Россия в 1917-2000 гг. Книга для всех, интересующихся отечественной историей

Нарочитая неопределенность полномочий комитетов, отмеченных приказом Гучкова, не являлась единственной причиной того, что они переступали предписанные им границы. Самыми мощными анархистскими выступлениями были волнения на Балтийском флоте, приведшие в начале марта 1917 г. к убийствам и арестам сотен офицеров. Таких кровавых конфликтов удалось, однако, избежать на Черноморском флоте, командующий которого адмирал А.В. Колчак сумел наладить взаимодействие с флотскими комитетами. «Разложению» подверглись прежде всего тыловые воинские части и особенно те из них, что находились в крупных городах, в эпицентре межпартийных склок. Порядок на самих фронтах удалось сохранять, по крайней мере, до лета 1917 г. Июньское наступление вызвало брожение фронтовых частей. Его отчасти удалось погасить после июльских событий и назначения главнокомандующим Л.Г. Корнилова. Августовский мятеж Л.Г. Корнилова резко изменил положение в армии. Ее комитеты начали большевизироваться (хотя и не так быстро, как Советы), боеспособность войск стала падать, углубилось недоверие к офицерам. Распоряжения 50 тысяч комитетов, созданных в армии, выполнялись теперь с большей быстротой, нежели приказы военачальников.

Культура

1. Общие тенденции развития

Культура не может быть свободна от политических и социальных реалий, но эта зависимость в целом слабо выявилась после политического переворота в феврале 1917 г. Историк, сравнивающий культурные процессы «революционных» 1905 и 1917 гг., сразу отметит чрезмерную политизированность первых и необычную аполитичность вторых. Отчасти это можно объяснить тем, что в 1905 г. мы видим специфическое совпадение политического и художественного новаторства: выпады против власти были созвучны по духу выпадам против прежних художественных приемов. Эпохи художественного, философского и политического брожения совпали по времени, и этот дух всеобщего протеста пропитал политикой всю культуру. Во многом этому способствовало и еще неразложившееся к 1905 г. единство интеллигентского круга, который в значительной мере характеризовался коллективным оппозиционным настроем, коллективным оппозиционным поведением, общностью логики и содержания политической мысли.

К 1917 г. многое уже было иным. Культура стала более утонченной. Она очистилась и усложнилась пришедшей на гребне Серебряного века многочисленной новой плеядой интеллектуальных и художественных творцов, в их бесконечных и глубоких спорах. Она совлекала с себя ветхие художественные одежды – и тем отдалялась не только от художественного примитива, от натурализма в литературе и «передвижничества» в живописи, но и от политического примитива, выразителями которого для творцов культуры постепенно становились народнические и прочие социалистические течения. Уже Н.А. Бердяев чувствовал себя бесконечно далеким от Г.В. Плеханова – человека, долго признаваемого в социал-демократической среде едва ли не культурным светочем.

Культура стала и менее политически единой. Сомнения «веховцев» (авторов знаменитого сборника статей «Вехи», вышедшего в 1909 г.), отдававших первенство внутренней, духовной революции перед внешней, политической, не прошли для культуры бесследно. Интеллектуальное переосмысление и интенсивное внутреннее переживание политического и художественного опыта позволили интеллигенции по-новому оценить присущие ей либеральные ценности.

Характерная примета культурных перемен в любой освобождающейся от политических стеснений стране – демократизация культуры, неотделимая от ее примитивизации. В 1917 г. это еще не выявилось столь широко, как в последующие годы, – но симптомы были заметны многим. «Народнопоклонничество» интеллигенции иссякало по мере того, как многие люди из низов поднимались вверх, не приобретая аристократизма вкуса, но и не теряя плебейства привычек – бытовых, художественных, политических. Сатирическая литература и пресса 1917 г. (да и не только они) были уже в «первые месяцы свободы» полны насмешек над «новым человеком» из низов, возомнившим себя средоточием жизни, – насмешек, еще десяток лет назад немыслимых в либеральных изданиях. Фигура «мещанина во дворянстве» не случайно привлекла общественное внимание: в его бытовом облике ощущалось нечто близкое к политическому экстремизму. Но «низовая» культура 1917 г. – это и во многом культура осознанного человеческого достоинства, культура признания ценности каждого человека, независимо от того, к каким слоям общества он принадлежит.

Культура 1917 г. – это и культура распутья, культура споров о будущем страны. В учительской среде не кончались дискуссии о том, как воспитывать нового, свободного человека в раскрепощенном государстве. Художественный авангард воспринимал 1917 г. как творческую веху, придавшую его исканиям социальный смысл. Философы встретили революцию как пророчество, которое они, правда, оценивали неоднозначно – то как призывающее к покаянию и опрощению перед народом, то как указующее на скорое пришествие грядущего хама.

Культура становилась не просто «низовой» по своему характеру – она становилась всеобщей, и с каждым днем все больше людей чувствовало, что и им есть что сказать другим людям – к этому поощрял самый дух революционного раскрепощения, выразившийся тысячами митингов, собраний и манифестаций. Словно в огромную воронку, революция втягивала в горнило культуры – политической и художественной – тысячи людей. И, переплавившись здесь, они выходили уже во многом иными – то умудренными, «взыскующими правды», то нетерпимыми, страстными и непримиримыми – но одинаково отдаленными от своего прежнего духовного бытия.

2. Наука и образование

Крушение самодержавия привело к полной отмене цензуры, и благотворнее всего это проявилось в общественных науках. «Разоблачительный» пафос сказался именно в тех трудах, которые освещали запрещенные темы революции и революционного движения, жизнь высшей царской бюрократии, тайны монархии. Был выдвинут ряд проектов, направленных на демократизацию Российской Академии наук, восстанавливалась автономия высшей школы. Предлагалось перестроить среднюю школу на началах самоуправления, отменить ряд национальных и сословных стеснений при поступлении в учебные заведения, допустить преподавание на родном языке. Реабилитировались те преподаватели, которые по политическим причинам были изгнаны либо вынуждены были уйти из школы.

Попытки Временного правительства улучшить материальное положение учителей были не очень успешными вследствие нехватки средств и быстрого роста цен, начавшегося с лета 1917 г. Сумбурностью и непоследовательностью отличались и меры по обновлению школы. Несмотря на наличие радикальных и даже большевистских элементов в среде учительства, основная его масса была умеренной в своих политических воззрениях, многие не желали ломки старых методов обучения.

3. Литература

Подавляющее большинство литераторов с одобрением встретило февральский переворот. А.М. Горький, А.А. Блок, К.Д. Бальмонт, А.И. Куприн, В.В. Маяковский были в числе тех, кто горячо приветствовал новый строй, хотя тема революции не очень заметно отразились в их тогдашнем художественном творчестве.

Необычайный размах получила политическая сатира, приобрели известность такие ее мастера, как О.Л. Д'Ор, Тэффи (Н.А. Лохвицкая), А.Т. Аверченко, А. Бухов, Э. Кроткий.

Однако революционный настрой, охвативший поначалу деятелей литературы, у многих из них уже через несколько месяцев начал сменяться недоверием и неприязнью к революционным новшествам. Это, в частности, относится к И.А. Бунину и З.Н. Гиппиус. На страницах своих дневников, впоследствии опубликованных («Окаянные дни» Бунина и «Петербургские дневники» Гиппиус), они выразили протест против анархии и безвластия в России в 1917 г.

Сборник стихотворений Б.Л. Пастернака «Сестра моя – жизнь» признан одним из лучших в наследии мастера. Поэтический дар А.А. Ахматовой с особой силой проявился в ее книге «Белая стая», объединившей стихотворения, созданные в 1916 и 1917 гг.

4. Искусство

Деятели искусства встретили революцию восторженно, но понимали ее значение для творчества по-разному. «Левые» (среди них особенно выделялись В.Э. Мейерхольд, Н.Н. Пунин и футуристы) настаивали на преимущественном развитии экспериментальных и авангардистских форм искусства.

Их оппоненты (в частности, А.Н. Бенуа) видели в политическом перевороте повод не к полной замене прежних художественных приемов, а к их творческому обновлению. Ряд художников принял участие в пропаганде патриотического «Займа свободы». Но в целом мир художников оказался довольно аполитичным. Позиция А.Н. Бенуа и К.А. Сомова, протестовавших против войны, была все же исключением, но не правилом.

Революция заметно способствовала обновлению театрального репертуара. Не стесненный цензурой театр обратился к прежде непривычным для него политическим темам.

Модернистские течения были еще не очень заметны в театральном творчестве – здесь преобладало реалистическое направление.

Часть II

Октябрьская революция и Гражданская война

(1917–1920)

Политика

1. Внутренняя политика

1.1. Ход революции

Восстание в Петрограде

Октябрьская революция 1917 года на своем начальном этапе довольно точно повторила сценарий февральского переворота. От центра к провинциям – таким был ее ход. Отправной точкой революции стал захват большевиками власти в Петрограде 25–26 октября 1917 г. Восстание началось 24 октября 1917 г. В этот день красногвардейцы и части петроградского гарнизона заняли все мосты, за исключением Николаевского и Дворцового, и Главный телеграф. 25 октября под контроль восставших солдат и матросов перешли Главный почтамт, Государственный банк, Центральная телефонная станция. Утром 25 октября министр-председатель А.Ф. Керенский был вынужден покинуть Петроград. К вечеру почти весь город оказался в руках большевистских отрядов. Ряды защитников Временного правительства быстро таяли, главной его опорой стали юнкера военных училищ. В ночь с 25 на 26 октября резиденция правительства – Зимний дворец – была окружена и взята восставшими. Члены Временного правительства были арестованы и заключены в Петропавловскую крепость.

Переворот совершился без ожесточенных схваток, почти мирным путем. Против силы не боролись, но уступали ей. Не только верные Керенскому войска, но и большевистские отряды избегали вступать в открытый бой с противником. Пропаганда, устное слово агитатора, стала в те часы не менее весомым залогом успеха, нежели винтовка. Вытеснение, а не столкновение – вот что было присуще всем этапам военного противостояния в столице. Последующее быстрое упрочение власти Советов во многих частях страны наглядно вскрыло слабость местных политических органов Временного правительства – подобно тому, как восстание в столице показало неустойчивость его центральных учреждений.

Программа и организация новой власти

II Всероссийский съезд Советов, работавший в Петрограде 25–26 октября 1917 г., принял 26 октября воззвание «Рабочим, солдатам и крестьянам». Оно извещало о свержении Временного правительства и о переходе всей власти на местах к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. В воззвании была кратко изложена программа Советской власти. Она предусматривала предложение «немедленного демократического мира» и безвозмездную передачу всех земель в распоряжение крестьянских комитетов. Обещалось также, что Советская власть «отстоит права солдата, проведя полную демократизацию армии, установит рабочий контроль над производством, обеспечит своевременный созыв Учредительного собрания, озаботится доставкой хлеба в города и предметов первой необходимости в деревню, обеспечит всем нациям, населяющим Россию, подлинное право на самоопределение». 26 октября 1917 г. съезд избрал Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК), высший законодательный и распорядительный орган государственной власти в период между съездами Советов, образовал первое Советское правительство – Совет Народных Комиссаров (СНК) – и одобрил «Декрет о земле» и «Декрет о мире», написанные Лениным.

«Большевизация» армии

Первой и важнейшей целью большевиков стало установление контроля над армией. Она была единственной силой, которая в то время могла реально угрожать их власти. Армия в массе своей не откликнулась на призывы свергнутого премьера Керенского и не пришла ему на помощь. Это было следствием ряда обстоятельств. Одно из них – раздробленность войсковых политических групп. Различные солдатские комитеты (армейские, полковые и проч.) зачастую были автономными и враждовали друг с другом. Ни о каком подчинении «верхам» они не желали и слышать. В силу этого не устойчивого равновесия, оппозиционная большевикам часть армии была фактически нейтрализована. Любое крупное войсковое подразделение едва бы сдвинулось с места, ибо решение его комитета сразу бы опротестовали и отказались выполнять многие низовые солдатские комитеты, которые, будучи распыленными, самостоятельно не могли склонить чашу весов в пользу одной из противостоящих политических партий. Закончившаяся плачевно попытка казачьих войск во главе с П.Н. Красновым прорваться к Петрограду и восстановить власть Керенского в конце октября 1917 г. – зримое тому подтверждение.

Нейтрализация армии явилась одной из предпосылок завоевания ее большевиками. Первыми оказались под советским контролем Северный и Западный фронты, где позиции радикалов были особенно сильны. Это произошло в ноябре 1917 г. Можно выявить общие элементы тактики по овладению этими фронтами. Прежде всего захватывалась Ставка командующего: на Северном фронте в Пскове и на Западном в Минске. Затем сверху декретировалось создание Военно-революционных комитетов в отдельных фронтовых подразделениях. 18 ноября на волне солдатских анархических настроений большевик прапорщик Н.В. Крыленко овладел и Ставкой верховного главнокомандующего в Могилеве.

Сложнее обстояло дело на Юго-Западном фронте. Здесь большевики не смогли полностью упрочить свою власть. Им пришлось разделить ее с меньшевиками и эсерами, причем не только левыми, но и правыми. Захват украинцами в конце декабря 1917 г. Ставки фронтового командования в Бердичеве пошатнул и без того неустойчивые позиции большевиков. Только в начале 1918 г. большевистские части, руководимые В.И. Киквидзе, смогли разогнать присвоившую себе функции командующего так называемую «фронтовую раду». К тому времени, впрочем, фронт уже развалился. Сходным было развитие событий на Румынском фронте. Вплоть до его упразднения в феврале 1918 г. большевики также не смогли установить там политический контроль. На самом отдаленном фронте – Кавказском – большевизация войск сопровождалась (как и на Юго-Западном фронте) их расколом по национальному признаку. Быстрая эвакуация фронта очень скоро прекратила раздиравшие его политико-национальные споры.

Революция в провинциях 1917–1918 гг.

Революция в провинциях, как и захват власти в обеих столицах не всегда были следствием отчетливо проявленной «низовой» инициативы, хотя, несомненно, их усиливало широкое общественное недовольство. Власть присваивалась различными партийными группами. Низы были зачастую не действующим лицом событий, а лишь адресатом многочисленных воззваний всевозможных «революционных» комитетов.

В крупных городах, где находилось много фабрик и заводов и соответственно образовалась густая сеть большевистских рабочих ячеек, захват власти достигался легче всего. Большевизированным Советам нетрудно было опереться на поддержку анархиствующих солдат и без какой-либо борьбы забрать бразды правления в свои руки. Слабость и неавторитетность местных органов Временного правительства только способствовали этому. Нередко на местах создавались разношерстные союзы из эсеров, большевиков, меньшевиков и прочих партий. Многие из них оказались только промежуточным звеном в процессе передачи всей полноты власти большевикам. К концу ноября 1917 г. советская власть победила уже более чем в половине губернских городов европейской части России.

В ряде мест большевики вынуждены были пробираться к власти с оружием в руках, путем ожесточенных столкновений со своими соперниками. Овладеть Москвой удалось только после затяжных кровопролитных боев в начале ноября 1917 г. В борьбе за власть имели значимость многие обстоятельства: прочность и решительность большевистских военно-революционных комитетов, слабость их противников, авторитетность местных органов управления и, наконец, личные амбиции партийных лидеров. Оценивая политическую ситуацию в стране в октябре-ноябре 1917 г., можно употребить термин «многовластие». Советизированные территории нередко соседствовали с теми районами, в которых декреты Совнаркома не признавались. Однако и там, где новые власти устанавливали свой контроль, он зачастую оставался формальным.

В первые месяцы 1918 г. завершилась советизация основных регионов страны. Была достигнута временная стабилизация советского политического режима. Подписание Брест-Литовского мирного договора 3 марта 1918 г. устранило внешнюю угрозу его власти. Послеоктябрьская анархия на фабриках и заводах была остановлена их массовой национализацией. К февралю 1918 г. большевики контролировали (единолично либо в составе политических коалиций) Белоруссию, Кавказ, Среднюю Азию, часть Украины, почти весь Север и Центр России. Репрессивными мерами был в основном сломлен «саботаж» чиновников. Конституция РСФСР, принятая в 1918 г., узаконила новый государственный порядок.

Разумеется, вооруженное сопротивление большевизму в эти месяцы не прекращалось. Оно, однако, еще не сопоставимо с тем, что произошло в последующие годы. Многое тогда казалось тлением, но не пожаром. Но это был пролог кровопролитной Гражданской войны, приобретшей масштабность с лета 1918 г.

1.2. Первые декреты

Декрет о мире

Декрет о мире предлагал немедленно прекратить войну и начать переговоры между всеми воюющими странами о заключении мира без аннексий (т. е. без захвата чужих земель и насильственного присоединения живущих там народностей) и без контрибуций (оплаты военных расходов). Возможность тайного рассмотрения условий мира отвергалась. Отменялись все тайные договора, заключенные царским и Временным правительством, и сообщалось об их предстоящей полной публикации.

Декрет о мире, претендуя на статус государственного акта, имел ярко выраженную пропагандистскую направленность. Он обращался то к правительствам, то, через их головы, к народам воюющих стран. Он разрушал общепризнанную союзниками формулу окончания войны: его обращение ко всем конфликтующим державам, в том числе и к Германии, таило угрозу сепаратного мира и односторонне изменяло принятые ранее Россией обязательства. Нетрудно заметить и противоречивость этого документа. Признавая справедливым лишь мир без аннексий и контрибуций, Декрет содержал оговорку о том, что данное требование не должно считаться ультимативным и что можно рассматривать всякие другие условия мира. Политическая декларация, таким образом, претендовала на определение конкретных форм дипломатической игры.

Отметим, наконец, и утопичность декрета. Это обнаружилось довольно скоро, когда сначала союзники, а затем в декабре 1917 г. и Германия отвергли большевистскую схему окончания войны. Декрет о мире – несомненно исторический документ. Но не он прекратил войну. Он лишь юридически признал ее невозможность для России, распадающаяся армия которой не могла ни воевать, ни просто существовать как целое.

Декрет о земле

Декрет о земле был основан на сводке 242 крестьянских наказов, и уже одним этим ограничивалось риторическое творчество Ленина. Декрет отменял помещичью собственность на землю немедленно и безо всякого выкупа. Все земли передавались в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов, впредь до Учредительного собрания. Запрещалась порча конфискуемого имущества и предусматривалась его строгая охрана. Отменялось право частной собственности на землю: земельные участки нельзя было продавать, покупать, обменивать или отдавать в залог. Недра земли, а также леса и воды, имевшие общегосударственное значение, переходили в исключительное пользование государства. Земля распределялась «между трудящимися», в зависимости от местных условий, по трудовой или потребительной норме (т. е. по числу работников или едоков). Декрет лишь ускорил аграрную революцию 1917 г., но не он послужил ее началом и не он прекратил тот обыкновенный грабеж, в который вылился захват помещичьих угодий еще до опубликования закона о земле. Крестьянские волнения в это время приобрели размах вследствие безвластия в государстве, что сделало возможным безнаказанное нарушение правового порядка. Мятежи крестьян заметно усилились и ввиду массового ухода с фронта солдат, среди которых трудно было отличить дезертира от демобилизованного. Придя в деревню с оружием в руках, они оказались полезным подспорьем для сельских «революционеров», пользовавшихся симпатией значительной массы крестьян. В этой ситуации предусмотренная декретом регламентация аграрного переворота могла быть оценена и как средство его упорядочивания и прекращения своевольных переделов земли.