Выскочка

– Поняла, поняла. Так, что там насчет похождений?

– Расскажу, но вы мне за это ответите на один мучающий меня вопрос.

– Идет. Только сначала перейдем на ты, предлагаю выпить, на этот брудершафт или как он там правильно называется, а потом спрашивай сколько угодно.

– Катя не обижайся ладно, можешь не отвечать, если вопрос будет дефективным. Понимаешь, я думал, что мне жена изменяет потому, что я хуже, чем «этот», что во мне нет того, что он ей дает, если бы твой муж мог дать тебе то, что дает Филипп, он ведь твой любовник, правда, ты б ему не изменила?

– Какой ты еще маленький, умный, начитанный, но наивный, не те книги я тебе давала. Мы женщины там, где внимание, там, где нас ценят, там, где мы центр вселенной и мир крутится вокруг нас, мы там где сила, где уверенность в себе, где наше желание, наше слово это абсолют, понимаешь? И этих «там где» еще знаешь сколько? Мой муж может. Он дает мне гораздо больше, чем Филипп, но Филипп это одно беспрерывное подчеркивание того, что я женщина. Красивая, желанная, каждую минуту, мелькнувшим взглядом, оброненным словом, всегда. Понимаешь? Так, так, так, так, так, так…

– Говорила, что не любишь, а в голосе столько любви. Завидую Филиппу. Его любят, сам так, так, так… Классно у меня такого нет.

– И слава богу, думаешь легко изо дня в день так, так, так…

– Не легко, но наверное приятно.

– Можешь расценивать мои следующие слова, как треп подвыпившей дурочки мне все равно. Знаешь, чего я больше всего в жизни хочу, по настоящему, каждой клеточкой себя, до смерти – я хочу полюбить. Не мужа, не Филиппа, их я не люблю и знаю это точно, а кого-то, кого… Пока не встретила, не знаю кого и как там дальше будет, не знаю, но очень хочу.

– Искренне тебе этого желаю.

– Я ветреная, да?

– Нет просто немного выпившая. И очень красивая. Умная. Хозяйка хорошая, перцы, фрикадельки, компот. Одним словом мечта.

– Защебетал, смотри-ка, не дергайся ты не в моем вкусе. Слишком умный…

Вечер прошел  в атмосфере дружеского доверия, большого обилия «девичьего трепа, мужского «все-анализа», беззаботного смеха и высокопарного слога. Когда подвыпивший человек, под воздействием алкоголя, становится много значительнее, чем он есть на самом деле. Но это не мешало этим умным и знающим немного мир людям, воспринимать друг друга как есть и видеть, и слышать только то, что каждый хотел сказать, пропуская все напускное, наигранное и неискреннее.

В понедельник у этих двоих уже было «небольшое прошлое», незначительное, не преступное, но их. Его и ее. На новаторское предложение Славы директор отреагировал достаточно благосклонно, он и сам уже подумывал о чем-то подобном, но все руки не доходили, а взглянув на проект со стороны немного отстраненно, он увидел все в новом свете, с неожиданными перспективами. Екатерина Андреевна и Самородкин должны в героически короткие сроки подготовить предложение как бизнес-план для предоставления в финансовые учреждения по вопросу получения кредита. Подчеркнуть бизнес привлекательность проекта доступным для финансиста языком задача нелегкая, но интересная, поэтому Катя и Вячеслав работали по восемнадцать часов, бросили на проект весь свой творческий потенциал. Для Филиппа наступил период крайнего ревностного неприятия всего того, что эта парочка творила. А творила она следующее: они не расставались ни на секунду, игнорировали все офисные дискуссии, перекуры, кофепития и прочее, были активно безучастны в общественной жизни компании, не обедали, не отдыхали, даже практически не разговаривали по мобильным. Филипп не единственный кто обратил внимание на это подозрительное рвение, но был единственным, кого оно лично касалось. На все попытки поговорить с Катей получал отсрочку и просьбу понять и не беспокоить, на прямой вопрос любим ли он еще, получал безусловное да, но все равно мучался.

Спустя неделю такой гонки, появился, наконец, результат. Труженики были очень довольны.

– Ты часы видела уже почти полночь, твой муж тебя четвертует.

– Четвертует… Мы каждый день так заканчиваем. Ты вообще, что ли за временем не следишь. Он меня каждый день четвертует, я уже привыкла.

– Тогда дуй домой, ерунда осталась сам закончу.

– Вот эгоист на общие перлы претендуешь? Предлагаю заказать пиццу, пиво и отпраздновать окончание, пока доставят, как раз закончим.

– Годится. Только я пиво не хочу, может виски? Такой труд и пивом.

– Виски так виски.

К пицце и виски добавились фаршированные маслины, лимон и неизвестно откуда добытый Катей лед. Высокий шотландский градус безжалостно расправился с их усталостью, в дребезги разбил незамысловатую закуску и вскружил и так уже кружащиеся от успеха головы победителей. Офисный компьютер замурлыкал модный, специально для влюбленных женщин написанный, яркий, нежный и ласкающий мотивчик популярной мальчуковой группы. Парни сотрясали воображение цветастыми картинами ухаживания, шепотом уговаривали поддаться и победно рычали, получив желаемое. Катя и раньше закатывала глазки, повторяя своими красивыми, аккуратно накрашенными губами слова этой песни, но сейчас в этих обстоятельствах душа пожелала большего.

– Ты должен пригласить меня танцевать, так люблю эту песню и еще ни разу под нее не танцевала.

– Должен. Приглашаю.

Пока Слава сидел, виски тоже прятались в ожидании команды, что тело пьющего готово к господству над ним. Поднявшись и посмотрев в задорно смеющиеся глаза Кати, Слава начал в них растворяться, он совсем не ощущал себя, только эти голубые озерца принимающие его в себя своей нежной прохладой. Поцелую. Пусть потом прибьет, узнаю на вкус эти глаза и будет, что будет. Он нагнулся, потянулся открытыми губами, как ему, казалось обещающим удовольствие, глазам, но встретил открытые готовые для поцелуя губы. Конечно же, это был не первый поцелуй Вячеслава в таком состоянии, но произведенный эффект, был неожиданным, его не отбросило, не ударило током. Просто поцеловав Катю, он утратил сознание. И в сладостном, бессознательном смело и жадно целовал ей губы, глаза, шею, грудь, она нежно и податливо отвечала встречными действиями раздевая и целуя его. Это был не секс, а страда, уборочная – эти двое хотели за раз вобрать в себя и дать друг другу все удовольствия мира, несколько часов беспрерывного движения друг в друге, жадного вгрызания, царапанья и предобморочного, конвульсивного растворения в другом, когда удовольствие одного подхватывались тысячекратным удовольствием другого.

Яркий офисный свет, остатки пиццы и резкий запах виски немного отрезвили, а часы, указывающие на половину четвертого, вообще привели в состояние адекватного мировосприятия наших героев. Они ничего не говорили друг другу, слаженно единой командой одевались, убирали в офисе, выключали свет и технику, молча спускались вниз, молча выбрасывали мусор и разъехались каждый в своем направлении.

Сейчас, когда каждый стал сам по себе и ехал домой, сложно передать чувства, мысли, настроения. Воздействие алкоголя улетучились напрочь, не было никакого виски, хотя с другой стороны, если бы не виски… Глубоко в сознание Славы впились Катины слова о том, что он совсем не в ее вкусе. Она ему очень нравилось, не только потому, что она была самой красивой женщиной, которую ему доводилось видеть в последнее время, нет. Красота много, но главная та легкость, с которой они сошлись, главное то, что они одинаковые, нет. Не одинаковые, а близкие по духу люди. Тоже чушь какая-то. Вот оно началось, он, который может объяснить все что угодно, не только про себя, но и про других не может объяснить элементарного. Напились и повело, тоже версия, но какая-то не их. Тысячи причин могут быть объяснением произошедшего, только не эта. Ладно, сделанного не вернуть, а все эти почему, зачем или как могло быть, пусть идут к черту. Решил Слава. Ему было хорошо, он не о чем не жалеет и жалеть не будет. Будет, как будет.

Утро оба были виноватыми перед всем миром, насторожено беглый взгляд по друг другу, задумчивый в сторону и проникновенный на монитор компьютера. Шеф бизнес-план даже не читал, взял и покатил к своему товарищу банкиру. О произведенном на финансиста эффекте сообщил еще из банка по телефону.

– Молодцы, готовьте план реорганизации компании, распределяйте средства, активы и роли. Самое главное каждому премию и прибавку к зарплате сто процентов к тому, что есть. Я очень доволен. Отпразднуем все вместе. В конце рабочего дня всем коллективом в ресторан. Будьте готовы.

– Славка, мы молодцы, нам премия, прибавка в сто процентов и вечером праздник в ресторане в нашу честь – Катя бросилась на шею к Славе, чем повергла в еще большее уныние и без того не находящего себе места Филиппа – Филипп мы сделали это.

– Теперь ты с ним это делаешь? – процедил сквозь зубы Филипп.

– Прекрати.

– Давай увидимся сегодня, мы за все это время ни разу не виделись.

– Какой увидимся, ты же слышал, шеф сегодня устраивает в нашу со Славой честь праздник, нужно быть свиньей, чтобы отказаться.

– Ну, слава Богу, тебе слава и Славе твоему тоже слава.

– Филь, ну перестань. Завтра или после завтра обязательно увидимся. Не сердись. Ладно.

Злой на все и вся Филя на вечеринку не пошел и Катя со Славой были предоставлены друг другу. Весь день они даже не обмолвились о вчерашнем, но вечером… В танце под «их» песню, когда он прижал ее к себе, не она, нет, ее тело сказало, что между ними все было и все еще есть.

– Помнишь, я говорила, о чем мечтаю, чего хочу больше всего на свете? Так вот это случилось. Я влюблена. Хотя ты по-прежнему не в моем вкусе.

– Ты хочешь сказать, что влюбилась? И этот счастливец, не я?

– Хочу и это ты.

– Я тоже хочу, очень… Поехали сегодня, ко мне?

– Поехали. Я ненормальная, совсем контроль потеряла…

– Хочешь, я буду тебя контролировать?

– Ты и так меня контролируешь, чувствую себя как кролик перед удавом, ты гипнотизер?

– И эквилибрист. Если ты влюбилась, значит, любишь, если любишь, почему молчишь, почему не скажешь: Люблю тебя.

– Люблю тебя. Хочу быть твоею и буду твоею. Ты то, хочешь, чтобы я была твоею или придется насильно делать тебя счастливым? Не хотелось бы насильно.

– Кажется, я тоже начинаю тебя любить. Да точно начинаю.

– Что?

– Хотя нет уверен. Люблю. Люблю заниматься с тобой сексом, работать с тобой люблю, общаться просто обожаю.