Эта тварь неизвестной природы

– Выкрутился. Ну, дай мне воды.

(Пьёт.)

– Так вот, меня поставили комендантом на Беду в девяностом. В ноябре. После путча, заваруха, грызня, я был тогда полковник, вызывает меня Паша Грачёв с Украины, и… И до упора, до пятнадцатого, до прошлого года… Это хоть ты знаешь, литератор?

– Это весь мир знает, Сергей Борисович. Только путч был в девяносто первом. А вас назначили комендантом Зоны в девяностом. Указом Горбачёва.

(Пауза.)

– Знаешь что, пошёл ты, умник!

(Пьёт.)

– Весь мир… Плохо я работал, если весь мир меня знает!

(Пьёт.)

– С другой стороны, я же всё-таки был как бы генерал-губернатор… Как меня тут не узнаешь… Все и узнали… Кому надо, кому не надо… В общем, я тебе вчера не говорил, позавчера не говорил, а сегодня скажу. Я за тобой, Шуг… пшуг… пшуйц… Штирлиц, мать твою! Я за тобой всегда следил внимательно, со дня как ты ко мне в Предзонье приехал с поддельной визой. Уфолог-конспиратор! Я тебя – как облупленного. Поэтому и согласился, помирая, с тобой поговорить. Знаю, что бедованы тебе доверяют, что трекеры тебя берегут и что к Радио Беды ты лапки свои приложил и многих спас в Беде через это дело. И что ты тут вроде как за попа-исповедника… Хотя ты и хам.

– Сергей Борисович.

– Молчать и так точно, летописец! Путч у него в девяносто первом… Ну да, в девяносто первом! А ты поддакивай да слу-шай, вдруг я не просто так, старый пень с раком мозга, тебе в третий раз одно и то же толкую. Про смерть, про похорона, про то, что я в Зоне никогда не был, ногой не ступал. Ну возьми ты это в толк, литератор! Может, смысл есть в повторении, ты подумай. А ты мне про путч.

– Я слушаю.

(Допивает.)

– Антипов-то всё летит?

– Летит.

– Налей ещё водички. Вкусная на «нейтралке» водичка. О чём я? Да. Соответственно, нам очень повезло, что под Зарницу американцы попали, в этом всё и дело. Никак было Зону не спрятать из-за них. Хоть и Горбачёв, и потом даже Ельцин давали и своим аппаратам, гражданским, поручения представить такие предложения, и Генштабу даже потом Ельцин спускал вопрос. Это я знаю точно. Меня ж не так просто из Чернобыля перевели на Капустин, я на всех этих их заседаниях-чаепитиях сидел, время терял прямо с самой Зарницы, с комиссии Рыжкова. Того ещё, ты не помнишь. На всех, начиная с первого, новогоднего восемьдесят девятого…

– Простите, вы сказали: «нам очень повезло с американцами», Сергей Борисович. Кому – «нам»?

(Пауза.)

– Человечеству же, мать-перемать. Уфолог ты и есть уфолог.

(Пауза.)

– Я слушаю.

– Вот и так точно, слушай. Американцы… Что сейчас…

(Выделяет «сейчас».)

– …нам повезло – почему, понятно. Интернационализация Зоны, хоть и под мораторием, но никуда она не денется. Но и тогда! В девяносто первом, когда сразу вмиг у меня кончились деньги – американцы выручили. И раньше, сразу. Во всех редакциях комиссии по делам Зоны сидели американцы. Сидят, скажем, Ельцин, Горбачёв, Назарбаев, и тут же Мэтлок в уголке, очки трёт. Как на работу ходил. Хотя, конечно, были и секретные заседания. Потом расскажу… может быть. Помню, тогда я с ними со всеми соглашался, мол, и карантин хорошо бы наглухо, вплоть что административную границу с Казахстаном, ещё тогда республикой, передвинуть, хотя бы тридцать километров зоны отчуждения вокруг Капустина и остального полигона, как в Чернобыле хотя бы, а лучше пятьдесят. С рекой как-то решить, мост через Ахтубу в районе хотя бы Котлов запроектировать, шоссе и железку на Астрахань через него, через пойму… и полное военное единоначалие. А деньги на всё на это, разумеется, дают американцы. Вот такая шла политика… В Союзе-то, пока он не кончился, это было бы ещё возможно, хотя бы на уровне принятия решений. Не успели.

(Думает.)

– В принципе, мост-то так и построили впоследствии, а вот с остальным, с карантином, уже не удалось…

– Сергей Борисович, перебью, я вчера так и не спросил, самое интересное вот в этих тогдашних встречах с президентами для меня…

– Так ты постоянно перебиваешь! Я же тебе сразу доложил: перебивать можно. Перебивай. Видишь же, в датах путаюсь. Хватит извиняться. И ты не джентльмен, и я не месье.

– Вы там, в Кремле, хоть какие-то другие варианты причины Зарницы рассматривали? Я имею в виду – всерьёз. Ведь уже с января девяностого были достоверные съёмки и «тринадцатого общежития», и фалангу уже снимали в гаражном кооперативе, и штуки со временем-пространством были уже достоверно отфиксированы. А что ни одного трупа в городе – сразу было известно…

– Так точно. Но вообще речи не заходило ни про каких инопланетян, понимаешь… От них это отталкивалось. И, соответственно, от меня тоже. Какие, мол, инопланетяне, трах-тарарах?! Неизвестная природа, и всё тут. Газовый метеорит, и баста. Ну как серьёзным людям о таком разговаривать?! И слов таких не придумано…

(Пьёт.)

– Когда Гайдар начал таскать на эти посиделки своего тестя, писателя, Стругацкого, я же видел, как их коробило. Да всех коробило. И меня коробило. Фантаст – на заседании сверхсекретной правительственной комиссии! Анекдот… Что ты пялишься? Не в баню для культуры писателюшку пригласили, а взрослое серьёзное заседание, под стенограмму… Вот Гайдар, да, он серьёзно это рассматривал, помалкивал только. Хитрый он был, умный парень. А Натанович этот, он вроде и фантаст, но в прошлом военный, причём, наш военный, особый… И он умно себя вёл. Произвёл впечатление. Сидел вроде со своей палочкой, а как что ни скажет, так всё в жилу. Это же он посоветовал объявить бессрочный карантин, построить для бедованов лагерь и ни-ни из него никого наружу… А тех, кто уже выехал, к родственникам там, по линии программы переселения – обратно. Невзирая на звания. Там такое началось, что-о ты! Все охренели. Но сколько раз я потом готов был ему свечку поставить за это! Но ведь сначала – как они на него все лаяли… В один голос. Да и я лаял, дурак. Не тридцать седьмой год, мол. Демократия, права человека. Новое мышление. Это же тогда не слова были, вот в чём дело.

– А Мэтлок? Он при этом был?

– А Мэтлок слушал-слушал, дул-дул чай… Или что у него там было в термосе. Кока-кола. Он со своим термосом ходил. И с переводчиком. Говорил по-русски, но не очень.

– И что?

– И говорит: думаю, говорит, мнение Арькьядия Натаньовича есьть отшьень глубокьо продуманьое мнение. И все сразу притихли. Произвело! А ведь жуть что было бы, если бы ни карантин.

– Н-да… А вот Стругацкий, он тоже ничего про инопланетян, про летающую тарелку?..

– Я же тебе толкую, уфолог ты: они с Гайдаром одна была сатана. Умные люди, только тесть был опытный, битый. Пьющий человек, понимающий. Но оба умели и помалкивать. Ну и книжку эту… Про сталкеров… Написал же, из головы выдумал! Я же, когда читал – я же глазам не верил! За десять лет до Зарницы… даже больше! С братом… Книжка сама за него говорила. Её даже Ельцин потом прочёл, я точно знаю… Брат его тоже один раз был, учёный… И вообще, странное у меня было чувство, что он, этот Аркадий, что-то как-то больше знал, и знал заранее. Ведь Горбачёв про объект «Житкур-9» доложил на Комиссии не сразу, а когда уже подписал свою отставку. Уже в январе девяносто первого. Уже кирдык пришёл Союзу.

(Смеётся.)

– Тогда все дар речи потеряли. Ельцин стулом грохнул в стену соответственно, Примаков стакан выронил с кефиром… А Горбачёв сидит такой, спокойный, помаргивает, ручку в руках крутит… Так вот, Аркадий этот Стругацкий – даже, по-моему, в лице не поменялся… Отставить. Слушай, уфолог, а ведь наврал я тебе, слушай! Гайдара ведь и в помине тогда ещё не было, на первых-то заседаниях! А Стругацкий уже был. Он же уже в восемьдесят девятом ходил на заседания, Павлов там был, Рыжков, Крючков, естественно, и никакого Ельцина и в помине, я с Украины прилетал… По вызову Язова, точно!

– Странно.

– Понимаешь? Даже я не всего знаю, понял? Официально я пятнадцатого ноября девяностого был в Капустин переведён, а числа двадцатого было первое заседание Комиссии с приглашённым Ельциным, как президентом РСФСР. Это же ещё Союз, какое там СНГ… А вот Назарбаев да, уже президент был. Республики. Очень переживал. Там же ужас что на Казашском Углу творилось в Зоне. Стены огня страшные, лава эта плазменная… Ну ты ж видел кино.

– Н-да… А «Казашский», с самого начала так говорили?

– Не понял.

– Правильно ведь «Казахский». Казахский Угол, Казахская Дуга.

– А хрен его знает. Повелось как-то. Я и не задумывался соответственно.

– Кстати, а почему главное слово не прижилось, если всё по Стругацким?

– Какое главное?

– Сталкер.