Тень альпиниста

Сгустились сумерки. Слева чуть красноватое небо над западным хребтом переходило в бледно-зелёное, затем в синее в самом зените, потом в тёмное на востоке, где загорелась звезда. Скалы ещё различались, а насыпь совсем почернела, слилась, куда-то девалась её материальность – гигантская длинная тень… которая будто бы шевелилась, перемещалась, ползла…

Он шёл той же дорогой, хотя её трудно было узнать, – лишь время от времени он вдруг вспоминал ручеёк, причудливую скалу, камень, уступ. Те, дневные, впечатления были яркими, последовательными, полными, а эти – лишь жалкими их обрывками – скомканными, расплывчатыми, тусклыми. Окружающее казалось едва уловимым намёком на оставшуюся в прошлом реальность… ослепительную, залитую солнцем и синевой… куда больше не было никакого пути… «Блуждающие во мраке, без всякой надежды вернуться на свет», – пришло вдруг на ум, и он на мгновение оцепенел: всё та же мысль. Абсурдная, но вместе с тем страшная.

Идти он старался как можно быстрее, чтобы успеть до темноты и чтобы действие и усталость подавляли фантазии, всякий бред. Но было слишком далеко. Ночь застигла его на том самом месте, где он неожиданно понял, что остался один.

Луна не появлялась. Света холодного звёздного неба не хватало, и всё погрузилось во тьму. Но хребты в вышине всё-таки были заметны: более тёмные пятна, к тому же без звёзд. Ниже – сплошная чернота: ни насыпи, ни обступающих гор. Ноги он едва различал, и пробираться по камням и уступам, огибая внезапно выраставшие из тьмы одинокие скалы и валуны, приходилось на ощупь. Скорость была смехотворной, однако лучше идти, пока хватит сил.

Час или два, может, три он только и делал, что шёл: осторожно вытягивал руку в темноту и, если она не упиралась в камень, переставлял ногу, нащупывал упор и перемещал на него вес тела – и так без конца. Холода он не чувствовал, хотя шёл без пуховки, которая осталась в рюкзаке. Иногда под ногами похрустывал лёд: замёрзшие лунки с водой, ручейки. И мысли, и чувства – лишь слабый фон в глубине… он даже не понимал, насколько устал. Он просто шёл… как зомби, лунатик – как автомат…

И всё же он оступился, вернее, внезапно земля под ногами поехала вниз. Отчаянная попытка удержать равновесие не удалась: осыпь уже сорвалась и сползала в ложбину, опоры не было никакой. Упав на правый бок, он ещё успел удивиться близости склона – вот это крутизна! Затем вместе с грудой мелких камней, набирая скорость, полетел вниз. Барахтаясь и кувыркаясь в сыпучке, он инстинктивно стремился откатиться обратно – в ту сторону, откуда пришёл. Что-то ударило в спину: камень, скала! Перевернувшись на левый бок, он выбросил руки вперёд, схватился за выступ скалы. Сыпучка тащила вниз, но он удержался и, когда оползень затих где-то внизу, выбрался на шероховатую каменную плоскость, как-то сел. Колени дрожали, дыхание сбилось, сердце стучало, силы пропали. В голове растекался приятный туман, но сознания терять было нельзя. Мучительно долго он противился желанию закрыть глаза, потом начал приходить в себя.

Скоро он понял, что слышит – и, видимо, уже давно – низкий раскатистый гул, всплески воды: где-то поблизости река, верно, её он видел с высокого отрога. Значит, прошёл дальше, чем днём, но сейчас оказался значительно ниже… Он посмотрел по сторонам: полная тьма, только вверху несколько звёзд. «Блуждающие во мраке, без всякой надежды…» – в этом он мире или же в том, теперь ему было, в общем-то, всё равно…

Добраться до рюкзака не представлялось возможным, но и оставаться здесь он не хотел, к тому же холод давал о себе знать. Даже и не пытаясь обдумать свои действия, с трудом поднялся и шаг за шагом, как прежде на ощупь, начал продвигаться в обратном направлении, забирая вверх…

Шёл он значительно медленнее, забывшись в ходьбе, но в конце концов всё-таки выбился из сил. Наткнувшись на скалу с углублением, забрался туда, прижался к камням, закутался, насколько возможно, в штормовку и приготовился ждать утра. Прямо перед ним где-то во тьме, должно быть, тянулась высокая длинная насыпь.

Мелькали какие-то мысли, проплывали какие-то образы, но это, да и всё остальное вообще, казалось бессмысленным и пустым, неважным, не значащим ничего.

Ни ирреальность окружающей темноты и себя самого, ни исчезновение спутников, ни предстоящее ему завтра не вызывало решительно никаких чувств. Может быть, он замерзал, может, спал или смертельно устал, но дела до этого не было тоже…

Когда он увидел далеко впереди мерцающий свет, даже не пошевелился. «Вероятно, костёр», – промелькнула короткая мысль. Тем не менее взгляд остановился на странном явлении. Красноватая точка побольше звезды, только бледнее, вокруг – еле заметный вибрирующий ореол. Вполне вероятно, это лишь грезилось, снилось… «Это, наверное, они… Когда я пошёл наугад, то вскорости, разумеется, их и нашёл…» – однако он не понимал или не хотел понимать собственных мыслей. Он просто смотрел. И чем дольше, тем ближе и ярче казался мерцающий свет: красные сполохи пламени и сизый, подсвеченный розовым дым. Где-то на насыпи, на леднике…

Ощущение времени растворилось в огне. Смотреть и смотреть на пляшущие языки… красные, оранжевые, жёлтые, невероятно яркие… От них даже тепло…

Да, точно, он видел фигуры у костра. Его друзья, кто же ещё… Не так уж и далеко, даже близко…

Послышался и пропал шум реки – словно и не было ничего.

Похоже, костёр разгорался. Силуэты становились всё более отчётливыми, уже различались и позы. И правда, совсем недалеко…

Он не радовался и не удивлялся. Всё, что он видел, было настолько само собой разумеющимся, что он ни о чём и не думал – просто смотрел на огонь. Ни звука, лишь иногда в тишине неожиданно треснет горящая ветка…

Двое сидели у самого костра, а он – чуть поодаль. Никто не двигался, все молча смотрели на пламя.

Только однажды, и то на короткий миг, он всё же испытал острое чувство, которое, правда, сразу забыл. Случайно взглянув на друзей, вдруг поразился: они были необыкновенно красивыми — настолько, что захватило дух. Наверное, такое впечатление создавали отсветы пламени, тихая звёздная ночь… Он знал их обоих давно, странно, что раньше этого не замечал…

Костёр полыхал вовсю, плясало извивное пламя, всё вокруг давно поглотила кромешная тьма. Он больше не отвлекался, пока наконец сполохи не смешались и он не пропал в этой красной мерцающей черноте…

Неожиданно краснота сузилась, позолотилась, превратилась в похожий на молнию летящий зигзаг, очень яркий: пылающий контур вершины хребта!.. Да, было утро. Пики и скалы вверху на противоположной стороне ледника горели огнём, чуть ниже лежала прозрачная синяя тень восточного хребта, из-за которого, видимо, уже показался край солнца. Сияющая золотом зигзагообразная полоса на вершине хребта справа обрывалась на повороте, в самом начале отвесной стены, где всё было в тени, кроме трёх белых пиков. Ни облачка в синеве.

Ещё не совсем проснувшись, он посмотрел туда, где видел костёр. Пустынная, мёртвая насыпь. Сердце упало: ушли… или и не было никого…

Попытка подняться окончилась неудачно: сдавленно застонав, он снова сел. Тело отекло и заледенело, каждое движение причиняло боль. Как только пришёл в себя, попробовал пошевелить пальцами рук – удалось, затем разработал кисть… Когда наконец он с огромным усилием встал, то чудом остался на ногах – в глазах потемнело, скалы, хребты закружились, всё поплыло. Однако немного спустя он смог сделать шаг, чуть попозже второй…

Неподалёку на красноватом скалистом зубце виднелся рюкзак. Дорога туда была мучительная и долгая, труднее всего оказалось вскарабкаться на зубец и спустить рюкзак вниз. Открыть его было тоже непросто: замёрзшие руки не слушались, мешала запёкшаяся на пальцах кровь. Потом он сидел и жевал сухари…

Между тем насыпь уже блестела на солнце, и граница тени, на глазах поднимаясь по склону, всё ближе подбиралась к лежавшему чуть в стороне рюкзаку – скоро будет тепло…

Немного отдохнув, он попытался сосредоточиться, но мысли не связывались, путались, ничего не было понятно. Правда, значения это и не имело: он и так знал, что ему делать.

Собравшись с силами, подтащил поближе рюкзак, набросил лямки и встал, с трудом удержавшись на ногах. Посмотрел вниз, где виднелась верхушка пепельно-рыжей скалы у слияния ледников, на насыпь, хребты и на небо, постоял и пошёл в направлении перевала.

Ослепительный солнечный свет, синева не только не рассеяли вчерашнее ощущение ирреальности, но, наоборот, даже усилили его. Гигантский каменный амфитеатр, особенно живописный ярким прозрачным утром, по-прежнему казался какой-то невероятной галлюцинацией, красивым, однако навязчивым сном.

Вскоре попался небольшой глинистый участок среди каменных глыб, на котором сохранились следы. Чёткие, хорошо отпечатанные. Прекрасно читались рельефы подошв. На первый взгляд – один человек, но при внимательном рассмотрении – двое, если не трое, шли след в след. Он заметил следы, только когда уже наступил на первый, причём прямо на отпечаток, без всякого смещения. Шли точно той же дорогой и точно так же, как он. Ничего удивительного для опытных путешественников по диким, тем более горным местам. Кажется, можно идти немного правее или левее, прыгнуть на этот камень или на тот, но это не так: правильный путь только один, и после всех пройденных перевалов, скалистых каньонов, стремительных рек, после всех вьюг и метелей, ураганов, жары инстинкт безошибочно ведёт именно этим путём, миллиметр в миллиметр. Значит, его спутники, а это, безусловно, были они, всё же ушли вперёд. Он почему-то даже не очень обрадовался, скорее просто констатировал факт.

Меж каменных пиков блеснуло солнце, лучи ослепительного света и обжигающего тепла ринулись вниз. Кровь постепенно согрелась, идти стало легче. Боль, тяжесть, одышка утихли, установился более или менее привычный ритм. Петляя в хаосе скал, пробираясь проёмами, карабкаясь вверх, затем осторожно спускаясь, шёл он, наверное, час. Всюду текли и журчали оттаявшие на солнце ручьи.

Поднявшись на очередной высокий отрог, он вдруг резко остановился, неожиданно для себя самого. И лишь через долгий, застывший в безмолвии миг сообразил почему.

Путь преграждало крутое, казалось, местами отвесное русло сыпучих камней. Начинаясь у горных вершин, русло падало вниз, к леднику, где бушевала река. Чуть ниже по течению поток, превращаясь почти в водопад, уносился в зияющий грот под колоссальными толщами льда и исчезал в черноте.

В этом мгновении, в остановившемся времени, не было больше ни мыслей, ни чувств – лишь нарастающий ужас… Но вызывала его не крутизна, не опасность, даже не смерть, а чёрный грот, и чем дольше он вглядывался в него, тем труднее было отвести взгляд.

Сорваться со скал, потерять ощущение верха и низа в водоворотах этой мутной реки, исчезнуть в чёрной дыре… Обернувшись, он бросил взгляд вниз по ущелью: под насыпью, подо льдом поток, наверное, разветвлялся, просачивался меж камней, вливался в озёра и реки, врывался в пещеры, обречённые на вечную тьму, потом, достигнув гигантского ледника там внизу, сливался под ним с другими потоками и, проделав немыслимый путь, являлся на свет уже где-то в долине… Сорвавшись в поток, жить три секунды, однако сознание этого никак не влияло на ужас перед чудовищными лабиринтами под ледником: казалось, страшнее, чем вдруг очутиться там – пусть даже и мёртвым, – нет и не может быть ничего…

Русло сыпучих камней, метров пяти шириной, пересекали следы… правда, до половины… несколько углублений, потом – ничего… Сколько человек прошло – один, два или три, сказать было трудно. И почему до половины?.. Наверное, оползень стёр остальные следы…

Белые пики в сияющей синеве, амфитеатр, чёрный грот он, безусловно, видел впервые, однако место казалось странно знакомым, он узнавал то ли холод реки, то ли уступ под ногой, то ли позу, в которой стоял…

Поверху пройти невозможно: отвесные скалы. Оставалось одно: спуститься в ложбину чуть ниже грота, подняться на насыпь и двигаться к белым торосам ледника в надежде достигнуть истока реки, там перебраться на правую сторону и вернуться назад, к полоске зелёной травы, потом – перевал. Второй вариант – перейти прямо здесь; других путей нет.

Друзья, наверное, пошли в обход, к тому же на насыпи ночью он видел костёр… Вот только следы… Могли, разумеется, и рискнуть, но впереди на значительном расстоянии – никого… И почему, выбирая путь, они не дождались его?.. В сумерках, в темноте опасность не так очевидна, возможно, они, не заметив ни чёрной дыры, ни реки, сходу прошли через русло и теперь далеко впереди, за отрогами скал ожидают и ищут его?.. Или они решили, что насыпь – единственный путь?.. Тогда, получается, это его следы?.. Ночью он вроде сорвался, упал, может, здесь?..

Волна смутных вопросов нахлынула совершенно внезапно и также внезапно угасла. Ответов он и не пытался искать.

Путь по леднику отпадал: в лучшем случае он потеряет день или два, палатка, провизия и бензин не в его рюкзаке и, если он так и не встретит друзей, вряд ли поднимется на перевал.

Он шагнул вперёд, остановился, бросил взгляд на каменное русло и в ту же секунду понял, как здесь пройти. Он вдруг увидел, как движется по камням, почувствовал каждый свой шаг – в мгновение ока в воображении перед ним предстал весь переход до мельчайших подробностей, включая финальный момент – первые наносекунды на той стороне. Причём представилось всё настолько реально и ярко, что никаких сомнений не оставалось. Рванулся сразу идти, но задержался и, вглядываясь в сыпучие камни, начал снова и снова просматривать путь…

Надо было бежать по сыпучке, сначала как раз по следам. С первым же шагом камни поедут, и дальше придётся бежать прямо в оползне. Десять шагов… Но главное – скорость; какой она должна быть, он знал точно, наверняка. Быстрее – и сразу сорвётся лавина камней, которая тут же собьёт с ног, медленнее – тогда вместе с оползнем съедешь к самой реке, к чёрному гроту…. Много ниже, на той стороне торчал угловатый камень: двигаясь, как рисовало воображение, он окажется именно там. Снова и снова рассматривал он трещины, выбоины и уступы этого камня, представляя, как, вырываясь из оползня, бросится на него, прижмётся всем телом, чтобы остановиться, затормозить… Место и поза, сила удара были понятны…

Поблизости со скалы скатился камень и, попав в русло, прыгая, полетел вниз, увлекая другие. Мелкие камни шлёпнулись в мутный поток, на мгновение задержались на поверхности, потом, как деревянные щепки, закружились в водовороте и в облаке брызг унеслись под ледник, в зияющую черноту.

Туда не стоило больше смотреть. Он вгляделся в сыпучее русло, последнее – камень пониже на том берегу, всё остальное погасло, пропало, будто не существовало вообще…

В следующее мгновение он ринулся вперёд. Застывшие в горле страх и порыв, лёгкая слабость и дрожь, нахлынувшие перед прыжком, казалось, остались позади, в том месте, где он стоял. Не чувствуя ничего, он только бежал. Сначала по следам, потом по нетронутой целине. Масса камней под ногами съезжала вниз. С каждым шагом ноги всё глубже утопали в сыпучке, всё больше требовалось усилий, чтобы не потерять темп. Но важнее всего равновесие, главное – не упасть… Балансируя в движущихся потоках, для большей устойчивости он бежал, не разгибая колен до конца, не видя ничего, кроме следующего маленького пересыпающегося островка, куда намеревался ступить. Силы были уже на исходе, но русло никак не кончалось: казалось, не десять шагов, а все сто… Потом он увидел огромный камень, стремительно приближавшийся к нему. Мгновение – и отчаянным рывком он бросился на него, прижался к холодным уступам. Внезапная неподвижность как шок… Подумал, что это – простой обман чувств – вот-вот всё закружится снова, но уже ничего не сыпалось, не плыло, и, когда оползень стих где-то внизу, осталась одна тишина, и в ней – шум реки.

Камень и поза, в какой он лежал, всё было точно таким, каким представлялось ему на другом берегу – очень, казалось, давно…

Какое-то время он не шевелился, слушая тишину, потом неуверенно сел. Откуда-то сверху, будто из небытия, через всё русло по диагонали прямо к нему шли следы, чем ближе, тем более размытые, стёртые оползнем, последний – едва различимая лунка… Он помнил и эти следы. Всё получилось в точности так, как ему представлялось: он перешёл…

Наконец он поднялся и огляделся. С этой стороны пейзаж казался другим. Не менее ирреальным, но интенсивнее, ярче. И здесь тоже не было никого…

Он поправил рюкзак, ещё раз взглянул на зияющий грот и пошёл вперёд. Настроение изменилось: экзальтация влила новые силы, стало легко и свободно, несмотря даже на то, что тень подозрения не отступала…

Скоро он миновал отроги хребта и вышел на длинный зелёный луг у реки. Сочная густая трава… точно такая, как там, где он некогда жил… Только не слышно, не видно птиц…