «Согла[сен]. Тр[оцкий]»[208 - Там же. Л. 4.]. Впрочем, «передавать» в сталинско-бухаринское Политбюро ЦК ВКП(б) свои цидули оппозиционеры могли сколько угодно, поскольку вся реальная власть давно принадлежала сталинскому Секретариату ЦК, который сам решал, что (а главное – когда) ему печатать.

Протоколы заседаний Совета народных комиссаров РСФСР и протоколы и стенограммы заседаний Всероссийского центрального исполнительного комитета – как опубликованные[209 - См., напр.: Протоколы заседаний Совета народных комиссаров РСФСР. Ноябрь 1917 – март 1918 гг. М., 2006; Пятый созыв ВЦИК Советов Р., К., К. и К. депутатов. М.: Изд-во ВЦИК, 1919.], так и неопубликованные (ГАРФ, ф. Р?130 и Р?1235) – дают представление, в частности, об основных направлениях деятельности и взаимоотношениях этих органов и их лидеров во время Гражданской войны, реальном месте В.И. Ленина и Я.М. Свердлова в государственном механизме. Значительная часть указанных источников публиковалась, однако в сборниках протоколов ВЦИКа 5?го и 6?го созывов отбор документов производился весьма оригинально: в ряде случаев публиковались стенограммы заседаний, в ряде – протоколы.

Первоначально кажется логичным самое простое объяснение: не все документы до нас дошли. Однако материалы из фонда ВЦИК (ГАРФ, ф. Р?1235) свидетельствуют об обратном. И тогда невольно напрашивается мысль о сознательной выборке протоколов и стенограмм археографами советского периода для замалчивания вклада определенных лиц в работу высших органов государственной власти и демонстрации мифического «единства» никогда не существовавшей в природе «железной фаланги ленинцев», в ногу шагающих намеченным основателем партии курсом.

Изданные относительно недавно протоколы заседаний Реввоенсовета Республики[210 - Реввоенсовет Республики. Протоколы. 1918–1919 гг. М., 1997; Реввоенсовет Республики. Протоколы. 1920–1923. М., 2000.] и до сих пор не опубликованные в комплексе протоколы заседаний Совета рабочей и крестьянской обороны – Совета труда и обороны (РГАСПИ, ГАРФ, копии – РГВА), помимо информации о деятельности этих органов, дают представление о военной политике РКП(б), механизме принятия военно-политических и военно-экономических решений, о конкретных аспектах военно-организаторской деятельности партийцев первого, второго и третьего эшелонов партийной верхушки.

Протоколы заседаний Совета обороны отложились в фонде самого Совета (ГАРФ) и в фонде государственной деятельности В.И. Ленина (РГАСПИ, ф. 19, оп. 3). Большая часть протоколов находится также в фонде Управления делами Реввоенсовета Республики (РГВА, ф. 4) – это копийные материалы заместителя члена Совета обороны Э.М. Склянского, исключение составляют отсутствующие в документах военного ведомства протоколы заседаний Совета № 4 (вместо него – выписки), 10–20[211 - См.: Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 4. Оп. 8. Д. 608. Л. 9 об., 10.]. Для контент-анализа идеально подходят именно копийные материалы, поскольку во вспомогательном аппарате РВСР по протоколам заседаний Совета обороны велось отдельное делопроизводство. Протоколы, копии которых не направлялись Э.М. Склянскому, выявлены нами в РГАСПИ.

Подлинной вершиной советских историографии, археографии и справочной литературы стали полное собрание сочинений В.И. Ленина и биографическая хроника вождя – беспрецедентное по своему масштабу издание, подготовленное Институтом Маркса – Энгельса – Ленина [– Сталина] (ИМЭЛ). С одной стороны, это работа, обобщившая все собранные материалы вождя, с другой – публикация ленинских резолюций на многочисленных документах партийных и государственных деятелей, с третьей – уникальный справочно-информационный комплекс.

Еще при жизни вождя мировой революции, 8 июля 1923 г., в «Правде» было опубликовано обращение большевистского ЦК, в котором провозглашалось учреждение «Института В.И. Ленина». Как членов партии, так и «лиц, стоящих вне РКП» просили сдать в институт ленинские документы, уточнив, что они могут быть переданы в запечатанных конвертах «с указанием, что открытие конверта должно быть произведено не ранее определенного срока». При передаче документов также допускалась оговорка о «нежелательности их опубликования на определенный срок». Кроме того, в партийных комитетах, фракциях и ячейках секретари обязывались «немедленно назначить специальных товарищей» для выявления всех ленинских документов и их изъятия – с оставлением в делах копий[212 - Правда. 1923. 8 июля.].

В 1923–1924 гг. ЦК РКП(б) обращался к членам РКП(б) и «компартиям всех стран»[213 - Тринадцатый съезд РКП(б). Май 1924 года. Стеногр. отчет. М., 1963.С. 543.] с призывами сдать письма вождя мировой революции в Институт В.И. Ленина и поставил перед институтом «громаднейшую задачу» – добывание «чрезвычайно важных рукописей» по всему миру, и прежде всего в США, Великобритании, Австрии, Швейцарии и Германии (весной 1924 г. удалось «выручить ряд ценных материалов из […] польского генерального штаба»[214 - Там же. С. 540.]).

Институт В.И. Ленина создавался, как следует из выступления Д.Б. Рязанова на XIII съезде РКП(б) 1924 г., для достижения двух целей: сбора всего, «что осталось в виде рукописей, материалов, записок, заметок Владимира Ильича», и превращения института «в подлинный рассадник ленинизма. Что касается собрания всех материалов», то в основу их лег переданный Н.К. Крупской Д.Б. Рязанову «еще при жизни» В.И. Ленина «знаменитый в истории […] партии […] т. н. «чемодан т. Фрея». Фреем назывался Владимир Ильич в 1901–1902 гг., во время своей первой эмиграции. [В] чемодане оказались […] материалы, имеющие отношение к самым первым шагам марксистского революционного движения пролетариата в России в конце 90?х годов»[215 - Там же. С. 539.] XIX века.

Д.Б. Рязанов посетовал в 1924 г., что «бесчисленное количество распоряжений, телеграмм, телефонных приказов, записок, писем, резолюций, при помощи которых Владимир Ильич осуществлял дело государственного управления»[216 - Там же. С. 541.] и которое, в совокупности с литературными сочинениями, составляло ленинское «учение»[217 - Там же. С. 542.], «до сих пор не собрано, не квалифицировано, не поставлено в связь с соответствующими событиями, не расшифровано»[218 - Там же. С. 541.].

Две основные задачи были поставлены Рязановым четко. Первой была подготовка полного собрания сочинений вождя: «Мы должны будем продолжать эту работу для того, чтобы издать действительно всего Владимира Ильича, не жертвуя ни одной строкой, им написанной, и ни одним словом, им сказанным»[219 - Там же. С. 542.]. Задача эта была выполнена с изданием «вполне научного и самого тщательного Полного собрания сочинений»[220 - Там же. С. 543.] вождя и серии ленинских сборников.

Второй задачей ставилось то, что впоследствии получило официальное название «Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника»: «Только тогда, когда […] будничная работа [вождя], работа с часу на час, изо дня в день, нашедшая свое отражение в […] бесчисленных записках, приемах, разговорах, заметках, телеграммах, распоряжениях, декретах, приказаниях, – когда все это будет собрано, квалифицировано, размещено в известном порядке, снабжено соответствующими комментариями, вся гигантская роль Владимира Ильича как государственного деятеля, вся громадная работа, которая была проделана первым [фактическим] руководителем первого пролетарского государства, сможет быть выявлена»[221 - Там же. С. 541.] и использована коммунистами всего мира для подготовки своих революций[222 - Там же. С. 541, 542.]. Для решения практических задач по осуществлению мировой революции вышедшая в 1970?е гг. «лениниана» не пригодилась, зато стала бесценным путеводителем для биографов вождя и историков большевистской партии[223 - К сожалению, и поныне остаются свидетельства о деяниях вождя, никак в биографической хронике не отраженные, однако основной корпус ссылок на источники имеется в распоряжении исследователей.].

Биографическая хроника В.И. Ленина – поистине уникальный комплекс, обобщивший десятилетние усилия нескольких последовательно сменявших друг друга выдающихся научных коллективов, беззаветно преданных любимому делу. Биохроника дает материал не только для изучения жизни и деятельности вождя, но и для написания многотомной картины эпохи. К сожалению, хроника вышла на закате советской историографии и поэтому практически сразу была забыта. Совершенно незаслуженно! Отдельные обращения к ней современных исследователей не ввели в научный оборот и промилле ее научного потенциала. Остается только сожалеть, что, по понятным соображениям, в распоряжении исследователей нет аналогичных биографических хроник других вождей, тем более что многотомных собраний сочинений удостоились только Л.Д. Троцкий и И.В. Сталин. К примеру, последний сборник трудов Я.М. Свердлова – трехтомник 1960 г. – абсолютно не раскрывает даже публичной деятельности этого большевистского вождя на постах руководителя Секретариата ЦК РСДРП(б) – РКП(б) и второго председателя ВЦИК Советов[224 - Свердлов Я.М. Избр. произведения. Т. 1–3. М., 1960.].

Подготовка полного собрания сочинений В.И. Ленина и других сборников и справочников, позволяющих составить комплексное представление о жизни и деятельности вождя мировой революции, была бы невозможна, если бы в 1927 г. XV съезд ВКП(б) не поставил специальной задачей создание «единого партийного архива» – современного РГАСПИ.

Д.И. Курский констатировал в отчете Центральной ревизионной комиссии по итогам обследования хранения документов в 119 организациях ВКП(б): «Ценнейшие партийные документы хранятся в общих пачках делопроизводства, в никчемных делах, которые находятся в канцеляриях наших губкомов, и т. п.»[225 - Пятнадцатый съезд ВКП(б). Декабрь 1927 года. Стенограф. отчет. М., 1961. С. 133.]. Создание «единого партийного архива» позволило бы, по мнению ЦРК, «подойти к научной разработке истории нашей партии, разработать эти материалы»[226 - Там же. С. 134.]. Центральная ревизионная комиссия считала «…что наш Истпарт, который является [соста] вной частью аппарата ЦК, должен себе поставить задачу – если не издание научной истории нашей партии в ближайшие годы, то немедленное собирание и издание материалов по истории нашей партии»[227 - Там же. С. 135.]. «Осуществление этой работы, – были убеждены Курский и его товарищи по ЦРК, – позволит нам надеяться, что ряд исследователей, имеющихся в недрах нашей партии, использует эти материалы и действительно приступит к созданию научной истории нашей партии»[228 - Там же.].

Центральная ревизионная комиссия предложила Институту истории партии при ЦК ВКП(б): «1) учитывая наличие целого ряда организаций, работающих наряду с Истпартом в области собирания, хранения и изучения материалов по истории партии и революционного движения в России, а также в деле изданий по истории партии, революционного движения в России и Октябрьской революции, – принять меры к устранению этого параллелизма, обеспечив регулирование и контроль издательской деятельности в указанной области; 2) партийно-исторические документы, хранящиеся в разных местах, объединить в архиве и библиотеке Истпарта ЦК и обеспечить проведение в жизнь плана об едином партийном архиве; 3) учитывая недостаток печатных материалов для научно-исследовательских работ по истории партии, несмотря на наличие громадных и ценных партийных архивов, приступить в срочном порядке к изданию «Архива партии» («Материалы к истории партии»), создав постоянный кадр научных работников для этой научно-исследовательской работы»[229 - Там же.].

Кроме того, ЦРК выдвинула четыре предложения «по Институту Ленина»[230 - Там же.]: «1) оформить юридическое положение Института Ленина и его отделов, устранив наблюдающийся параллелизм в работе Института Ленина с некоторыми другими подобного типа учреждениями (Истпарт ЦК ВКП(б), Ком[мунистическая] академия, Институт Маркса и Энгельса, Центроархив); 2) реорганизовать руководящие Институтом органы, поставив при этом задачу: сокращение их числа и создание органа, действительно повседневно руководящего всей жизнью и работами Института, в котором должно быть проведено как в интересах руководства, так и в интересах редакции отделение административно-организационных функций от редакционных; 3) составить на основе решений XIII партсъезда перспективный план работы, твердо обеспечивающий в наиболее краткий срок: а) бесперебойность второго издания сочинений Ленина; б) подготовку научной биографии Ленина; в) безотлагательную практическую постановку работы по подготовке прокламированного Институтом в начале 1926 г. специальной брошюрой «Академического издания сочинений Ленина»; г) переход Института на положение партийно-научно-исследовательского учреждения, организационно объединяющего лиц, работающих в области лениноведения; д) постановку научно-исследовательской и издательской работы в направлении активной защиты идей ортодоксального ленинизма от всякого рода извращений и искажений; 4) пересмотреть штаты Института в сторону повышения квалификации той части ответственного состава работников, которые имеют непосредственное отношение к подготовке материалов к изданиям Института. Взять решительный курс на замену беспартийных элементов партийными, в особенности в аппарате библиотеки и архива Института»[231 - Там же. С. 135–136.]. Неизвестно, насколько позитивно отразились на деятельности Института Ленина кадровые перемены, однако факт остается фактом: перефразируя высказывание вождя мировой революции о военкоме, без Института Ленина и Центрального партийного архива мы не имели бы истории партии.

Многочисленные документы высших руководителей большевистской партии – В.И. Ленина, Я.М. Свердлова, Л.Д. Троцкого, И.В. Сталина, Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева и др., как опубликованные в собраниях сочинений и документальных сборниках, так и хранящиеся в федеральных архивах и прежде всего в РГАСПИ, дают представление об эволюции взглядов вождей на проблемы мировой революции, о планах этих руководителей в области организации партийного и государственного аппарата, об основных направлениях их деятельности и конкретном вкладе в удержание большевиками политической власти, о нюансах взаимоотношений представителей т. н. «ленинской гвардии», о конкретных направлениях многогранной партийной и государственной деятельности членов большевистского ЦК и ленинских наркомов.

Особое значение имеют восемь блокнотов Я.М. Свердлова, содержащих свыше 700 документов по самым различным партийным и государственным вопросам. Судьба этого документального комплекса достойна пера романиста. В 1924 г., когда Историко-партийный отдел при ЦК РКП(б) приступил к подготовке сборника документов памяти Я.М. Свердлова, его вдова К.Т. Новгородцева (Свердлова) предоставила блокноты, как указано в сборнике избранных сочинений Я.М. Свердлова, «одному из членов редакционной комиссии сборника» (судя по формулировке, впоследствии репрессированному), а в январе 1925 г. передала блокноты вместе с рукописями работ и статей Я.М. Свердлова Институту истории партии.

Позже этот уникальный комплекс оказался в личном архиве недоброжелателя К.Т. Новгородцевой и Е.Д. Стасовой в годы Гражданской войны – В.Д. Бонч-Бруевича, который в 1941 г. сдал его на хранение в Государственный литературный архив СССР. В литературном архиве блокноты в буквальном смысле слова лежали «мертвым грузом». В 1951 г. они были переданы Центральному государственному архиву Октябрьской революции и социалистического строительства, а в 1956 г., вместе с большой группой других документов Я.М. Свердлова – Центральному партийному архиву[232 - Свердлов Я.М. Избр. произведения. Т. 3. С. 199, 200.], где и находятся поныне.

Блокноты, к сожалению, находятся в катастрофическом состоянии. Неоднократные попытки реставрации, предпринимаемые сотрудниками РГАСПИ, позволяют лишь ненадолго продлить их жизнь. Эти бесценные документы нуждаются в скорейшем опубликовании: в избранных сочинениях Свердлова приведены только 35 из них[233 - Там же. С. 200–214.].

В связи со сложностью идеологической обстановки отдельные документы Я.М. Свердлова, опубликованные в собрании его сочинений, переданы в искаженном виде, а именно – его записки и телеграммы Л.Д. Троцкому. Помимо того что по традиции советской археографии фамилии наиболее одиозных для советской власти большевистских лидеров повсеместно заменялась названием должности, составители убрали как обращения, так и части подписей[234 - Прежде всего речь идет о Троцком (ср.: Свердлов Я.М. Избр. произведения. Т. 3. С. 137; РГАСПИ. Ф. 86. Оп. 1. Д. 39. Л. 70, 71), но не только о нем. Аналогичный случай с публикацией посланий А.И. Рыкову (ср.: Свердлов Я.М. Избр. произведения. Т. 3. С. 206; РГАСПИ. Ф. 86. Оп. 1. Д. 36. Л. 59).]. Соответственно, при использовании писем и телеграмм Я.М. Свердлова желательна их дополнительная сверка.

Уникальным источником является запись Я.М. Свердлова в его памятной книжке, содержащая сведения о двух заседаниях Бюро ЦК РКП(б) и позволяющая проанализировать механизм осуществления государственной власти после ранения В.И. Ленина. Источниковедческий анализ этого документа, расшифровка которого была проведена нами по итогам выявления и изучения другого уникального документа из личного фонда Г.Е. Зиновьева, о подготовке и проведении заседания ВЦИК 2 сентября, а также о переговорах в высшем большевистском руководстве, проходивших в конце августа – начале сентября 1918 г., составил главу 4 раздела III настоящего исследования.

Материалы большевистской периодической печати – важный источник по истории большевистской партии и ее руководящего ядра. Основными источниками этой группы являются, естественно, материалы Центрального органа, и прежде всего «Искры» (до выхода из состава ее редакции В.И. Ленина), которая некоторое время стояла выше Центрального комитета, и первой легальной газеты большевиков – «Новой жизни». В годы Гражданской войны – газеты «Правда», а также аппаратного издания ЦК в более поздний период – «Известий ЦК РКП(б)».[235 - До прихода большевиков к власти – соответственно, партийной: социал-демократической, и в т. ч. большевистской.]

По справедливому замечанию В.Д. Бонч-Бруевича, «в революционные эпохи значимость печатного слова особенно велика»[236 - Бонч-Бруевич В.Д. Воспоминания о Ленине. 2-е изд., доп. С. 54.]. На страницах обоих изданий оперативно публиковались сообщения об основных событиях политической (и в т. ч. внутрипартийной) жизни, среди которых – стенограммы большевистских форумов. Печатались дискуссионные материалы, официальные обращения ЦК РКП(б) – ВКП(б) к иностранным коммунистическим партиям, коммунистам всего мира и членам собственной партии, циркуляры и другие директивные документы, которые готовил Секретариат ЦК РСДРП(б) – РКП(б) – ВКП(б).

Периодические издания, выпускаемые местными партийными организациями, помимо информации о текущей партийной жизни содержат сведения и о деятельности местных государственных органов. Как констатировал на XI съезде РКП(б) 1922 г. заместитель заведующего Агитационно-пропагандистским отделом и заведующий Отделом печати ЦК РКП(б) Я.А. Яковлев, «на местах пресса у нас партийно-советская […] исключительно партийных и исключительно советских органов мало»[237 - Одиннадцатый съезд РКП(б). Март – апрель 1922 г. С. 543.].

Специфическим источником следует признать выходившие в эмиграции работы идейных противников большевизма. Как правило, эти «вражьи голоса» – используем более поздний термин – содержали резко негативную оценку происходящего в Советской России и СССР, однако в источниковедческом плане они прекрасно корректируют наполненные преувеличенным оптимизмом сообщения большевистской прессы и даже предназначенные для внутреннего использования тезисы, которые готовили для большевистской верхушки и которые на этапе завершения Гражданской войны третировали самого вождя мирового пролетариата В.И. Ленина[238 - См.: Там же. С. 619.].

Эмигрантские труды интересны не только и не столько сами по себе. Основной интерес вызывают комментарии к ним представителей руководящего большевистского ядра. Красные вожди-«литераторы»: В.И. Ленин, Г.Е. Зиновьев и другие – с особым пристрастием читали Ф. Дана, П.Н. Милюкова, Н.В. Устрялова и прочих врагов советской власти, если говорить о конкретных деятелях, и тщательнейшим образом штудировали берлинские газеты «Социалистический вестник» и «Руль».[239 - 3 января 1924 г. П.А. Залуцкий отметил в докладе на Выборгской районной конференции РКП(б): «Я, как член ЦК, получаю «Социалистический вестник», ибо я должен быть в курсе идеологических настроений, нюхом узнавать, откуда они – из расейской Тулы или же из того Берлина, где издается «Социалистический вестник» (РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 16. Л. 179).]

Не оставаясь в долгу, в ответ на печатные нападки большевистские вожди неизменно критиковали и обильно поливали грязью заграничных оппонентов, но при этом зачастую даже использовали критику для достижения конкретных тактических задач. К примеру, В.И. Ленин, искренне считавший самообольщение основным источником советского бюрократизма[240 - Там же.], пометил в плане к Политическому отчету ЦК на XI съезде РКП(б): «Устрялов из Смены Вех как прекрасное противоядие против «сладенького комвранья»[241 - Там же. С. 626.].

Как это ни парадоксально, именно разгромленные и уехавшие в эмиграцию враги советской власти играли ту роль, которую, по более чем сомнительному тезису Л.Д. Троцкого, исполняла большевистская молодежь – «барометра партии» (который, правда, «не делает погоды»).

Воспоминания, и прежде всего советских партийных, государственных и военных деятелей, содержат ценнейшую информацию, которую подчас невозможно извлечь из официального делопроизводства, и позволяют восстановить атмосферу описываемых событий. Однако воспоминания как источник крайне субъективный.

Мемуарные источники делятся на две большие группы: воспоминания советских партийных, государственных и военных деятелей и воспоминания партийцев-эмигрантов и невозвращенцев.

Большинство советских воспоминаний о событиях Гражданской войны и нэпа вышло в сталинский период, поэтому приведенные в них сведения нуждаются в особенно тщательной проверке. Не стоит забывать и том, что в советский период мемуары являлись некоей партийной публицистикой, «инструментом идейно-политической работы»[242 - История Коммунистической партии Советского Союза. М., 2014. С. 113.] (определение виртуозного источниковеда Л.А. Молчанова), проводившейся идеологическими органами большевистской партии. Весьма показательно вводное положение к отзыву старого большевика П.Н. Караваева на рукопись воспоминаний К.Т. Новгородцевой о Я.М. Свердлове (не позднее 23 мая 1948 г.): «При оценке работы […] следует, по моему мнению, исходить из следующих положений: отсутствие глубоко и живо разработанных, написанных на достаточно высоком идейно-политическом уро[в]не, биографий таких выдающихся деятелей большевистской партии, как Я.М. Свердлов, М.В. Фрунзе и других близких соратников В.И. Ленина и И.В. Сталина (что характерно, если Фрунзе с большой натяжкой можно признать сталинским соратником, то уж Свердлова – никак нельзя. – С.В.), является крупным пробелом в нашей историко-партийной литературе. Такие биографии должны быть живой, содержательной иллюстрацией к истории нашей партии, [введе] нием к изучению этой истории. Они должны показывать, как выковывались, вырастали руководящие кадры партии Ленина – Сталина, как они под водительством В.И. Ленина и И.В. Сталина создавали и строили партию нового типа […] Биографии должны учить и воспитывать партийных и беспартийных большевиков (сталинское определение. – С.В.) по-ленински, по-сталински бороться за победу коммунизма»[243 - РГАСПИ. Ф. 373. Оп. 1. Д. 36. Л. 3.].

Опубликованные в СССР воспоминания вдовы Свердлова, технического секретаря ЦК РКП(б) в 1917–1919 гг. К.Т. Новгородцевой, Управляющего делами Совета народных комиссаров В.Д. Бонч-Бруевича[244 - Бонч-Бруевич В.Д. Покушение на Ленина 30 августа 1918 г. М., 1924; Он же. Воспоминания о Ленине. 2-е изд., доп. М., 1969.], коменданта Кремля П.Д. Малькова[245 - Мальков П.Д. Указ. соч. 1-е изд. М., 1959; 2-е изд. М., 1961.], секретаря и кандидата в члены/члена большевистского ЦК Е.Д. Стасовой[246 - Стасова Е.Д. Воспоминания. М., 1969.], опубликованные частично воспоминания Главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики И.И. Вацетиса и др. содержат массу ценного материала о реальных взаимоотношениях большевистских вождей. В частности, конфликт В.И. Ленина, Я.М. Свердлова и Л.Д. Троцкого 1918 – начала 1919 г., ставший следствием различных взглядов на методы приближения мировой революции и широко известный узкому кругу советских партийных и государственных деятелей, был неоднократно упомянут мемуаристами в зашифрованном виде и, как представляется, преследовал целью банальное снятие посттравматического синдрома. Выделим особо воспоминания И.И. Вацетиса (опубликованы частично) и К.Т. Новгородцевой (опубликованы неоднократно), поскольку они привлекались для изучения истории руководящего большевистского ядра в годы Гражданской войны крайне редко.