Манипулирование личностью и массами. Манипулятивные технологии власти при атаке на подсознание индивида и масс

Как известно, манипуляторы являются хорошими психологами. В результате предварительного наблюдения за индивидом (в т. ч. в процессе диалога) манипулятор находит или выдумывает любую схожесть между собой и манипулируемым, ненавязчиво обращает внимание манипулируемого на эту схожесть и тем самым частично ослабляет защитные функции психики оппонента, после чего проталкивает свою идею в ключе якобы общей схожести манипулируемого и манипулятора, чем добивается своего.

28. Навязывание выбора, или изначально верное решение.

В этом случае манипулятор задает вопрос таким образом, что не оставляет оппоненту возможности принятия иного выбора, нежели чем тот, который озвучен манипулятором (разница лишь в моделях осуществления).

Например, вы желаете делать это или это? В данном случае ключевое слово «делать», тогда как изначально манипулируемый, быть может, ничего делать и не собирался. Но ему не оставили права выбора, кроме как выбора между первым и вторым.

29. Неожиданное откровение, или внезапная честность.

Данный вид манипуляции в большинстве случаев действует обескураживающее на оппонента и заключается в том, что после непродолжительной беседы манипулятор вдруг доверительно сообщает выбранному им в качестве манипуляций объекту, что он намерен сообщить что-то секретное и важное, что предназначается только ему, потому как этот объект ему очень понравился и он чувствует, что может доверить ему правду.

При этом у реципиента манипуляции бессознательно возникает доверие к такого рода ожидающему его откровению, а значит, вновь можно говорить об ослаблении защитных механизмов психики, которая принимает в себя следующую за такой подготовкой со стороны манипулятора ложь.

30. Внезапный контраргумент, или коварная ложь.

В этом случае проведения манипуляций манипулятор неожиданно для оппонента (манипулируемого) ссылается на слова, якобы сказанные им ранее, в соответствии с которыми манипулятор якобы просто дальше развивает тему, отталкиваясь от них и, получается, во благо манипулируемого.

У последнего после подобных «откровений» по идее появляется чувство вины, а в его психике должны окончательно сломаться барьеры, выдвигаемые на пути слов манипулятора, которые до этого он воспринимал с определенной долей критичности, свойственной практически любому здравому интеллекту. Подобное возможно еще и оттого, что большинство индивидов, на которые направлена манипуляция, внутренне неустойчивы, обладают повышенной критичностью по отношению к себе, а потому вполне возможно, что подобная ложь со стороны манипулятора и превращается в их временно искаженном сознании в ту или иную долю правды, которая в результате и помогает манипулятору добиться своего.

31. Обвинение в теории, или мнимое отсутствие практики.

В результате проведения подобного рода манипуляций последний в качестве неожиданного контраргумента выдвигает требование, согласно которому слова выбранного им объекта манипуляции как бы хороши только в теории, тогда как на практике ситуация якобы будет иной, тем самым бессознательно давая понять оппоненту, что все слова, только что услышанные манипулятором, ничего из себя не представляют и хороши только на бумаге, а в реальной ситуации все будет складываться по-другому, а значит, собственно, опираться на них более чем глупо и это откровенная демагогия.

Глава 3. Категория индивидов, склонных к манипулятивному воздействию

Рассматривая вопрос возможности манипуляций, мы должны говорить и о том, что становятся возможны манипуляции, или, что еще вернее существует определенная категория людей, с которыми почти наверняка возможно совершение манипулятивных действий.

Кто эти люди? Это определенная категория индивидов, исключительно честных по своей натуре (в своей сущности), которые привыкли видеть в окружающем мире только хорошее, которые в первую очередь привыкли доверять людям и которые сами по себе очень мирные и добросердечные, чтобы видеть в первом встречном врага (ибо зачастую как раз манипуляторы чаще всего и выступают в роли этих самых первых встречных).

Стоит заметить, что большинство таких людей населяло бывший Советский Союз (развал Союза произошел после предательства хунты врагов народа, объединенных общей идеей обогатительства посредством разворовывания достояния народа), какая-то часть таких людей до сих пор еще осталась в провинции, еще меньше их (почти не осталось) в крупных городах-мегаполисах и особенно почти нет в двух столицах России[18 - Это связанно прежде всего с тем, что именно на две столицы, Москву и позже переименованный в Санкт-Петербург – Ленинград, в свое время обрушился главный удар новых идеологов от КПСС (чуть позже, впрочем, благополучно предавших вскормившую их партию; но от предавших раз глупо ожидать другого).]. В свое время (после перестройки и особенно после 1991 года) таких людей всячески высмеивали, ставя в укор устарелость их взглядов, тогда как вся проблема была в том, что молодость и взрослая жизнь таких людей прошла при одном режиме власти, и попали они в тот свой жизненный период, когда уже могли думать о счастливом предпенсионном времени – на новые экономические отношения, в которые погрузили страну «прорабы перестройки». А «перестроиться» тогда почти в большинстве случаев означало стать спекулянтом и расхитителем социалистической собственности (хоть теперь и бывшей). Что по вполне понятным причинам такие люди сделать не могли, ибо их не так воспитали[19 - Воспитание времен СССР проходило под влиянием идеологии социалистического государства и было намного честнее и правильнее, чем во времена т. н. демократов.]. Зато могли другие, те, кто уже тогда со всей долей условности воспринимал конец эпохи социализма (развитого социализма, или, по мнению ряда исследователей – коммунизма[20 - Той формы коммунизма, к которой пришли (А. Зиновьев, напр.).]), а потому вполне вовремя среагировали на ситуацию, ну а когда уже фактор обогатительства затмил разум[21 - И когда стало понятно, что перестройка и то, что пришло после этого, не аналог НЭПа, а нечто новое и, как после окажется, самое ужасное для страны, эту страну разрушившее, а народ ввергнувшее в беды, неисчислимые по масштабам с любыми масштабами катастроф за всю историю существования страны).] – тогда уже как бы и было поздно. Поздно в том плане, что изменить уже было ничего нельзя, а все что возможно – научиться выживать.

Причем стоит действительно заметить – в большинстве своем люди, склонные к манипуляциям, это все очень честные люди. И манипуляция с ними возможна как раз тогда, когда манипуляторы используют их неосведомленность в каких-то вопросах. Ведь во все времена было известно: вооружен – значит защищен. Вооружен знаниями, а защищен как раз против манипуляторов, из которых состоит как минимум каждый второй, а еще вернее – каждый гражданин любой страны, ибо манипуляция начинается в раннем возрасте, когда ребенок замечает, что свои хныканьем сподвигает родителей (или кого-то еще) на выполнение каких-то действий, необходимых (выгодных) ему. Вот вам и простейший пример манипуляции. Когда ребенок вырастает – становится взрослым, например, он просто избирает другие средства для того, чтобы заставить других выполнить свои условия[22 - Мы имеем в виду сейчас средства ненасильственного характера.] и зачастую ведь выполняют. А если выполняют – значит, манипуляция осуществилась, мозг манипулятора получил соответствующий сигнал, который передается в сознание (а заодно и в подсознание) уже в виде установки, ну и дальше нечто подобное уже может осуществляться как бы и бессознательно. Тем самым входит в иных случаях даже в некий стереотип[23 - Стереотип – некая запрограммированность действий, как говорится, на все времена. Т. е. однотипная повторяемость каких-либо действий индивида, позволяющая при возникновении схожих жизненных ситуаций реагировать одинаково.], ну и так далее, как говорится, по жизни.

Однако не все так просто. Если рассматривать вопрос индивидов, склонных к манипулированию против них, так мы можем говорить и о том, что они в какой-то мере сами провоцируют нечто подобное, своим поведением, например. При этом это совсем не значит, что необходимо своим видом заранее отпугивать манипуляторов, ибо при всем уважении к подобного рода актерскому мастерству следует тем не менее учитывать, что манипуляторы в большинстве случаев становятся таковыми от природы, а потому на какие-либо ухищрения подобного рода попросту не обратят внимание. Причем те, кто пытается таким образом защитить себя, тем самым оказываются более подверженными манипуляциям, потому как в какой-то мере их защита (защита психики) получает брешь вследствие бессознательной уверенности в собственной защищенности. Тем самым можно с определенной долей уверенности говорить, что они сами в таком случае помогают манипуляторам, ибо достаточно известно то обстоятельство, что когда психика индивида в должной мере сфокусирована вглубь себя (не отвлекаясь на помощь, которая может прийти со стороны), подобное обстоятельство оказывается заметно выгодным, нежели чем в случае, когда нам кажется, что кто-то всегда может прийти на помощь.

Не может. А если придет, то в таком случае еще более чем вопрос, поможет ли такая помощь, не навредит ли? При этом уже как бы и положительным фактором может служить то обстоятельство, что манипуляторы сами по себе весьма предрасположены к манипулированию в свой адрес со стороны других, потому как тут играет роль целый ряд причин, основные из которых расположены в секторе того обстоятельства, что защита манипуляторов вследствие использования ими манипулятивных методик весьма изношена и подвержена воздействию (атаке) извне.

Конечно, справедливо заметить, что даже те, кто, по нашему предположению, могут оказаться в первую очередь подвержены воздействию манипуляторов, на самом деле вероятней всего не считают, что попадают в символическую группу риска. Прежде всего, такие люди в большинстве случаев обладают соответствующим интеллектом, который, по их мнению, способен устранить возможность оказания над ними различного рода воздействия. Но уже манипуляторы в первую очередь вычленяют из толпы как раз таких людей в силу их врожденной (как врожденной, так и в последующем приобретенной) интеллигентности. А отличительной чертой интеллигентности со времен Достоевского и Толстого было «непротивление злу насилием». И вот тут-то и оказывается, что те, кто проповедует подобный взгляд на жизнеустройство в первую очередь и оказываются под прицелом манипуляторов как раз вследствие своей исключительной беззащитности[24 - Следует заметить, что так дело обычно обстоит до поры до времени, и стоит подобным индивидам взять себя в руки, как их интеллект уже помогает им адаптироваться в новых условиях, а если такие люди еще и обладают хотя бы элементарным навыком самозащиты – то они вполне вправе оказать отпор противнику. Причем уже как бы удвоенный, т. е., – и интеллектуальный, и физический. Что много эффективнее одной грубой силы.]. А значит, и доверчивости. Ведь добродушного человека намного легче «облапошить», как говорят в народе. Причем такие люди как раз подкупают своей (порой излишней) доверчивостью.

Сама форма доверчивости в таких случаях словно бы располагает к совершению против них манипуляций. Как, например, следует говорить о неких индивидах, которые то ли своей внешностью, то ли складом характера, а скорее всего, и еще помимо перечисленного целого ряда затруднительных к описанию характеристик, словно бы располагают преступников к совершению против них преступлений. Как бы это печально не звучало.

В варианте манипуляций, и даже пока касаясь не только их, мы можем говорить о действительном существовании определенной категории индивидов, которые всей своей внутренней природой словно бы действительно располагают против себя. Бессознательно вынуждают к совершению ряда действий, в которых лицам, посягающим на них, можно инкриминировать преступный умысел. Причем здесь, по-видимому, мы действительно должны говорить о некой бессознательности совершения подобного. Под юрисдикцию оправдания в судебной практики, конечно, подобная форма задействования подсознания не подпадает (это не состояние аффекта), но если подходить к вопросу с позиции наличия в психике индивида сознания и подсознания, то в этом случае следует обратить внимание, что обвиняемую сторону в этом случае вполне можно признать как бы и не виновной. Ну разве что виновной в том, что сознание на этот момент у такого индивида отключилось настолько, что он не смог сдержать внутреннего позыва посягнуть на другого индивида, уже получается вынудившего его своим внешним видом к манипуляциям, то есть к обману.

Следует заметить, что здесь достаточно тонкая грань, и по всей видимости в реальности доказать что-либо подобное будет весьма затруднительно (да, быть может, и не возможно). Но уже то, что подобный факт существует в природе, как бы говорит за себя. Хотя и, опять же, если провести параллель между бессознательными желаниями, возникающими в подсознании, и их реальным воплощением, то следует заметить, что как минимум больше половины подобных желаний уголовно наказуемо. Потому и существует в психики такая инстанция, как цензура, функция которой как раз и не пропускать в сознание всякую пакость, прорывавшуюся из подсознания.

В случае, если же цензура психики по каким-то причинам не справляется с отведенной на нее ролью (подобное возможно в результате нахождения индивида в измененных состояниях сознания, ИСС), тогда обычно и становятся возможны преступления против личности, различного рода убийства да изнасилования.

Если остановиться на цензуре психики, то следует также обратить внимание на то, что, по мнению Фрейда[25 - Всероссийская ассоциация прикладного психоанализа. Официальный сайт. www.vapp.ru] как раз наличие в психике цензуры служит причиной различного рода неврозов, потому как симптоматику последние провоцирует в т. ч. и культура, т. е. цивилизованность. В своей программной работе «Недовольство культурой» Фрейд отмечал, что: «Удовлетворение влечений дает нам не только счастье, оно представляет собой и первопричину тягчайших страданий, когда внешний мир отказывает нам в удовлетворении потребностей и обрекает на лишения. Поэтому можно надеяться на освобождение от части страданий путем воздействия на эти влечения. Такого рода защита от страданий направлена уже не на аппарат ощущений, она желает подчинить внутренние источники потребностей»[26 - Всероссийская ассоциация прикладного психоанализа. Официальный сайт. www.vapp.ru].

Понятно, что в таком случае индивид как бы обязан держать в узде проявление своих чувств (животных инстинктов). А любого рода запрет вызывает различного рода невротические зависимости. Вопрос, что кому-то удается с этим бороться, а кому-то нет. Те, кто борется, чаще всего сублимируют свои бессознательные желания во что-то положительное, помогающее хотя бы просто отвлечься от предмета страсти. Тогда как те, кому не удается, – совершают преступления против личности другого.

Однако с развитием цивилизации – как раз большинству удается. Например, в то же творчество. «Другая техника защиты от страданий, – писал Фрейд[27 - Всероссийская ассоциация прикладного психоанализа. Официальный сайт. www.vapp.ru], – пользуется смещениями либидо, доступными нашему душевному аппарату. Благодаря этому его функционирование становится более гибким. Задача состоит в такого рода смещении целей влечений, чтобы они не сталкивались с отказом со стороны внешнего мира, чему способствует сублимация влечений. Человек достигает больше всего, повысив уровень наслаждения от психической и интеллектуальной работы. Тогда судьба мало чем может ему повредить. Такое удовлетворение, как, например, радость творчества художника при воплощении образов своей фантазии или радость ученого при решении проблем и познании истины…»

Фрейд также отмечал, что подобная форма защиты доступна не многим, а лишь избранным индивидам. Тогда как у тех, кто не хочет удовлетворять свои бессознательно-первобытные инстинкты и при этом не может сублимировать их, возможно развитие психического заболевания, заключающегося посредством воссоздания для себя вымышленного мира.

«Отшельник отворачивается от мира, – писал Фрейд[28 - Всероссийская ассоциация прикладного психоанализа. Официальный сайт. www.vapp.ru], – он не хочет иметь с ним дела. Но можно подвигнуться на большее, можно возжелать переделать мир, создать вместо него другой, в котором были бы уничтожены самые невыносимые его черты – они заменяются на другие, соответствующие нашим желаниям. Тот, кто в отчаянном бунте становится на этот путь, как правило, ничего не достигает – действительность слишком сильна для него. Он становится безумцем и чаще всего не находит себе помощников в попытках реализации своих иллюзий. Впрочем, можно предположить, что у каждого из нас есть свой «пунктик», и мы ведем себя подобно параноику, желая своими мечтаниями исправить ту или иную невыносимую сторону мира, привнося свои иллюзии в реальность». Обратим внимание, что как раз в религии Фрейд видит некую массовую иллюзию, которая защищает индивидов в их представлении от тягот окружающего мира.

Прослеживая вопрос важности культуры, Фрейд отмечает, что «элемент культуры присутствует уже в первой попытке урегулировать социальные отношения. Не будь такой попытки, эти отношения подчинялись бы произволу, т. е. устанавливались бы в зависимости от интересов и влечений физически сильного индивида. Ничто не изменилось бы от того, что этот сильный индивид, в свою очередь, столкнется с еще более сильным. Совместная жизнь впервые стала возможной лишь с формированием большинства – более сильного, чем любой индивид, и объединившегося против каждого индивида в отдельности. Власть такого общества противостоит теперь как «право» власти индивида, осуждаемой отныне как «грубая сила». Замена власти индивида на власть общества явилась решающим по своему значению шагом культуры. Сущность его в том, что члены общества ограничивают себя в своих возможностях удовлетворения влечений, тогда как индивид не признает каких бы то ни было ограничений»[29 - Всероссийская ассоциация прикладного психоанализа. Официальный сайт. www.vapp.ru]. Другими словами, Фрейд как бы предполагает сдерживание первобытных инстинктов индивидов посредством роста культуры, причем культура в данном случае пропорциональна росту цивилизации[30 - Хотя и главным образом вопрос цивилизации в данном случае играет роль в противопоставлении древнего общества и общества современного, когда практически все нормы поведения, табу и законы уже сложились и выработались.].

В другой своей работе, «Будущее одной иллюзии», Фрейд замечает, что «…создается впечатление, что культура есть нечто навязанное противящемуся большинству меньшинством, которое ухитрилось завладеть средствами власти и насилия»[31 - Всероссийская ассоциация прикладного психоанализа. Официальный сайт. www.vapp.ru]. И далее «…Всякая культура вынуждена строиться на принуждении и запрете влечений… Надо… считаться с тем фактом, что у всех людей имеют место деструктивные, то есть антиобщественные и антикультурные, тенденции и что у большого числа лиц они достаточно сильны, чтобы определить собою их поведение в человеческом обществе»[32 - Всероссийская ассоциация прикладного психоанализа. Официальный сайт. www.vapp.ru].

Предполагая, что важным для существования культуры является возможность убедить людей жертвовать слепым удовлетворением страстей ради культуры, Фрейд находит истоки зарождения и прослеживает возможности существования культуры, полагая, что: «Как нельзя обойтись без принуждения к культурной работе, так же нельзя обойтись и без господства меньшинства над массами, потому что массы косны и недальновидны, они не любят отказываться от влечений, не слушают аргументов в пользу неизбежности такого отказа, и индивидуальные представители массы поощряют друг в друге вседозволенность и распущенность. Лишь благодаря влиянию образцовых индивидов, признаваемых ими в качестве своих вождей, они дают склонить себя к напряженному труду и самоотречению, от чего зависит существование культуры»[33 - Всероссийская ассоциация прикладного психоанализа. Официальный сайт. www.vapp.ru].

По мнению Фрейда[34 - Всероссийская ассоциация прикладного психоанализа. Официальный сайт. www.vapp.ru], когда культура начала отход от первобытного состояния, тогда и стали появляться нормы, запреты, ограничения. Причем оказывается, замечает Фрейд[35 - Всероссийская ассоциация прикладного психоанализа. Официальный сайт. www.vapp.ru], что до конца эти первобытные желания не были изжиты из психики. И особенно чувствительны к ним невротики, «которые уже и на эти отказы реагируют асоциальностью. Речь идет об импульсивных желаниях инцеста, каннибализма и кровожадности». Причем, как полагает Фрейд, «отношение культуры к этим древнейшим импульсивным желаниям никоим образом не одинаково; лишь каннибализм представляется всеми отвергнутым и, для неаналитичного рассмотрения, вполне преодоленным; силу инцестных желаний мы ещё можем почувствовать за соответствующим запретом; а убийство нашей культурой при определенных условиях до сих пор практикуется, даже предписывается»[36 - Всероссийская ассоциация прикладного психоанализа. Официальный сайт. www.vapp.ru]. Фрейд считал, что так происходило потому, что психика индивида не развивалась с древних времен в такой мере, как это наблюдалось на примере прогресса науки и техники, и «сегодня все ещё такая же, как в начале истории»[37 - Всероссийская ассоциация прикладного психоанализа. Официальный сайт. www.vapp.ru].

«Мы можем здесь привести один пример этого психического прогресса, – пишет Фрейд[38 - Всероссийская ассоциация прикладного психоанализа. Официальный сайт. www.vapp.ru]. – Наше развитие идет в том направлении, что внешнее принуждение постепенно уходит внутрь, и особая психическая инстанция, человеческое сверх-Я, включает его в число своих заповедей. Каждый ребенок демонстрирует нам процесс подобного превращения, благодаря ему приобщаясь к нравственности и социальности. Это усиление сверх-Я есть в высшей степени ценное психологическое приобретение культуры. Личности, в которых оно произошло, делаются из противников культуры её носителями. Чем больше их число в том или ином культурном регионе, тем обеспеченнее данная культура, тем скорее она сможет обойтись без средств внешнего принуждения. Мера интериоризации, однако, очень различна для отдельных запретов. В отношении вышеупомянутых древнейших требований культуры интериоризация, если оставить в стороне досадные случаи неврозов, похоже, в значительной мере достигнута. Ситуация меняется, когда мы обращаемся к другим импульсивным желаниям. С изумлением и тревогой мы обнаруживаем тут, что громадное число людей повинуется соответствующим культурным запретам лишь под давлением внешнего принуждения, то есть только там, где нарушение запрета грозит наказанием, и только до тех пор, пока угроза реальна. Это касается и тех так называемых требований культуры, которые в равной мере обращены ко всем. В основном с фактами нравственной ненадежности людей мы сталкиваемся в этой сфере. Бесконечно многие культурные люди, которые отшатнулись бы в ужасе от убийства или инцеста, не отказывают себе в удовлетворении своей алчности, своей агрессивности, своих сексуальных страстей, не упускают случая навредить другим ложью, обманом, клеветой, если могут при этом остаться безнаказанными, и это продолжается без изменения на протяжении многих культурных эпох».

Фрейд доказывает, что необходимость соблюдения культурных запретов – вынужденная необходимость. Что на самом деле, дай волю, большинству индивидов проще положиться на те первобытные желания, которые исходят у них изнутри, прорываются из подсознания, и что как раз удовлетворение подобных желаний есть как избавление от страданий, так, собственно, и недопущение зарождения симптоматики невроза.

Однако уже тут перед нами предстает достаточно тонкая грань, скорее всего, подпадающая под юрисдикцию совести, да и вообще ответственности индивида перед обществом, потому как известно, что само нахождение внутри социума предполагает соблюдение определенных норм и запретов, т. е. системы ценностей, которые формируются практически у любого индивида, живущего в рамках цивилизации. Тогда как известно, что маргинально настроенные сограждане (причем таковые всегда будут в рамках любого цивилизованного общества) не стесняют себя рамками обязательств, данных обществу. И быть может, как раз в душевном плане пребывают в несколько выигрышном положении.

Мы подошли к достаточно серьезной проблеме современного капиталистического общества. Известно, что богатство как таковое предполагает и рост (чуть ли не одновременно с ростом доходов) неврозов. Причем оказалось так, что одно как бы уже не может существовать без первого, кроме как не находясь по отношению к нему в невротической зависимости. И вызвано развитие невроза прежде всего тем обстоятельством, что индивид, которому стало что терять, как раз опасается потерять это. В нем рождается страх. Страх приводит к ожиданию свершения того, что боимся. А ожидание как раз и вызывает невротическую зависимость, потому как, дабы избежать ее, необходимо не бояться потерять финансы[39 - Как финансы, так и доходы, здесь уместно вести речь в подобном контексте.], что может получиться лишь у незначительного процента людей, потому как известно, что психика индивида стремится во что бы то ни стало удержать завоеванное. К тому же не вызывает сомнения тот факт, что при повышении жизненного статуса у индивида происходят изменения сознания. Его психика уже с иных позиций оценивает происходящее вокруг. И на какие-то старые обстоятельства она уже не реагирует так, как то могло бы быть ранее.

При этом мы можем говорить о том, что в данном случае оказывается как раз весьма важно то, что скрывалось доселе в подсознании такого индивида. Ведь, как известно, любая информация, которая нами была когда-то услышана или увидена (т. е. прошла перед нами, или даже мимо нас[40 - Мимо нас – как бы уже получается мимо сознания. Тогда как известно, что сознание обрабатывает как раз видимый, т. е. минимальный слой всего того, что формирует культурный пласт человеческого разума.]) откладывается в подсознании (бессознательном). При этом почти совсем не важно, что лишь незначительная часть проходит через сознание. Следует заметить, что когда это будет необходимо, та часть информации, которая раньше оказалась скрыта (в бессознательном), окажется в сознании. А значит, индивид сможет использовать эту информацию в том ключе, который тоже появится перед ним, но скорее всего бессознательно.

Действительно, информация, хранившаяся в подсознании индивида, впечатляет по своим размерам. Тут можно, конечно, заметить, что речь идет об индивидах, которые всячески стремятся пополнить копилку бессознательного психики. Что для этого необходимо? Читать, слушать, смотреть. Телевидение, книги, кино – все это является средствами подобного рода «пополнениям». Суда же следует включить наблюдение в жизни. Т. е. окружающая среда также является фактором, работающим в обозначенном нами ключе пополнения информации. И не важно, что часть информации, как кажется индивиду, не усвоилась. Фактор усвоения рассматривается только через призму сознания. Тогда как хорошо известно, что необязательно (да и не бывает так), чтобы вся информация, полученная индивидом, пребывала в сознании. Но то, что она откладывается в памяти – несомненно. А значит, когда это будет необходимо, окажется извлеченным из памяти и окажется в сознании. То есть индивид сможет что-либо более-менее внятно о ней рассказать[41 - В зависимости от способностей подобное он может сделать и с информацией, пребывающей до поры до времени исключительно в подсознании.].

Говоря о связи богатства и невроза, развитие посредством обретения первого – второго, мы должны отметить, что фактически само богатство тут можно понимать несколько шире. Например, если разобраться в вопросе, что такое богатство в психологическом плане, то мы можем заметить, что богатство есть то, что подавляющее большинство индивидов боится потерять. Отсюда – страх утраты. А страх утраты это уже нечто иное, как следствие развития какой-либо из форм невротической зависимости.

Вспомним, что писал Фрейд о симптоматике невроза.

«…Исследование истериков и других невротиков приводит нас к убеждению, – отмечал проф. Фрейд[42 - Фрейд З. О психоанализе. www.zigmund.ru], – что им не удалось вытеснение идеи, с которой связано несовместимое желание. Они, правда, устранили ее из сознания и из памяти и тем, казалось бы, избавили себя от большого количества неудовольствия, но в бессознательном вытесненное желание продолжает существовать и ждет только первой возможности сделаться активным и послать от себя в сознание искаженного, ставшего неузнаваемым заместителя. К этому-то замещающему представлению вскоре присоединяются те неприятные чувствования, от которых можно было считать себя избавленным благодаря вытеснению. Это замещающее вытесненную мысль представление – симптом – избавлено от дальнейших нападений со стороны обороняющегося Я, и вместо кратковременного конфликта наступает бесконечное страдание. В симптоме наряду с признаками искажения есть остаток какого-либо сходства с первоначальной, вытесненной идеей, остаток, позволяющий совершиться такому замещению».

Следует заметить, что люди, склонные к неврозу, интересуют манипуляторов всегда в первую очередь, потому как любая невротическая зависимость это как бы уже нарушение между сознанием и бессознательным. Невротик не отдает полный отчет реальности в том плане, что он, в отличие от психотика, если и находится в этой самой реальности, то в силу развития своего заболевания (даже если только находится в пограничной стадии) вынужден заботиться в первую очередь о том, чтобы его не слишком тревожил внешний (окружающий) мир, т. е. стремясь больше находиться в мире собственном, внутри себя, внутри своей души, другими словами. В то время как манипулятор, являясь представителем внешнего мира, вызывает в случае общения с невротиком дисбаланс в душе последнего, потому тот как бы и стремится поскорее выполнить волю манипулятора (смутно догадываясь вообще, кто он такой, а даже если в силу природного ума или обретенных знаний и догадываясь, то попросту будучи не в силах ему противостоять), и все только для того, чтобы его оставили в покое.

Следует обратить внимание на данное обстоятельство: невротик всеми силами стремится остаться наедине с собой[43 - Мы сейчас не рассматриваем агорафобию (страх открытых пространств), а говорим о невротизме в целом.]. Помимо невротика подобного обычно желает индивид, находящийся по каким-либо причинам в состоянии ИСС (измененные состояния сознания). Известно, что помимо внешних факторов вхождения в подобное состояние (алкогольное и наркотическое опьянение) существует целый ряд сопутствующих обстоятельств, из-за которых в душе индивида может наступить временный душевный кризис, или попросту дисбаланс психики. Что, заметим, почти всегда и нужно манипуляторам, потому как уже не вызывает сомнений, что в таком состоянии любой индивид весьма восприимчив к разного рода информации (потому как нарушается цензура психики и наступает временная потеря или снижение контроля сознанием). Другими словами, получается так, что манипуляторам весьма необходимы те, у кого по каким-то причинам наблюдается дисбаланс психики (не путать с помешательством рассудка, речь о патологии в данном случае не идет). И вот как раз в таком состоянии, характеризующемся значительной восприимчивостью психики, манипулятор может достаточно легко протолкнуть какие-либо свои идеи, направленные в конечном итоге на совершение акта манипулятивного воздействия против лица, находящегося в состоянии измененного состояния сознания, или, другими словами, проведения манипуляции[44 - Заметим, что добиваться своего можно также в результате сознательного введения подопечного в состояние транса (гипноз, например), но данный случай все-таки мы не рассматриваем как проведение манипулятивного воздействия в чистом виде, потому как манипуляция предполагает, что сознание индивида если и находится в ИСС, то произошло это в результате внешних, не зависящих от манипулятора факторов, тогда как тот же гипноз это все-таки сознательное действие со стороны манипулятора, и причем зачастую защититься от гипноза может только специалист или индивид, обладающий врожденными способностями к противостоянию такого рода агрессии.].

В подобное состояние помимо прочего индивида можно ввергнуть путем нарушения спокойствия его внутренней жизни. То есть мы можем заметить, что психика практически любого индивида находится в некой гармонии между миром внешним (окружающей средой) и миром внутренним. Тогда как прерогативой в подобных отношениях как бы то, что ближе индивиду, является внутренний мир. Это уже позже он находит различные способы защиты для противостояния (защиты) своей психики – контакту с внешним миром. Одним из способов такой защиты является, например, т. н. маска.

Известно, что практически у каждого индивида существуют определенные модели поведения в различных ситуациях. Это уберегает его психику от чрезмерных потрясений. Кроме того, почти каждый индивид носит определенную маску при контактах с внешним миром. Маска – это своего рода некий вымышленный образ, который, по бессознательному мнению индивида, обезопасит его психику при контактах с внешним миром. У иных индивидов можем быть несколько масок. Но в целом не вызывает сомнений, что внутри каждого из нас есть свой определенный сформированный образ того, каким мы на самом деле должны быть, и пусть это в какой-то мере обман, но именно этот обман позволяет индивиду в большинстве случаев безболезненно общаться с внешним миром. Можно даже сказать – противостоять этому миру.

И уже совсем не важно (это как бы отходит на второй план), каков этот окружающий мир на самом деле. Пусть даже он будет каким угодно, психика индивида как раз и вырабатывает механизмы защиты (типа выше упомянутой маски), предохраняющие психику от различного рода негативного воздействия. При этом сам индивид как бы может подстраиваться таким образом под внешнюю среду. Или в зависимости от того, каким его «хотят видеть» (что более сложно), или же просто учитывая внешние обстоятельства, выдавать ту модель поведения, при которой, на его взгляд, для его психики (да и вообще жизни) будет введен механизм «наибольшего благоприятствования».

Разобрав вопрос индивидов, склонных к манипулированию, мы должны коснуться и вопроса манипуляторов. Ведь по всему это не совсем обычные люди. Что же характеризует манипуляторов? Какие есть у них особые черты, которые позволяют им воздействовать на психику других, получая свою выгоду?

Мы правильно заметили, что манипулятор получает ту или иную выгоду от претворения в жизнь своих намерений. Вероятней всего, следует говорить о том, что в большинстве случаев манипулятор действительно руководствуется в выстраиваемых им отношениях с другими какой-либо выгодой, необходимой прежде всего ему, и совсем не обращая внимание на то душевное состояние, которое будет являть после этого психика объекта, на которого была направлена манипуляция.

Также верно то, что сам по себе манипулятор может являть или пример лидера и явно пользоваться этим качеством собственной игры (маски) или же наоборот, демонстрирует пример внутренней забитости и опять же через сострадание к нему добивается своего. На самом деле любая немощность здесь все та же игра. Разыгрывая подобного рода слабость, манипулятор добивается жалости со стороны выбранного им объекта манипуляции, а также явно пользуется своей мнимой слабостью для управления психикой другого, потому как известно, что в межличностных отношениях явно на передний план выступает барьер критичности, помогающий одному индивиду оценивать другого, пропуская получаемую информацию из внешней среды через сознание и проч. Тогда как в случае, если перед нами некий немощный объект, происходит как бы недооценка противника, которая во всех случаях обычно приводила к поражению. Ну а манипулятор таким образом, за счет разыгрывания слабости, явно добивается своего и управляет другими посредством манипуляций.