Об иных горизонтах здешнего. Апология вечного возвращения

Вечное возвращение и воскресение из мёртвых

Что общего между учением о вечном возвращении и воскресением из мёртвых? Ничего или почти ничего. Однако нет: взаимосвязь всё-таки есть, и она обсуждалась в богословии и философии в течение многих веков, хотя по известным причинам свидетельств тому сохранилось немного. Вот, например:

«Говоря о возобновлении мира в книгах „О промысле“, Хрисипп пришёл к следующему выводу: „Если всё происходит именно так, то ясно, что и для нас вполне возможно восстать после смерти в нашем настоящем виде по прошествии определённых периодов времени“» (Лактаций. «Божественные установления». Книга VII, глава IV, раздел 23).

«Некоторые говорят, что на основании восстановления Вселенной [стоиков] христиане представляют воскресение тел от смерти к жизни; но они сильно ошибаются, потому что, по словам Христа, однажды только произойдёт такое воскресение, а не периодически» (Немезий. «О природе человека»).

Рассмотрим этот вопрос.

Чем воодушевляет мысль о воскресении, особенно если обращаются не к эрудиции, не к мыслям других, а к собственной душе? Небесные грады неземной красоты, тоньше видения, но притом нерушимые. Вечная жизнь в присутствии ангелов, Бога, богов. Мудрость, блаженство, всеведение, бесконечность. Непреходящий божественный свет. При этом мы сами, такие же, как и сейчас, но без изъянов, без тлена, без тени земного. Не боги, но люди, какими они должны были бы быть…

Однако чем больше пытаются представить и описать блаженную вечную жизнь по воскресении, тем получается хуже: каждое новое слово не раскрывает, а лишь принижает, низводит её. Поэтому проецировать эту мечту в сферу фантазии, видимо, всё же не стоит: лучше, когда она остаётся интуитивно понятной, но не уложенной в формы и образы.

Заметим, что в отношении инфернальных пространств всё обстоит куда проще: вообразить всякого рода мытарства, страдания, длящиеся без конца, – задача не столь безнадёжная, свидетельств чему предостаточно в поэзии, философии, литературе.

Правда, при этом исключительно редко допускают возможность оказаться в аду для себя лично. Надежда на Благо и на его окончательное торжество могущественна и неодолима. Тот, кто по глупости не видит в себе никакого греха, ни в чём не раскаивается и ни о чём не жалеет, не станет предполагать для себя ад, поскольку не знает, за что может быть осужден. Кто же раскаивается, тот надеется на прощение именно благодаря этому самому раскаянию, причём надежда тем крепче, чем сильнее раскаяние.

Хотя мечта о вечном блаженстве по воскресении бесформенна и чисто интуитивна, в ней различаются два аспекта: во-первых, каков этот непредставимый Небесный град – какова эта чистая безмятежная жизнь в веке вечности и, во-вторых, ослепительная перспектива сохранения, очищения и бессмертия нас самих, нашей индивидуальности. Разумеется, эти аспекты связаны и переплетены между собой. Но, не вдаваясь в подробности, оставим в тени аспект первый и сосредоточимся на втором.

Воскресение – это не отделение души от тела и её новая жизнь в блистательном или ужасном мире загробном, не перевоплощение в иное существо, родившееся в ином преходящем мире, и не продолжение этой же жизни в иных измерениях, куда отправляются в тонких астральных телах. Это и не слияние «я» с мировой Душой, в которой рассеивается наша индивидуальность и происходит возвращение к Единому, Богу, Первоначалу, свершается единение с Ним.

Когда говорят о воскресении, имеют в виду посмертное восстановление именно нас самих, всей нашей индивидуальности, включая и это самое физическое тело, которое, правда, по благодати получит бессмертие. Хотя мы и без физического тела вполне можем сознавать себя самими собой, то есть вполне можем сохранять свою индивидуальность (что бывает, к примеру, во сне, где тело, возможно, и есть, но не это физическое, а иной раз и вовсе не человеческое, и где мы часто не помним ни своей земной судьбы, ни собственного имени), но нет – воскресение подразумевает наиболее жёсткий, наиболее полноценный вариант восстановления индивидуальности, включающий даже последний, самый тяжеловесный её элемент – тело физическое.

Важный момент: при приятии воскресения, вере в него, воодушевлении им, по существу, принимают себя такими, какие есть, другими словами, согласны, желают остаться собой даже в вечности – понятно, очищенными и просветлёнными, но всё же самими собой. То есть приемлют свой статус воскресших людей, а не ангелов и не богов. Конечная цель, вершина вершин – не достижение недостижимого единения с Богом, не постижение всего и вся, в том числе трансцендентного, начала начал, а пребывание в вечности как индивидуальность, дистанцированная и от Бога, и от нетленного космоса, правда, причастная им, их созерцающая и прославляющая. Воскресший, как связанный формой (тем более формой телесной) и личной душой, пусть преисполненной трансцендентного, с необходимостью ограниченное, хотя и бессмертное существо: он – это он, космос есть космос, а Бог – это Бог. Согласиться с такой перспективой при вдумчивом размышлении не так-то легко, но при мгновенной и необъяснимой интуиции запредельного достаточно просто.

Заметим, что в учении о вечном возвращении приятие себя таким, каков есть, и мира таким, каков есть, согласие на запечатление их в вечности считается достижением высочайшим.

Итак, воскресение вместе с телом физическим. О желании этого, воли к тому уже сказано несколько слов. Однако какими восстанут тела? Казалось бы, идеальными, в полном расцвете сил. Но всё не так просто. Как быть тогда c чисто земными органами, лишними на Небесах, – пищеварительными, детородными и так далее? И в каком возрасте восстанут тела, с ранами и болезнями или без них? Если прообраз воскресения – воскресение Христа и явление Его апостолам в новом, ославленном теле[5 - Лазаря мы не учитываем, так как не считаем его первенцем из мёртвых, ведь он хотя и воскрес ещё раньше Христа, но в теле земном, не бессмертном.], то тела восстанут в том же возрасте, что и умерли, с теми же ранами и болезнями – вспомним стигматы на теле Христа. Но в таком случае, кроме прочего, что будет c умершими во младенчестве – так и восстанут недоразвитыми, полуслепыми и без зубов? И если сказано, что «и волос с головы вашей не пропадёт», то как быть с отстриженными волосами, куда их девать? Ну и так далее только о теле, не говоря уже о связанными с ним воспоминаниями, прожитой земной судьбой – важнейшими компонентами индивидуальности. Сможем ли мы по воскресении грезить, быть причастными творчеству и созидать фантастические миры, будем ли, в конце концов, спать, видеть сны? Если да, то какие?