Крестовский душегуб

Глава вторая,

в которой Зверев налаживает «взаимоотношения» со следователем, после чего докладывает о проделанной работе

Выйдя из кабинета начальника, который находился на третьем этаже, Зверев первым делом на цыпочках подкрался к хорошенькой секретарше Корнева Леночке Спицыной и нежно ухватил её локоток. Леночка выронила модный журнал, который всё это время читала, завизжала и нанесла Звереву деревянной линейкой самый мощный удар, на который была способна, с учётом её хрупкой конституции. Леночка оживлённо жестикулировала и что-то кричала, но Павел Васильевич не стал слушать гневные речи девушки и, мужественно стерпев боль, не менее мужественно ретировался. Он сбежал на первый этаж, заглянул в медкабинет, «слёзно» умолял начальника медсанчасти Карена Робертовича Оганесяна дать ему консультацию относительно заключения о причинах смерти старика Дудукина. После этого Зверев направился в архив.

Здесь с помощью нескольких изысканных комплиментов Павел Васильевич едва не довёл до полного душевного истощения архивариуса Эмилию Эдуардовну, вечно молодящуюся женщину лет сорока девяти (предварительно оторвав её от очередного чаепития). Сначала Зверев заявил женщине, что надетая на ней блузка очень подходит к её фиалковым глазам, а потом Зверев поинтересовался, как она собирается спасаться от всех приставучих мужчин, которые работают в Управлении. Услышав такое, Эмилия Эдуардовна беззвучно рассмеялась, манерно прикрыв рот ладошкой, и пообещала отбросить свои неотложные дела и поискать в архиве данные на всех тех, кто так или иначе был связан с немецким концлагерем в Крестах. Галантно поцеловав даме ручку, Зверев вышел из архива и направился к выходу. Путь его вёл в находящуюся в одном квартале от Управления столовую авторемонтного завода.

На большинстве предприятий города зарплату рабочим выдавали продуктовыми карточками, но руководство авторемонтного завода решило для меньшего отрыва от производства обеспечить своих работников недорогим и удобным общепитом. Одно из близлежащих заброшенных зданий было приведено в порядок, и в нём вскоре заработала заводская столовая, в которой в основном питались именно рабочие, потому что часть зарплаты работникам стали выдавать талонами на питание. Хотя питаться в столовой для работников завода и было экономически выгодно, но люди по старой памяти ещё не желали перемен. Рабочие обменивали свои талоны на карточки, деньги и какое-нибудь дефицитное барахло. Многие работники Управления милиции охотно меняли свои карточки на талоны и с превеликим удовольствием посещали близлежащий к их месту работы общепит. Зверев не был исключением.

Подойдя к зданию столовой, Зверев увидел нескольких работяг, которые курили возле входа и довольно громко обсуждали последний футбольный матч местной сборной с новгородской командой «Красный керамик». У входа в подсобку, рядом с мусорным контейнером, местная уборщица – пожилая женщина в грязном сером халате, которую завсегдатаи столовой обычно называли бабой Галей, расстелив на земле бумажный пакет, высыпала на него целую гору костей. На «лакомство» тут же налетела целая свора облезлых разномастных псов. Одной из дворняг, самой маленькой собачонке с оторванным ухом, похоже, совсем ничего не перепало. Собачка тыкала носом в расстеленный на земле пакет и слизывала с него жир. Баба Галя покачала головой, потрепала голодную псину за холку, вынула из кармана пряник и бросила его собаке.

Миновав куривших «любителей» футбола, Зверев зашёл в столовую.

Неказистые деревянные столы на шесть человек, расшатанные от времени лавки и неизменный бюст Ленина у стены. Встав в общую очередь, Зверев оглядел зал.

В самом углу, за одним из столиков, согнувшись, сидел довольно рослый мужчина. На нём был серый пиджак, чистая рубаха тёмно-синего цвета, наглаженное армейское галифе и начищенные до блеска яловые сапоги. Взгляд – цепкий как репей, коротко стриженные виски, в аккуратной испанской бородке пробивается седина; старшему следователю Виктору Шувалову было под пятьдесят, но на пенсию он пока не спешил. В Управлении его не любили и за глаза называли «брюзгой». Он старался избегать общих мероприятий и гулянок, а если и приходил на них, то с первых же минут начинал выказывать своё недовольство тем, что происходит вокруг, или жаловался на всех и вся: то на свою старуху-соседку, которая держала целую ораву кошек, из-за чего провонял весь дом; то на собственную жену, которая совсем не умела готовить; то на кого-нибудь ещё.

«Похоже, нормально поесть не удастся, – усмехнулся про себя Зверев. – Что ж, значит, прямо сейчас будем выстраивать отношения с будущим коллегой».

Отстояв небольшую очередь, Зверев взял молочную лапшу – одно из двух первых блюд, которое здесь подавали, макароны с котлетой, пирожок с капустой и компот. После этого он прошёл через весь зал и, не спрашивая разрешения, уселся за стол, за которым сидел Шувалов. Перед тем на столе стояла тарелка с остатками щей, отварная картошка и шницель. И без того кислое выражение лица Шувалова, когда он понял, что Зверев собирается к нему подсесть, стало ещё кислее.

– Здорово! – беззаботно кинул Зверев, и не подумав протянуть руки. – Чего рожа такая недовольная? Жена не дала?

Шувалов едва не подавился и начал краснеть. Зверев как ни в чём не бывало продолжал:

– Зря подливку не взял! Шницель здесь сухой как подошва, без подливки им подавиться можно. Тут однажды какой-то работяга тоже шницель ел, так подавился, стал хрипеть, а потом его вывернуло прямо под стол. Серьёзно тебе говорю, я своими глазами видел! – Зверев взял ложку и принялся за лапшу.

Шувалов вытянулся.

– Решил аппетит мне испортить? Тебе вообще чего надо? – процедил он с набитым ртом, перестав жевать.

– А вот щи здесь неплохие, но я их тоже никогда не беру! – проигнорировав вопрос, Зверев непринуждённо продолжал беседу. – А знаешь, почему? Потому что капусту, из которой их варят, возят из соседней воинской части. Солдатики её сапогами мнут в огромной такой яме. Опустят в эту яму двух-трёх проштрафившихся, вот они с утра до ночи в той яме и топчутся. Ой… прости! Забыл пожелать приятного аппетита.

Шувалов округлёнными глазами посмотрел на свои недоеденные щи и положил на стол ложку. «Похоже, он всё и впрямь это представил, – мелькнуло в голове у Зверева, – посмотрим, что будет дальше».

– Ну ты и сволочь, Зверев! – процедил Шувалов. – Мало того, что тебя ко мне надзирателем приставили, чтобы ты мне палки в колёса совал, так ты мне ещё и жрать не даёшь. Валил бы ты отсюда!

– А если не свалю?

– Вали, пока я тебе холку не намылил!

Виктор Матвеевич Шувалов был гораздо крупнее Зверева, но того, видимо, это совсем не смущало.

– Многие пытались, да что-то не получилось! – сказал Зверев и вдруг поменял тон. – Ладно, Витёк, хватит собачиться, нам ведь теперь с тобой вместе работать придётся!

– Какой я тебе Витёк?

– Уймись, дружище! – Зверев отломил от купленного им накануне пирожка половину и протянул собеседнику. – Вот возьми, угощаю.

Шувалов схватил пирожок и швырнул его в собеседника. Зверев резко увернулся, и пирожок ударился о стену. Зверев тут же швырнул в лицо следователя вторую половинку пирожка и попал прямо в лицо. Шувалов заревел, подскочил и ухватил Зверева за шею. Когда следователь рванул Зверева на себя, тот ударил противника по рёбрам. Удар был достаточно жёстким, Шувалов захрипел и немного ослабил хватку. Зверев тут же освободился от захвата, перехватил руку следователю и вывернул ему кисть так, что Шувалов согнулся и едва не угодил лицом в тарелку.

– Слушай сюда, Виктор Матвеевич! Я прекрасно понимаю, что не особо тебе нравлюсь, и что с того? Ты мне тоже, признаться, не особо симпатичен. Но нам с тобой теперь предстоит вместе работать! С этого дня я в деле Дудукина главный, поэтому ты с этой минуты будешь не только меня терпеть, а будешь ещё и летать как «савраска». Так руководство решило, а ему, как говорится, видней!

Шувалов захрипел, попытался высвободить руку, но Зверев надавил на кисть ещё сильнее, процедив при этом:

– А если попытаешься ещё раз на меня руку поднять, я тебе сначала руку сломаю, а потом вилку в кадык воткну. Уяснил?

– Пусти, – процедил раскрасневшийся как варёный рак Шувалов.

– Вот же негодники! Чего вытворяют! – та самая баба Галя, которая накануне кормила собак, появилась будто бы из-под земли. – Вы чего это? Пьяные, что ль, коль такое вытворяете?

Зверев тут же выпустил руку Шувалова и сел на своё место.

– Помилуйте, женщина! Вовсе мы не пьяные!

Уборщица подошла и нависла над дерущимися мужчинами.

– А ну дыхни!

Зверев одарил бабу Галю запахом крепкого табака и зубного порошка с мятой и корицей. Женщина поморщилась, утерев нос рукой:

– Не пьяный, зато накурился… Так чего ж вы тогда руки друг дружке крутите, да ещё и продукты переводите? – бабка указала на лежавшую на полу половинку пирожка, от которой уже мало что осталось.

Зверев нагнулся, собрал с пола остатки пирожка и завернул их в чистый носовой платок.

– Вы правы, мусорить нехорошо! А ещё хуже переводить зря продукты! У моих соседей есть замечательный пёс, а эти пьяницы – это я о соседях, постоянно забывают его кормить. Отнесу это ему!

Бабка заохала:

– Милок! Так ты что же…

– Больно уж я собачек люблю, причём всяких разных, – тут же заявил Зверев.

Бабка тут же позабыла про драку.

– Так может твоему пёсику кашки наложить, да сухариков? Ты зайди ко мне в подсобку, я той собачке чего-нибудь тоже насобираю.

– Непременно зайду, но только не сейчас, – заверил уборщицу Зверев, – У меня сегодня планы, и домой я вернусь довольно поздно.

Зверев протянул руку и учтиво кивнул пожилой женщине. Та чуть не прослезилась от такого и удалилась восвояси. Зверев сел на свой стул. Шувалов тоже сел за стол и огляделся. Все посетители столовой сосредоточенно ели, как будто бы ничего и не случилось. Виктор Матвеевич хмыкнул, вытер салфеткой прилипшую к щеке картошку и процедил:

– Как тебе всё это удаётся?

Зверев улыбнулся во весь рот:

– Витенька! Я просто всегда стараюсь быть милым! Но лишь с тем, кто это ценит. С теми же, кто не ценит и не выполняет моих указаний, я обычно особо не церемонюсь. Так что если не хочешь снова угодить физиономией в тарелку, не заставляй меня больше нервничать! С сегодняшнего дня я твой начальник, и это не обсуждается.

– Странные у вас, товарищ капитан, методы работы с подчинёнными, – огрызнулся Шувалов. – Боюсь, что мы с вами не сработаемся!